и нажимаю на спусковой крючок, вышибая ему мозги.
В ушах у меня звенит от выстрела, за которым следует крик Мэдди.
ГЛАВА 22
МЭДДИ
— Ты гребаное чудовище, Грейсон. Я ненавижу тебя! — мой голос повышается на октаву, а тело дрожит.
Он перешагивает через мертвеца и обнимает меня. Я толкаю его в грудь со всей силой, на которую способна, но это бесполезно. Он не двигается, он не отпускает меня. Он никогда меня не отпустит.
— Ты права, Солнышко. Я монстр. Но я твой монстр.
— Мне чертовски жаль, — добавляет он, закрывая глаза, как будто не хочет смотреть на меня. Я знаю, что он не извиняется за мертвое тело.
— Если тебе жаль, отвали от меня на хрен и отвези меня домой.
Мои руки все еще прижаты к бокам, кулаки сжаты.
Он вздыхает и отпускает меня. Я ныряю под его руку и убегаю. Он догоняет меня, хватая за руку. Не говоря ни слова, он провожает меня до своей машины и распахивает дверцу. Я сажусь, и он садится за руль. Я смотрю в окно со стороны пассажирского сиденья, и все, что я слышу, — это его прерывистое дыхание. От этого меня покалывает.
Поездка в машине проходит в тишине. Каждый раз, когда он бросает на меня взгляд, я чувствую, как по моей коже бегут мурашки. Я задерживаю дыхание, когда его рука скользит по моему бедру.
— Отъебись. От. Меня. — я выплевываю каждое слово, не глядя на него. Моя кровь вскипает от его прикосновения. Не в силах больше выносить шум его дыхания, я врубаю музыку на полную громкость.
Мы подъезжаем к моему дому, и прежде чем он полностью останавливает машину, я распахиваю дверцу и выхожу, чуть не спотыкаясь о бордюр.
— К черту все это, — шиплю я, выпрямляю спину и бегу к своему зданию, даже не оглянувшись на него.
Я бегу вверх по лестнице, мои легкие горят, когда я достигаю двери своей квартиры. Я хочу достать свои ключи из сумки
Нет, нет, нет.
Черт.
У меня нет моей сумки. Я хлопаю руками по двери своей квартиры и прислоняюсь к ней лбом. Я едва могу отдышаться. Слезы льются из моих глаз водопадом.
Страх, гнев — все это сливается в один взрыв эмоций.
Воздух внезапно колышется у меня за спиной. У меня волосы встают дыбом. Он здесь.
У меня нет сил даже обернуться. Я не хочу, чтобы он видел меня такой. Гребаный беспорядок. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно он причинил мне боль.
Он разворачивает меня, крепко держа за талию. Его прикосновение обжигает меня до глубины души. Его ледяные голубые глаза изучают мои.
Он склоняется надо мной, и щелчок замка наполняет меня облегчением. Я вырываюсь из его объятий, хватаю ключи, захожу в свою квартиру и захлопываю дверь. Я скольжу вдоль двери, падаю на пол и прижимаю колени к груди.
Комната начинает вращаться, когда я выдыхаю все это. Я едва могу отдышаться среди рыданий, почти задыхаюсь.
Дверь дребезжит у меня за спиной.
— Солнышко, впусти меня, — кричит он.
Я не двигаюсь. Я просто не могу.
Мое сердце бьется так сильно, что в горле образуется комок. Черт, я умираю? Паника охватывает меня, когда я подношу руку к груди и сильно нажимаю. В моем поле зрения появляются звезды. Я поднимаюсь на четвереньки, мои легкие тяжело вздымаются.
— Помоги мне!
ГЛАВА 23
ГРЕЙСОН
Мое сердце подскочило к горлу в тот момент, когда я услышал, как она скользнула по другую сторону двери. Каждое рыдание отдается у меня в груди.
Я никогда раньше не чувствовал себя виноватым в тех ужасных поступках, которые я совершил. Но это съедает меня изнутри. Я последний человек, который ей сейчас нужен. Я знаю это. Она в ярости и обижена. Если все остальные разы, когда я ее ранил, она хотела ударить меня ножом, то сейчас она будет кровожадной.
Ее плач становятся все более неистовыми, даже истеричными. Она сходит с ума. Я слишком хорошо знаю это чувство. В тот момент, когда реальность начинает ускользать, тьма, которая подкрадывается и поглощает все твое тело. Как только ты попадаешь в эту яму тьмы, трудно, чертовски трудно, выцарапать себя обратно. Вот почему я сейчас живу в аду. Я научился процветать здесь.
Она права; я монстр. Но я не позволю тьме украсть мое Солнышко.
— Солнышко, впусти меня.
Ничего.
Прижав ухо к двери, я прислушиваюсь. Я вздрагиваю, когда ее рыдания становятся все громче. Такое ощущение, что она изо всех сил пытается дышать сквозь них. В каждом вздохе слышен хрип.
Черт.
Слышится какое-то приглушенное движение, ее рука шлепает по кафельному полу. Хорошо, она уходит.
Я делаю резкий вдох.
— Помоги мне!
— Солнышко, отойди от двери!
Я поднимаю левую ногу и со всей силы ударяю ею в дверь. Она распахивается и ударяется о стену. Она бесформенной кучей лежит на полу. Ее грудь судорожно поднимается и опускается.
Черт.
Я бросаюсь к ней, с глухим стуком падая на колени. Ее теплое дыхание касается моего лица. Хорошо, она дышит. Я убираю с ее лица намокшие пряди волос и осторожно приподнимаю ее голову от пола.
— Детка, ну же, вернись ко мне, — шепчу я ей на ухо, поглаживая ее ледяную щеку.
Ее тело дрожит рядом со мной. Она чертовски замерзла. Положив ее голову себе на колени, я беру ее под мышки и притягиваю ее тело к своей груди, баюкая ее, как ребенка. Тот факт, что она все еще не пришла в себя, беспокоит меня. Я смотрю на часы: у нее есть еще тридцать секунд, прежде чем я вызову скорую.
— Солнышко, пожалуйста. Вернись ко мне, — слезы застилают мне глаза.
Что, черт возьми, я с ней сделал.
Я поднимаю ее и встаю на ноги.
— Грейсон… — это едва слышный шепот.
— Хей, Солнышко.
Мы идем в ее спальню, и я укладываю ее на кровать. Кровать прогибается, когда я сажусь на край рядом с ней. Тушь стекает по ее лицу. Она не двигается, просто смотрит на меня.
— Как ты себя чувствуешь? — шепчу я, не желая ее пугать.
— Прекрасно.
— Мне нужно отвезти тебя в больницу? Что такое произошло до этого?
— Это была просто паническая атака. У меня никогда раньше не было ничего подобного, даже не падала в обморок.
Цвет начинает возвращаться к ее лицу, я подношу два пальца к ее шее и проверяю пульс. Он ровный,
