Решила проверить подозрительное место. Нагнулась и стала снимать ножом дерн. Она делала это осторожно и аккуратно, только гризутин в мине стал очень уж чувствительным. Хватило едва заметного сотрясения, чтобы он взорвался. Взрыв был сильный — мину ведь рассчитали не для человека, а для танка, покрытого стальной броней…
Валю похоронили в родном городе, на воинском кладбище в Московском районе. Глотая слезы, девушки дали салют над свежей могилой, они клялись, что никогда не забудут подругу.
Шарика на кладбище не было. Он не видел Валю мертвой, сидел в вольере, но вел себя беспокойно, как никогда. Его просто было не узнать. Шарик метался по узкому огороженному пространству, тревожно лаял или горестно подвывал, словно плакал. Может быть, он скучал, а может, чувствовал, что произошло несчастье…
МИШКА-СМЕРТНИК
По правде говоря, кличка Мишка-Смертник собаке совершенно не шла. Собака была веселая и живая, немножечко неуклюжая и порой дурашливая, как щенок. Она и в самом деле не далеко ушла от щенячьего возраста — попала в часть, когда ей было года полтора, не больше. Но в списках она значилась под двойным именем: Мишка-Смертник — и этим отличалась от всех других Мишек.
— За что так мрачно прозвали эту веселую животину? — часто спрашивали Мишкину хозяйку Валю Глазунову.
— Тут целая история… Ольгу Дмитриевну Кошкину спросить надо. Она так прозвала, — отвечала девушка. Потом добавляла, видимо движимая чувством справедливости: — Он и правда был смертником. Ольга Дмитриевна его от смерти увела.
Мишку доставили в часть с Большой земли. Весной 1943 года по новой железной дороге, проложенной вдоль Ладожского озера в узком, отбитом у врага коридоре, отправилась из Ленинграда за собаками небольшая команда «ремонтеров». В блокированном Ленинграде ни одной собаки уже давно нельзя было найти, а батальону, готовившему четвероногих для миннорозыскной службы, их нужно было много. В командировку поехали офицер Штиглиц и сержант Кошкина — старые, опытные собаководы. Задача, казавшаяся очень простой в Ленинграде, доставила им на Большой земле много хлопот. Штиглиц и Кошкина побывали в разных городах, деревнях и поселках Ленинградской, Вологодской и Кировской областей. Везде их встречали хорошо, хотя и несколько удивленно: «Люди на войну идут, это понятно, а собаки зачем?» Но после короткого разговора охотно брались помочь. Солдатские жены приводили собак сами и отказывались от всякого возмещения.
— Хозяин наш охотник был, — объясняла одна женщина, приведшая небольшую, но умную и хорошо выдрессированную лайку, — с псом ходил белковать. Огурчик, бывало, ни одной белки не упустит. Нет уж у нас хозяина, фашист убил. Пускай теперь Огурчик идет на войну, может, и будет от него польза. Охотиться у нас теперь некому.
Все-таки набрать нужное количество собак, отвечающих армейским требованиям, оказалось трудно. Не каждый пес годился. Ольга Дмитриевна Кошкина, настойчивая и неутомимая, ходила по дворам, расспрашивала ребят и взрослых. В одном городке узнала, что там усердствуют собачники с утильзавода — ловят бродячих псов, иной раз и со двора уведут. Ольга Дмитриевна отправилась на утильзавод. Спустилась в низкий, вонючий подвал. Там сидело несколько собак, привязанных короткими цепями к стене. Одна из них — крупная, с густой бурой шерстью — понуро лежала на земле и встретила Кошкину тоскливым, горестным взглядом. Она точно предчувствовала ожидавшую ее судьбу.
— Эх ты, бедолага, как тебя занесло в такое место? — ласково заговорила с собакой Ольга Дмитриевна.
А «занесло» просто. Пес бегал беззаботно по улицам, и хромой старик в плохо пахнущем полушубке и огромных валенках, обклеенных снизу красной резиной, подманил его куском хлеба. Пес доверчиво подошел, и тугая петля стянула его шею. Охваченный ужасом, задыхающийся, он оказался в темном ящике, где сидело еще несколько полузадушенных собак. А темный ящик уже катился дальше по дороге. Хромой старик грубо кричал, понукая запряженную в сани лошаденку.
Сейчас старик стоял тут же, в подвале, но пес услышал ласковый, спокойный голос женщины в солдатской форме. Он поднял голову и умоляюще посмотрел на женщину, словно говоря: «Вызволи меня из этого страшного места, я готов тебе служить верой и правдой».
Ольга Дмитриевна подошла к псу, продолжая нашептывать ласковые слова, посмотрела его зубы:
— Да ты же совсем молодой, бедолага!
Ее сердце дрогнуло от умоляющего собачьего взгляда.
— Этого пса мы возьмем для армии, — сказала она.
— А мы его и сами для армии подобрали, — возразил старик. — Сдерем шкуру, на унты пойдет. Очень даже прекрасные будут унты. Какой-нибудь летчик спасибо скажет.
— Не пойдет он на унты. Забираем на фронт, — твердо ответила Кошкина. Она отвязала пса от стены и взяла за поводок.
— У меня, поди, тоже свой план есть, — ворчал старик, но препятствовать Кошкиной не стал: ее фронтовые сержантские погоны внушали уважение.
Труднее было договориться с Штиглицем. Едва взглянув на приобретение Ольги Дмитриевны, Штиглиц передернул плечами. А пес глядел на него весело и озорно, он уже забыл о хромом старике, он чувствовал себя в безопасности рядом с женщиной, которая держала его твердой, но доброй рукой, не дергала поводок, не делала ему больно и говорила по дороге какие-то не совсем понятные, но хорошие слова.
— Как же тебя зовут? — спрашивала Ольга Дмитриевна собаку. — Ведь надо же знать твое имя, смертник ты несчастный…
— Вы что, серьезно хотите везти в Ленинград этого помойника? — набросился Штиглиц. — В нем же ничего нет, кроме блох, ни грамма породы! Дворняга в самом законченном виде. Кто станет такую скотину дрессировать, кто будет тратить на него корм и время? Я бы хотел посмотреть на подполковника, когда вы продемонстрируете ему это «дворянское» отродье.
— Ну и что из того, что он дворняга, — возражала Кошкина. — Вы на его глаза взгляните, умница же, отличная выйдет миннорозыскная собака.
Они спорили долго, пока Штиглиц не махнул рукой. Он знал упорство Ольги Дмитриевны да и верил ее знанию собак, а судьба пса, спасенного с живодерни, тронула и его.
— Как вы его зовете? Смертник? Ничего себе кличка, — ворчал Штиглиц, уже уступая.
Под этой кличкой пса и занесли в список. Что его зовут Мишкой, Ольга Дмитриевна узнала немного позже — прошлась с ним по улице, там, конечно, повстречались мальчишки, знавшие Смертника-Мишку. Они рассказали, что хозяева Мишки куда-то уехали из города, а пса не взяли с собой, вот он и остался бездомным, кормился как мог. А Мишка он потому, что очень похож на медведя и своей шерстью, и мордой, и походкой.
