— Спасибо тебе, Королева, — произнесла Таллэ изменившимся голосом. Едва листок коснулся ее груди, как бешеное волнение покинуло ее и стало казаться, что теперь все будет хорошо, да, очень хорошо!..
13
Арагорн долго с грустью смотрел ей вслед, потом повернулся и через двор направился к своему шатру. Настроение у него и так было плохое, а картина, увиденная им возле шатров, не улучшила его.
Вокруг небольшого костерка сидели несколько воинов Серого Отряда и слушали песню, которую пела непонятно откуда здесь взявшаяся девушка с лютней, одетая не по-женски. Светлый и чистый, почти эльфийский голос девушки проник Арагорну в самое сердце, и он вдруг узнал Иорет из трактира "Гарцующий пони".
Интересно, как она тут оказалась?
Арагорн шагнул в круг — и певица сразу смолкла.
— Это опять ты? — устало спросил он. — Почему всякий раз, как я должен принять какое-то трудное решение, ты оказываешься на моем пути?
— Должен же кто-то слагать песни о твоих подвигах, ответила она с легкой усмешкой, но глаза были все так же серьезно-печальны. — Почему бы мне этим не заняться?
Арагорн чувствовал себя неловко. Завтра отряду рано выходить в страшный путь… а она знает об этом (видно же по ее лицу, да и по лицам дунаданцев тоже) и, тем не менее, поет и улыбается, словно ничего не происходит.
— Потому, что моя завтрашняя дорога не предназначена для женщин, — ответил он осторожно. Иорет заглянула ему в глаза и вдруг расхохоталась.
— Сегодня ты уже говорил эти слова другой женщине, улыбку, светившуюся на ее лице, хотелось назвать издевательской.
— Но я — не она!
— Откуда ты знаешь об этом? — спросил Арагорн, стараясь сохранять спокойствие. Поведение девушки нравилось ему все меньше и меньше.
Вместо ответа Иорет снова взялась за лютню и принялась наигрывать мелодию той песни, которую когда-то пела в "Гарцующем пони". Дунаданцы переглянулись — видимо, песня была им хорошо знакома. Арагорн с трудом припомнил слова… Почему она позволяет себе такие намеки?
— Вести доходят ко мне на птичьих крыльях, — сказала Иорет, не прекращая игры, а затем пропела:
Глаза не округляйтеЯ следом шла давно,Назад не посылайтеНе выйдет все равно,У вас есть долг, дружина…А у меня есть свой.Ты изумлен, растерян,А я уйду с тобой,Пусть ты взбешен, растерян,Но я иду с тобой!
— Можешь понимать это в буквальном смысле, — сказала она, допев. — Мне, как и тебе, надо в Гондор, и мне, как и тебе, надо туда короткой дорогой.
Арагорн не отвечал. Когда Иорет сказала про птичьи крылья, ему показалось, что когда-то он уже слышал эти слова, сказанные этим же голосом, и он пытался вспомнить, что же было с ними связано…
— Что же ты молчишь, Наследник Исилдура? — продолжала Иорет. — Опять будешь говорить, что это не женское дело? Конечно, у меня за спиной поменьше лиг, чем у тебя, но двенадцать лет скитаний научили меня не страшиться никаких дорог. А что касается дома, то если у меня и есть где-то такое место, то оно в Гондоре.
Вместо ответа Арагорн осторожно взял ее за руку. На безымянном пальце Иорет было тонкое серебряное колечко, покрытое прозрачной эмалью с черными черточками, сгруппированными по четыре. Арагорн внимательно рассмотрел его, и его оставили последние сомнения.
— Я не в обиде на тебя, Иорет, дочь Эленни Эреджин и Эрверна Итильского, — наконец сказал он. — Вижу, что вместе с кольцом ты унаследовала и характер матери. Когда-то я был близко знаком с Эленни, и тем печальнее для меня узнать, что ее нет в живых.
Впервые за весь разговор Иорет взглянула на Арагорна с уважением.
— Моя мать умерла двадцать пять лет назад, и я почти не помню ее. Наверное, Валары просто сжалились над ней. А я — я еще пять лет назад ничего не знала, пока ветер странствий не занес меня в Раздол…
— А отец? — осторожно спросил Арагорн. Он боялся причинить боль девушке, но слишком много воспоминаний было связано у него с Эрверном Итильским и его женой, которую так изнурили годы страданий, что никто не угадал бы в ней эльфинку, да еще из Нолдор…
Глаза Иорет вспыхнули.
— Добро или зло нес ты в Гондор, Звездный Орел, воскликнула она по-эльфийски. — но моей семье ты принес лишь беды! Так слушай: Денэтор знал все! Мой отец был честным человеком, и когда его прямо спросили — он ответил правду. Через десять лет после того, как Денэтор стал наместником, умерла моя мать, и с тех пор ему не давала покоя мысль, что лишь двое знают правду о Наследнике Исилдура — он и мой отец. А ведь род Эрверна не ниже рода Денэтора, и он понимал, что если в Гондор вернется законный Король — Эрверн станет не на сторону наместника… Через два года после смерти матери отец женился второй раз на красавице из Долины Запретов. Но мы с этой женщиной так и остались чужими друг для друга. Ни одна из нас не делала другой ни добра, ни зла. Другое дело — сестренка. С ней мы жили душа в душу, хотя я и была старше на десять лет.
Двенадцать лет назад южные пределы Гондора атаковали харадцы. Денэтор послал туда Эрверна с небольшим отрядом, послал на верную гибель. Наместник знал об этом наверняка, а я догадалась, лишь когда отца принесли мертвым. Но за год до смерти отец рассказал мне все — и я почувствовала, что больше ни минуты не могу оставаться в Гондоре. В ту ночь, когда принесли отца, я все рассказала сестре, в свои десять лет она была достаточно умна, чтобы все понять. А на рассвете покинула город, ни с кем не попрощавшись, и ушла на север.
Сестра, наверное, считает меня погибшей. Все эти годы я вспоминала о ней. Сейчас она выросла, стала, наверное, большая и красивая, и если мы встретимся снова, я боюсь, что не узнаю ее…
Иорет замолчала. Носком сапога она осторожно ткнула ветку в огне, и та рассыпалась фонтаном золотисто-алых искр. Арагорн все так же стоял, глядя в огонь, и в его душе рождалась странная нежность к этой девушке, на которую со смертью ее матери перешло древнее проклятье — нигде не знать покоя…
— Ты по-прежнему хочешь идти в Гондор с Серым Отрядом? — снова спросил он, избегая называть Путь Мрака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
