‒Не стоит, это все Ева, не я. Благодарите ее, ‒ и она собралась уходить, коснувшись моего плеча. ‒ Хотя… Верните Даниила обратно в этот город. Ева обещала мне, что познакомит нас. Думаю, вашими связами сделать это будет не проблема.
Я лишь кивнул ей, пряча улыбку глубоко внутри себя.
‒ И еще одно, ‒ она уже была у двери. ‒ Еву надо будет доставить домой. Она в четвертой палате.
Мне непонятны были лишь ее порывы помочь мне. А может Еве?
В палату к Еве я заходил едва дыша. Боялся, что она снова меня прогонит. Но…
Она лежала на кровати уже с закрытыми глазами, но ресницы все еще подрагивали. Сон упорно тянул ее в свое царство. И она сдавалась ей на милость, хоть и упорно пыталась противиться. Одна ее рука была закреплена за боковину кровати, чтобы обесопасить ее во сне. На сгибе руки пластырем был закреплен катетер от системы. Ее организм накачивали глюкозой и витаминами. Я подошёл к кровати и присел на стул.
Дыхание Евы выровнялось, она крепко уснула. Я вытянул руку и коснулся ее лица, убирая выбившийся локон. Не удержался, подался вперед и коснулся ее лба, подарив мимолетный поцелуй. Она улыбнулась. Видимо, ей снилось что-то приятное. Зачем-то взял ее руку в свои и ласково сжал. Ева ответила тем же, что заставило мое сердце сделать кульбит. Даже сквозь сон она тянулась ко мне. Так почему же борется со мной и сторонится меня? Спящая Ева снова улыбнулась во сне. Душу пронзила зависть, царапая ее своими острыми когтями. Ну почему она не может улыбнуться также и мне? Мне захотелось проникнуть ей в сон и стать причиной ее улыбки. В эту самую секунду хотел заключить ее в объятия и зацеловать, почувствовать вкус ее губ, который я уже успел позабыть. Наверное…
Глава 25
Антон
Ева проснулась. Я понял это по тому, как расслабилась ее рука, которая до этого крепко держала мою. Но я не спешил выдавать себя, пришлось и дыхание задержать, но рука все равно дрогнула. Ева испугалась и резко вскочила, забыв про руку. Она вскрикнула и скривилась от боли.
‒ Извини, если напугал. Я не хотел, ‒ кинулся ее успокаивать, нежно поглаживая ее руку. Мне нравилось ее касаться. ‒ Я зашел тебя поблагодарить. За все, что ты для меня сделала.
‒ Снизь свое самолюбие, Антон, мои старания были не для тебя, ‒ любезничать со мной она не собиралась.
Ева сразу же попыталась отклеить пластырь на руке, подергала повязку, но одной рукой не так-то легко было с этим справиться. И я не хотел, чтобы она вот так вот ушла, снова не поговорив со мной. Я отвел ее руки.
‒ Я еще не договорил, ‒ и взглянул ей в глаза, мысленно посылая сигналы, что лучше ей со мной не спорить.
‒ Будто кто-то собирается тебя слушать, ‒ она обиженно надула губы, посмотрела на свои руки и отвернулась, не найдя ничего лучшего.
‒ А куда ты денешься, ‒ я ухмыльнулся на ее действия, присел на стул.
‒ Ты извини меня за тот случай в кафе. Я повел себя глупо, угрожая тебе. Просто… ‒ мне было трудно подобрать слова, но, тем не менее, я говорил. И извинился за свои поступки и слова.
‒ Почему у Лесми четвертая, а у тебя первая группа крови? ‒ перебила меня Ева.
‒ Она мне не родная, ‒ не стал я скрывать от нее данного факта. Еще удивился, почему она задает этот вопрос только сейчас.
На мой ответ она посмотрела на меня, но мои глаза изучали пол. Я начал рассказывать ей свою историю, при этом нервно изучая ее пальцы, словно палочки перебирал. Она в ответ сжимала мою, выказывая поддержку, будто между нами это в порядке вещей.
История моей жизни получилась короткой. Договорил и пообещал Еве сделать для нее все за ее помощь мне и моей дочери. Но я не был готов к тому, о чем она попросит. При упоминании имени Даниила и о деньгах, я заскрежетал зубами и сжал руки в кулаки. В груди нарастали гнев и злость. Что это со мной? Почему я так остро реагирую? Почему мне хотелось накрыть ее губы своими, когда она говорила другие мужские имена и беспокоилась о них? Это неистовое желание сжигал меня изнутри. Я не успел дать ей ответ, как нас отвлекли. Может, это и к лучшему? Они удержали меня от колких и грубых слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
‒ Антон Григорьевич, мы вас обыскались. Павел Николаевич попросил вас заглянуть к нему в кабинет, ‒ молодая девушка уставилась на меня, но я ее игнорировал, совсем не до нее сейчас.
‒ Ева Александровна, мы с вами не договорили. Дождитесь меня, я отвезу вас домой. По дороге успеем все обсудить, ‒ обернулся к Еве около двери, задержал глаза на ней и вышел.
Я знал, что хочет обсудить со мной Павел Николаевич. Но я боялся того, что Ева опять удерет из больницы. Договорившись с ним перенести наш разговор на завтра, я поспешил к выходу. Надеялся, что успею перехватить ее до того, как она сядет в машину и уедет.
Ева стояла на улице и ёжилась от порывов холодного ветра. Ее шатало, она еще не набралась сил. Я подскочил к ней в тот самый момент, когда она оступилась, и подхватил ее.
‒ Поехали, ‒ и потащил ее к своей машине, злясь на нее из-за ее упрямства.
Она не возражала, на это у нее не было сил. Усадил ее на переднее сиденье, сам же застегнул на ней ремень безопасности, стараясь быть к ней как можно ближе. Ноздри затрепетали от ее запаха, весенние ранние цветы с ноткой ванили. Ева занервничала. Значит, у нее еще есть какие-то чувства ко мне. Они не исчезли. Это радовало. Я вполне еще мог добиться ответных чувств, стоило только разобраться с прошлым.
Я наслаждался поездкой, от того, что она сидела со мной рядом в одной машине. Правда, молчала и все время смотрела в окно.
‒ Ева, я не писал тебе ту записку и денег никаких не передавал. Я вообще не знал об этом. Да откуда у меня тогда могла быть такая сумма? Но я выясню, кто это сделал, ‒ я до боли сжал руль.
‒ Все это уже неважно, ‒ голос Евы был подавленным и едва слышимым.
Это меня насторожило. Видимо, ей была неприятна тема данного разговора.
‒ Как это неважно? Ты за это меня ненавидишь? Из-за этого не хочешь поговорить нормально?
‒ Уже ничего не изменить. Ни прошлое, ни настоящее. Как ты этого не понимаешь? У тебя своя жизнь, своя семья, а у меня своя. Будет…
Последнее слово кинжалом вонзилось в мое сердце. Нога сама нажала на педаль газа, до нужного места мы доехали за считанные минуты. За всю дорогу я ни разу не взглянул на нее. Думал, что не удержусь, что остановлюсь прямо посередине дороги и выбью из нее всю дурь своими поцелуями.
Машина остановилась, но никто из нас двоих не спешил выходить. Сколько мы так просидели в тишине, я не знаю. Я сдался первым. Вышел, обогнул машину и открыл дверцу со стороны Евы, сам же отстегнул ремни и подал ей руку. Она вложила свою ладошку в мою и встала рядом со мной, но не собиралась задерживаться.
‒ Спасибо, что довез, ‒ с этими словами она зашагала вперед, но я не выпустил ее руку. Ева остановилась, но назад не обернулась.
‒ Что нам мешает быть вместе сейчас? ‒ задал ей вопрос в спину.
Антон
‒ Что нам мешает быть вместе сейчас? Ева, ответь мне, пожалуйста, ‒ мне хотелось, чтобы она обернулась, чтобы наши глаза смотрели друг на друга. ‒ Забудем прошлое и попробуем начать все заново. Девочка моя, взгляни на меня и скажи, что ты ничего не чувствуешь ко мне. Если у тебя не осталось ко мне никаких чувств, скажи, чтобы я уехал раз и навсегда. Скажи, чтобы никогда не смел тебя больше побеспокоить. И я уеду, заберу дочь, и ты меня после этого ни разу в своей жизни не увидишь. Обещаю…
Ева не обернулась, лишь опустила голову и всхлипнула. Я не знал, как быть, то ли прижать ее к себе, то ли отпустить ее руку и уехать. Сердце бешено колотилось в груди. Я боялся, что она попросит уехать, снова…
Я должен был ее отпустить, но не мог. Вместо этого притянул к себе, развернул и отыскал ее губы. Целовал ее лицо, глаза, волосы, затем снова накрывал ее губы. Она не сопротивлялась, отвечала на мои поцелуи и таяла в моих руках, цепляясь за меня. Мы накинулись друг на друга, словно путники на прохладную воду. Но все хорошее имеет одну закономерность: оно заканчивается неожиданно и в самый неподходящий момент. Так и Ева первая отстранилась от меня, прервав наш поцелуй. И отступила на пару шагов назад.
