‒ Да. В чем уверена? Ах, да, Чернов. Общайся с ним ты, я не могу, ‒ путаясь в словах, пыталась я объясниться.
Лена смотрела на меня с недоверием, выискивая доказательства своим чувствам. Я подняла бумаги и показала ей.
‒ Задумалась, извини. Просто это операция отличается от других. И мне надо собраться, как никогда. Чем больше я с ним общаюсь и пересекаюсь, тем мне труднее воспринимать Лесми как обычного пациента. Чернов же не понимает этого, каждый раз норовит со мной поговорить, настаивает на этом, от чего я начинаю нервничать еще больше. Вот почему хирурги стараются избежать операций, связанных родственниками или родными, ‒ и я снова взглянула на бумаги на столе перед собой.
‒ Время еще есть, успеешь собраться. Поехали домой, тут справятся и без тебя. Ты же все еще считаешься в отпуске?
И я решила согласиться на предложение подруги…
Глава 22
Ева
День Х был назначен на четверг. Все остальные дни мы обговаривали с Леной все возможные варианты, которые могли нас сопутствовать. И я волновалась. С другими пациентами таких чувств не наблюдалось, а с Лесми все было по-другому. Вроде и не общались подолгу, не виделись чаще положенного, тем более, с моей-то безграничной любовью разговаривать с родителями пациентов. С ней я была бы рада свидеться, но меня останавливало присутствие в палате Чернова, который надолго не оставлял свою дочь. Даже в удовольствии взять повторные анализы себе отказала, отправила к Лесми Олю.
В нужный день операционная была готова. И команда в полном составе. Нас с Леной одевали медсестры, Павел Николаевич тоже собирался присутствовать. Я сама его об этом попросила. Рядом с ним я чувствовала себя увереннее. Он шутил, пытаясь нас хоть как-то отвлечь, но меня все равно не отпускало напряжение. В операционную я входила одной из последних, глубоко выдохнув на пороге. Я готова.
Лица Лесми не было видно, это и к лучшему. В голове отсчитывала секунды до того момента, когда анестезиолог даст сигнал приступить. Один, два, три… десять, одиннадцать… И я не смотрела никому в глаза, боялась, что мое волнение заметят. Ведь раньше я отличалась отсутствием именно этих эмоций, всегда была собрана и готова ко всему неожиданному. Меня ничем нельзя было отвлечь от самого главного — пациента на операционном столе. Сегодня же я боялась, что мое волнение передастся другим. И вот я замечаю кивок головы. Счет пошел.
‒ Скальпель!..
Никто не успел понять, в какой момент все пошло не так.
‒ Ева Александровна! Давление падает, пульс снижается! ‒ голос анестезиолога раздался на всю операционную.
‒ Оля! Закажи кровь! Быстро! ‒ крикнула я на ординатора, а сама смотрела, как стрелки часов весьма шустро двигались вперед, не собираясь нас щадить.
Я снова считала секунды. Один, два, три… пятнадцать… Слишком долго ее нет. Что-то не в порядке.
‒Ева Александровна, там нет ничего, ‒ жалобный голос ординатора слишком быстро вернул меня на землю. ‒ Они не успели пополнить запасы.
В операционной для меня время замерло. Такого быть не может! Все смотрели на меня, даже Павел Николаевич не был готов к возникшей ситуации. Ведь никто не ожидал, что на такой операции, как у Лесми, понадобиться донорская кровь. В голове я просчитывала все возможные ходы в данном случае. Надо действовать! На размышления нет ни секунды лишнего времени.
‒ Группа крови?! ‒ почти кричала я на медсестер. Раньше такого я себе никогда не позволяла.
‒ Четвертая отрицательная, ‒ услышала я спокойный голос Лены.
И то верно, я же изучала историю болезни девочки от корки до корки. Как это могло вылететь у меня из головы?
‒ Зовите отца и берите у него кровь. Живо! ‒ мой голос резал воздух вокруг нас.
Мне снова казалось, что медсестра не возвращалась слишком долго. Мне хотелось покинуть операционную и самой собственными руками вставить шприц в вену Чернова, чтобы взять у него так нам необходимую в эту секунду кровь.
‒ У него первая, не подходит, ‒ чуть ли не руками развела она, влетая в операцилнную.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мысли в голове лихорадочно метались. Как так?! Этого в принципе быть не должно. У отца с первой группой крови не может быть ребенок с четвертой. Что дальше?! Думай, Ева, думай, времени совсем мало, надо что-то предпринимать.
‒ Несите все необходимое сюда, будем делать прямое переливание. У меня четвертая отрицательная, ‒ я сама не поняла, как решилась на такой шаг. ‒ Лена, готовься на мое место. Павел Николаевич…
Я обернулась в сторону главврача и увидела, как он одобрительно кивнул головой. И мы одновременно облегченно вздохнули. Выхожу из операционной, чтобы с меня сняли верхний защитный костюм. В это же время в дверь врывается Чернов.
‒ Что с моей дочерью? ‒ его голос гремел словно гром.
‒ Выйди отсюда! ‒ мой голос не менее грозный. ‒ Все в порядке с Лесми, уже заканчивают.
Ни к чему ему знать все подробности, Павел Николаевич потом решит сам, что говорить отцу, а что нет. И медсестра вывела его за дверь. Я вижу, как он буравил меня своим стальныс взглядом. И что с того? Чем он мне может угрожать? Или помочь?
Пока для меня готовили соседнюю каталку, медсестры заносили все необходимое. Может, потом я и пожалею о своем поступке, но мне необходимо сделать это. Закончить операцию и, главное, спасти жизнь Лесми. Других вариантов у нас нет. Мы не можем ждать, пока кровь привезут с соседней больницы. Почувствовав, как в руку вставили широкую иглу, всего лишь на секунду закрыла глаза. Затем они следили, как по трубочке неслась густая темно-красная жидкость…
Мне непривычно было лежать в операционной и быть непричастной к происходящему. Моя рука привыкла держать скальпель. В данный момент она зафиксирована и слегка затекла.
‒ Этого мало, ‒ услышала я едва различимый голос Лены.
‒ Берите, сколько нужно и сколько мой организм способен выдержать, ‒ на здоровье я никогда не жаловалась, перетерпим, и не такое проходили. ‒ Я же в отпуске, отлежусь потом в нашей VIP-палате, витамины мне назначите, фрукты будете носить. Счет, Павел Николаевич, выставите Чернову. Все по его заказу и хотению.
Попытка всех рассмешить не удалась. Павел Николаевич улыбнулся, но его глаза выражали совсем другие эмоции, противоположные. Ох, и попадет мне потом от него. Придется немного побегать от главврача, а потом он сам успокоится. Где наша не пропадала…
Ева
С операционной меня на каталке увозила Лена и оставила отдыхать в свободной одноместной палате. Павел Николаевич хотел в VIP, но я отказалась. Лена помогла мне перелечь на кровать, а сама уселась на стул напротив, собираясь следить за моми состоянием. Каталку забрала медсестра.
‒ Лена, иди отдохни. Нечего меня охранять, я не сбегу. Вызову медсестер с поста, если что, ‒ но подруга отрицательно покачала головой.
‒ Александр Геннадьевич велел мне следить за тобой и вернуть ему дочь в целости и сохранности. В последнее время он замечает, что ты изменилась. Так что лежи и не возникай, ‒ упорству Лены оставалось только позавидовать. ‒ Ты сегодня не жалела себя. Вдруг еще что-нибудь эдакое выкинешь, а мне отвечай за тебя потом.
Дверь в палату снова открылась и для меня принесли глюкозу. Лена сама поставила мне систему, не то, чтобы она не доверяла нашим медсестрам, раз обещала отцу, то выполнять все надо самой. Подруга заканчила свои манипуляции, и в палате наступила тишина.
‒ Стоило ли так рисковать из-за него? ‒ вопрос Лены был неожиданным.
Я открыла закрытые глаза, повернула голову в сторону Лены и смотрела на нее. По ее лицу ничего невозможно понять.
‒ Причем тут он? Я девочку спасала, ‒ только вот моему ответу подруга нисколько не поверила.
‒ Ну да, рассказывай мне тут сказки. Из всех своих пациентов ты кому-нибудь кровь отдавала? Ты даже донором была всего лишь пару раз, и то в годы учебы в университете. Сегодня же отличилась, до последнего из себя выкачивать дала, почти до обморока свой организм довела. К чему такие жертвы?
