– Ну, чихай, если тебе жизнь недорога, – усмехнулся Миша.
Под крышей элеватора глухо ворковали вспугнутые голуби.
Сирена завыла поблизости только минут через семь. Долго же эти уроды их искали. Знать бы заранее, что такие ушлепки будут дежурить, можно было б и не волноваться. В тишине было слышно, как остановилась машина. Менты вышли, потоптались около брошенного «Москвича», посовещались о чем-то. Поняли, конечно, что нарушители где-то рядом, не успели свалить далеко. Да как их искать среди ночи? Один из ментов принялся передавать по рации данные автомобиля. Ну совсем лохи чилийские, неужели думают, что у кого-то после подобных приключений хватит ума сунуться в Москву на той же тачке?
Возня вокруг их колымаги продолжалась с полчаса. Потом заворочался мотор «копейки», дважды стукнули, закрываясь, двери, машина тронулась – и все стихло.
– Ф-фух, – тяжело выдохнул Муромцев. – Пронесло. Ну ты ваще, брат, оторванный на всю голову. Че теперь делать-то?
– Че делать? – спросил Чернецкий, пружинисто поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Чесать в Москву пешкодралом, вот чего.
– А тачка?
– А тачка здесь останется, на вечном приколе. Отвоевалась. А станут ее по базе пробивать – выйдут на колхоз, ну, может, засудят пару честных тружеников села. И все дела, – весело пояснил Чернецкий.
– Ну ты голова-а-а, – восторженно протянул Муромцев. – Я ни за что бы не допер.
– Да я ваще парень не промах, – хвастливо подтвердил Миша. – Ты меня не теряй, может, и еще на что сгожусь.
– Может, и сгодишься, – пробормотал Иван, уже отчетливо понимая, что если и продолжат они в дальнейшем совместную деятельность, то мозгом в их тандеме, без сомнения, станет Миша, ему же останется довольствоваться вторыми ролями.
Осторожно ступая и поминутно оглядываясь, они поднялись по лестнице. Небо по краю начинало чуть заметно краснеть. За одним из ветхих заборов хрипло заорал петух. Начинался новый день.
Вот так залихватски и весело когда-то все начиналось. А теперь… Муромец судорожно потер набрякшие веки. В конце концов, разве виноват он, что Мишаня, несмотря на все свои миллионы и положение, так и остался по сути дворовой шпаной, разбойником с большой дороги. Не желает взрослеть, живет в каких-то своих инфантильных фантазиях – мы, мол, благородные пираты и не должны замиряться с государственной властью. Херня полнейшая! Так и подохнет когда-нибудь от шальной пули, посреди всех своих заводов-газет-пароходов. Его же, Ивана Степановича Муромцева, такой расклад не устраивает, он желает защитить наработанные активы депутатской неприкосновенностью, заслужить себе имя и репутацию, а затем тихо-мирно уйти на покой, без всяких переделов капитала и разборок. А значит… Ну что, значит, как ни жалко, как ни больно, а придется вопрос с Мишей довести до конца.
В эту минуту на столе у Муромцева затрещал телефон. Иван Степанович снял трубку и услышал голос своего первого помощника по не самым официальным вопросам Петра Старшова:
– Добрый день, Иван Степанович. Есть новости от Дениса.
– Здравствуй, голубь мой сизокрылый, – баском отозвался Муромцев. – Жду тебя сегодня к восьми часам. Поведаешь мне свои новости.
Глава 15
За дверью кабинета послышался какой-то шум, возня, отрывистые голоса. Выглянув, Ольга обнаружила пытавшуюся прорваться к ней Ленку, красную, тяжело дышащую. Всегда спокойная и невозмутимая Марта, со вполне доброжелательной, но ледяной улыбкой, не давала девчонке пройти в кабинет к хозяйке, непреклонно объясняя:
– Подожди! Сначала нужно предупредить.
– Марта, ну что вы, в самом деле? – раздраженно бросила Ольга. – Думаете, у нее под курткой гранатомет?
– Я должна четко выполнять инструкции Руслана, – возразила Марта. – Кто бы ни пришел.
Оля досадливо закусила губы. Зачем только Руслан приставил к ней этого гладиатора в женском обличье? Так сильно переживает за ее жизнь? Что ж, спасибо за заботу!
С той ночи, когда она пришла к нему, прошло уже несколько дней, и за это время Руслан ни разу не дал ей понять, что помнит о случившемся. Держался подчеркнуто официально, избегал встреч и разговоров. Очевидно было, что о произошедшем он жалеет и об Ольге у него сложилось не лучшее мнение.
«И наплевать! – сказала она себе. – Будем считать, что я расслабилась, оторвалась после долгих лет безгрешной супружеской жизни и не огребла за это никаких последствий. Так даже лучше».
Однако как бы она ни успокаивала себя, внутри поднималась горечь. Этот мужчина влез в ее мысли, в сердце, мешал ей работать, являлся в снах, заставляя вскакивать в постели с ощущением сладкого удушья в груди. Однажды она уже не справилась с этим искушением, что же дальше? Поначалу она думала, что ее тянет к нему врожденный авантюризм, приправленный сентиментальными детскими воспоминаниями. Желание внести долю риска в свою однообразную, застоявшуюся жизнь. Оказалось – нет, дело не в этом. Этот немногословный телохранитель, черт его возьми, той ночью разбудил в ней что-то дремавшее глубоко внутри, возможно, никогда и не просыпавшееся ранее. Что-то женское, слабое, нуждающееся в его силе. И в то же время затронул почти материнскую потребность сочувствовать и сопереживать. Когда он упомянул о погибшем отце, спокойно, без излишнего надрыва, лишь с глубоко затаенной болью в глубине глаз, сердце ее дернулось и болезненно заныло. Вспомнилось, как погиб ее собственный отец, рослый, широкоплечий, светловолосый человек с добрыми и умными глазами. Глупо, нелепо оборвалась его жизнь под колесами потерявшего управление грузовика. Оле тогда было восемь, но она слишком хорошо помнила горе, заслонившее все на свете, словно и само солнце прикрывшее темным покрывалом. Поэтому она понимала, что должен был испытывать Руслан, узнав о гибели отца.
Нет, ее толкнула к нему не животная похоть, не зов тела. За несколько недель во время коротких встреч в доме и отрывистых разговоров ему удалось затронуть глубокие, спрятанные ото всех стороны ее души. Будто все прошлое было лишь эпиграфом, ничего не значащим вступлением к этому поразившему ее большому и сильному чувству. Как будто бы, еще не догадываясь о нем, она предчувствовала появление этого чувства, знала, что нечто подобное произойдет, перевернет ее устоявшуюся, спокойную жизнь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
