Лошади шли бодрой иноходью. Руслан вырвался немного вперед на своем вороном, сильном и поджаром жеребце. Оля невольно любовалась посадкой мужчины, манерой уверенно и легко держаться в седле. Черный лоснящийся конь с высокими, стройными ногами, с удлиненным изящным телом, и всадник на нем, широкоплечий, тонкий в талии, с темными, глянцево отливающими на солнце, коротко остриженными волосами, бронзовой шеей, мускулистой спиной, угадывающейся под тонкой белой футболкой, с сильными, крепкими руками, сжимающими поводья, – не засмотреться на такую картину было невозможно. «Дура! – оборвала Оля саму себя. – Повелась на прокачанный трицепс!» И все равно не могла отвести глаз от движущегося впереди нее всадника.
– Где ты научился ездить на лошади? – спросила она, догоняя его.
Он обернулся:
– Отец научил. Ездили к родственникам, в Катын-Юрт. А ты?
– В Лондоне. Хотелось чем-то занять себя, пока мальчишки адаптировались к школе. Стала понемногу выезжать, потом решила открыть свой конно-спортивный клуб. Вообще, это, наверное, что-то из детства: лошади, мушкетеры, романтика…
– Понимаю, – усмехнулся Руслан. – Знаешь, я в детстве мог часами разглядывать иллюстрации к Дюма. Была такая книжка, старое издание…
– В красной обложке, да? – кивнула она. – Я помню, ты брал у матери в библиотеке… Я тоже ее листала, разглядывала картинки. Однажды оставила на столе, а Юрка, младший брат, взял и разрисовал все красным карандашом, скотина такая. Мать меня потом чуть не выдрала.
– Слушай, я помню! – вдруг обрадовался он. – Точно – в той книжке на иллюстрациях были следы от карандаша.
Они помолчали. Оле казалось, будто она вдруг вернулась в простой и понятный мир ее детства, в то время, когда впереди все было чисто и ясно, неразрешимые вопросы не мучили по ночам, сомнения не иссушали душу. Будто бы половина ее жизни была просто вымарана, вырезана при монтаже. Как будто Руслан и не уезжал никуда, и они выросли вместе, в залитом солнечной ленью дворе, повзрослели и теперь вот скачут, рука об руку, в долгую счастливую жизнь.
– Давай к лесу! Галопом! – крикнул Руслан, и она, ни секунды не раздумывая, поскакала вслед за ним.
Он достиг кромки леса первым. Приближаясь, Ольга видела, как он спешился, привязал лошадь за повод к березе и теперь поджидал ее. Она заставила спокойную сегодня Гейшу замедлить ход и остановилась рядом. Он шагнул к ней, поймал ее ладони и сказал властно:
– Слезай! Я хочу тебя!
Разум Оли воспротивился такой бесцеремонности, но все ее естество моментально отозвалось на его зов. Кровь бросилась в лицо, жаркая волна прокатилась по телу.
– Что, прямо здесь? – все-таки спросила она, скептически хмыкнув.
– Здесь, – нетерпеливо подтвердил он. – Слезай!
И, не думая больше ни о чем, она спрыгнула прямо в его сильные горячие руки. Его губы обожгли ее висок, мягко кольнула щетина, опалило прерывистое дыхание. Руслан на секунду выпустил ее, быстро привязал Гейшу и больше уже не размыкал рук – повлек в самую чащу деревьев. Он прижал Ольгу к нагретому солнцем стволу ели, стащил куртку. Руки проникли под рубашку, гладили жадно, чуть подрагивая от страсти. Она вцепилась пальцами в его плечи, бродила губами по крепкой, темной от загара шее, от его лица шел какой-то особый душный и пряный запах.
Он подхватил ее на руки, зарылся лицом в растрепавшиеся от быстрой езды волосы – и вдруг принялся кружить ее, будто потеряв голову от нахлынувшего чувства. Высокие сапоги для верховой езды слетели с ног и глухо стукнулись о землю. Все вокруг: темные стволы деревьев, густая зелень на ветвях, окутанные белой пеной кусты у дороги, синее небо над головой – слилось в одну яркую, трепещущую полосу. Голова закружилась, и перехватило дыхание. Неловко оступившись, он едва не упал, но, в последний момент сгруппировавшись, осторожно, очень бережно опустил ее на мягкую поросль июньской травы. Целовал ее – виски, глаза, губы, и в свинцовых глазах, обычно таких непроницаемых и суровых, было что-то необычное, какая-то затаенная боль, выворачивающая душу нежность.
– Девочка моя… – исступленно шептал он. – Родная…
Оле показалось, что в эту минуту он в самом деле любил ее – чужую, неверную жену, запутавшуюся в собственной жизни. Как будто проснувшаяся природа, летние соки дышащего леса опьянили его, пробудили, может быть против его воли, глубинные, чистые и сильные чувства. И, со всхлипом вдохнув воздух, она откинулась навзничь, увлекая Руслана за собой, открылась для него полностью, позволяя мужчине главенствовать над ее слабой женской плотью.
– Я думал о тебе, – сказал он потом, когда лежал ничком, уткнувшись лицом в ее плечо. – Правда, все эти дни думал.
Над головой плыло высокое небо, перечеркнутое частыми зелеными ветками. Солнечный луч, пробившись сквозь листву, высветил присохшую к еловому стволу янтарную каплю смолы. Где-то совсем рядом в траве стрекотал кузнечик. В июньском лесу пахло разогретой солнцем землей, травой, проснувшимися от зимней спячки деревьями – пахло самой жизнью. Оля пошевелилась, высвобождаясь, села, сорвала росший у подножия ели одуванчик, дунула на белый пушистый шар. В солнечном луче полетели лохматые пушинки.
– Ты неплохо маскировался, – лениво отозвалась она.
– Олечка, ты должна понять, – отозвался Руслан, приводя в порядок одежду. – То, что произошло между нами, для меня это… непросто, понимаешь?
– У меня тоже нет привычки прыгать в постель к телохранителям мужа, – хмыкнула Ольга. – Хотя ты, наверное, решил иначе.
Он отрицательно помотал головой:
– Я не об этом. Но то, что случилось… этого не должно было случиться, понимаешь? Я работаю на Чернецкого, а ты его жена. Я не могу себе позволить…
Он опустился рядом с ней на колени, помог натянуть сапоги. Она видела лишь его затылок, темные густые волосы с уже начинающей пробиваться сединой, покорно опущенную голову.
– Я не должен был приходить к тебе сегодня и тогда не должен был давать волю своим чувствам. Но я всего лишь мужчина, меня к тебе тянет, как никогда еще не тянуло ни к одной женщине. Это сильнее меня, я не справился. И не знаю, смогу ли в будущем бороться с собой. Мне нужно уйти, уволиться от Миши.
Сглотнув подступивший к горлу комок, она дотронулась ладонью до его затылка, осторожно погладила блестящие на солнце волосы, с усилием выговорила:
– Тебе нет нужды уходить. Я возьму себя в руки. Этого больше не повторится.
Он быстро поднял голову, но Ольга уже встала, отвернувшись, бросила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
