Отвратительное чувство, когда ты себя продаёшь и чувствуешь товаром.
— Можно я тоже пойду потанцую? Тебе же нравится? — хочется слезть с этого неудобного дивана, на котором у меня ноги выше головы.
— Нет. — просто отвечает он, отпивая виски и затягиваясь. Он курит сигары. Очень дорогие. Одна такая стоит, как весь алкоголь в баре этого заведения. Их запах приятно обволакивает.
— Почему? — мой вопрос остается без ответа.
— Вы пришли! Какая радость!
Райские птички налетают на наш столик, окружая Аль-Мактума вниманием и усаживаясь нагло с двух сторон от него на диван. Девочки просто игнорируют моё существование. Я тень. Предмет. Декор. Пустое место.
Центр вселенной — Эмир, держащий эстетично сигару и откровенно заигрывая с ними. Он не смущается, трогает их, рассматривает новый товар.
Стоит привыкнуть к тому, что Эмир бабник. У него целый гарем. Если судить о жизни Эмиров из кино, то они могут каждый день выбирать новую наложницу. Женщины должны кружить вокруг него, умасливать, а той, на которую у него встанет, он вручит платочек. Неслыханная щедрость и внимание. Сраный платочек — знак внимания.
Даже не замечаю, как фыркаю вслух. Хорошо, что из-за громкой музыки этого неслышно.
— Мы Вас раньше никогда не видели. Вы, наверное, из Москвы?
— Почти. — Ахмед уже обнимает их обеих за тонкие талии. Его руки спускаются ниже к их ягодицам.
Мне физически невыносимо так сидеть. Это слишком. Прямое издевательство надо мной. Мне нужно привыкнуть к этому? К тому, что я его аксессуар?
— Мне нужно в туалет. — говорю я и не дожидаясь его мнения просто встаю и ухожу. Бегу к туалету, боясь, что меня вырвет прямо на танцпол, по которому уже расхаживают парни с коктейлями. Меня догоняет Амин, следующий по пятам. Он движется за мной, словно моя тень. — Что ты ходишь за мной?
Я практически толкаю руками его в грудь. За что получаю пощёчину. Меня отбрасывает и я прижимаюсь к стене. На меня никогда не поднимали руку, не били унизительным образом.
Нас здесь никто не видит. Свидетелем его поступка служит темнота. Музыка оглушает.
Амин поднимает руку, и моё тело невольно вновь дергается. Я боюсь, что он ударит опять.
* * *
— Моя работа смотреть за Эмиром и его вещами. А если его вещь делает что-то без спроса, нужно ее приструнить. — Амин придавливает меня к стене и аккуратно стискивает пальцами горло. — Мы знаем друг друга с Ахмедом с детства. Думаешь, он поверит, что я мог ослушаться его приказа? Никогда. Я лучше умру, чем предам своего господина. Но ты, сучка, перешла уже все границы. Я сотру тебя в порошок.
— Не пугай меня. — хриплю, чувствуя сколько не боль, а страх. — Мне уже нечего терять. Как бы сам не стерся от усердия меня уничтожить.
— Ошибаешься. Ахмед, если захочет, продаст тебя или подарит кому-нибудь. И никто не остановит. Тебе повезло, ты еще не знакома с настоящим лицом Эмира, пока он был ласков и очень терпелив. Не зли его, потом будешь жалеть.
— Зачем эти советы той, чью жизнь хочешь отравить?
— Просто хочу сгубить тебя сам, не дать тебе удовольствие скатиться ещё ниже самой. Пока Ахмеду нравится играть с тобой, но скоро ты ему приешься. Мы вернёмся домой. У него свадьба через два месяца. Как думаешь, что будет с тобой? Ты сдохнешь в его гареме.
Слово «гарем» повторяется эхом в моих ушах. Таких, как я, много?
Амин отходит от меня, разжимает захват. Я не вижу его лица в темноте, но мне кажется, что оно изуродовано гневом.
Просто ударяю его между ног, не думая о последствиях. Он причинил мне душевную боль, я нанесу физическую. Вкладываю всю свою силу и, пока он не понял что к чем, бегу обратно. Настроение поднимается от того, что я сделала что-то по своему желанию, а не по приказу. И мне очень радостно, что за моей спиной скрючился Амин от боли.
Подхожу к барной стойке, залажу на стул и быстро говорю симпатичному бармену:
— Две текилы, пожалуйста, и ножницы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Бармены тут бывалые, их ничем не удивить. Моя просьба для него пустяки. Он спокойно ставит передо мной стопки и протягивает ножницы. Я с замиранием сердца, делаю треугольный вырез на платье до середины бедра, превращая скромное платье в развратное. Теперь разрез оголяет мои ноги. Получается даже трушно.
Бармен показывает жестами, что круто. Мне и самой нравится. Даже не видно, что сделано ножницами. Я только что испортила платье за сто тысяч рублей. Если бы Мама узнала, то упала бы в обморок. Она бы не решилась даже дышать на это платье.
Я быстро выпиваю две текилы, замечая краем глаза, приближающегося Амина. Лицо у него перекошенное, словно лимон съел. Аль-Мактум его по головке не погладит за такой промах. Упустил меня, пропустил как я испортила платье и напилась. Чувствую, что затушит не одну сигару о его шоколадную кожу. Но это он заслужил. Посмотрю на его дерзкую рожу, изуродованную синяками, которые оставит Эмир.
— За текилу он заплатит. — показываю бармену на Амина. — Ты чего так долго? У меня денег же нет!
До Амина доходит происходящее, его колбасит аж, трясёт от безмолвной ярости. Когда он замечает изменения в моем платье, у него даже начинает дергаться глаз. Я специально еложу попой на стуле так, чтобы оно поднималось выше, оголяя ногу и демонстрируя ажурную каемочку трусиков.
Алкоголь ударяет мне в голову, выключая инстинкт самосохранения. В купе с чувством униженного достоинства, ревностью и обидой он превращаем меня в озлобленную суку, цель которой насолить хоть кому-нибудь, чтобы на душе стало теплее. Я готова на любые абсурдные действия. И неважно, что я поплачусь за это. По голове меня никто не погладит.
— Пойдём. Я отведу тебя в машину.
— Не пойду. Я вроде не твоя наложницы. — выдёргиваю руку, не даю Амину увести себя. — Как скажет наш господин. Слушаю и повинуюсь только его приказам!
— Он оторвёт тебе башку за это, когда увидит!
— Как и тебе, мой сладкий! — щелкаю по носу Амина, который белеет и больно хватает меня за руку, но потом испуганно отпускает, бросая взгляд на стол Эмира, если он увидит, как Амин распускает руки, убьёт его.
— Что ж, с радостью посмотрю на тебя с разодранной жопой. — Амин усмехается и все же стаскивает меня со стула. Тащит силой к Аль-Мактуму. От выпитого меня немного шатает. У самого столика, когда мне на глаза попадается милая троица, меня переклинивает. Рыжая откровенно наглаживает член Эмиру через ткань брюк. Ее ладонь полностью накрывает его хозяйство, девушка прижимается к нему всем телом, а Ахмед расслаблено курит. И судя по всему, ему очень нравится то, что она делает.
* * *
Аль-Мактум поворачивается и смотрит прямо на меня. Сначала его глаза скользят по моему раскрасневшемуся лицу, потом по фигуре. Этот взгляд обжигает и оставляет метки на коже. Вижу, как его зрачки расширяются при виде моих доработок в платье. Выражение лица Ахмеда остается неизменным, но потому как он долго затягивается, я догадываюсь, что ему не понравилось, что мои ножки выставлены на обозрение.
Чтобы позлить его ещё больше, подмигиваю и посылаю воздушный поцелуй, после чего ускользаю от Амина и заскакиваю на стойку Go Go. Сегодня же конкурс? Почему же не поучаствовать.
Парни моментально начинают толпиться возле меня, оттесняя Амина.
Смуглое и благородное лицо Эмира становится бледным, и я впервые вижу его растерянным. Брови ползут вверх, а зрачки расширяются, делая глаза почти чёрными. Мною руководит не алкоголь, а сумасшедшая Вика, которая всегда мечтала отправиться на Мадагаскар. Почему-то сейчас мне не хочется молчать и смотреть, как ему дрочат под столом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нагло глядя ему в глаза, начинаю двигаться. Сегодня я танцую для одного зрителя и очень хочу, чтобы он остался доволен, поэтому выкладываюсь по полной. Сначала просто покачиваю бедрами, настраиваясь на музыку и чувствуя ритм. С каждой секундой я начинаю разгоняться, добавлять движения. Никогда я ещё так не крутила попой, просто извиваюсь всем телом, проводя ладонями по груди и бёдрам, очерчивая изгибы тела. Волосы струятся волнами по спине, иногда разлетаясь в разные стороны при резких движениях. Присаживаюсь, чтобы оттопырить попу, делаю взмах ногой, демонстрируя идеальную растяжку и трусики.
