Мистер Стрезу расписывал на доске математическую задачу, а латиноамериканка стала рассказывать соседу пошлую шутку. Эта шутка была похожа на те, которые вещала мама, вернувшись из бара, где не отказывала себе в коктейлях «Белый русский». Я была уверена – мистер Стрезу прекрасно слышит, что говорит латиноамериканка, и решила, что она его провоцирует. Мне было интересно, что сделает мистер Стрезу. Потом совершенно неожиданно латиноамериканка обратилась ко мне. Сперва я подумала, что она говорит с кем-то другим, но она наклонилась вперед и положила руку на мою парту.
– В следующем месяце мне исполнится тринадцать. Я собираюсь отметить день рождения и приду в школу в плаще. – Я даже не знала, как мне расценивать ее улыбку. До этого ко мне обращались только для того, чтобы надо мной посмеяться. Я решила подождать, пока ситуация не прояснится. – Ты понимаешь, что я имею в виду, – продолжала латиноамериканка. – Только в плаще. Чтобы раскрывать плащ и демонстрировать себя учителям.
Она схватилась за плечо парня, и они вдвоем согнулись от хохота. На этот раз я тоже рассмеялась вместе с ними. Было очевидно, что латиноамериканка обращалась именно ко мне, следовательно, в такой ситуации я должна была ей что-то ответить.
– Ты правда собираешься это сделать? – Я не могла придумать ответа лучше. – Это будет прикольно.
Наконец мистер Стрезу обратил внимание на шум:
– Хватит! Я к тебе, Бобби, обращаюсь, заканчивай! Саманта, сделай задание номер девять.
Он протянул ей мелок.
– Уже иду. Смотрите. – Она щелкнула пальцами, встала и приняла картинную позу, демонстрируя свои женские прелести и лучезарно улыбаясь.
Только когда латиноамериканка встала, я смогла полностью оценить ее красоту. Парень по имени Бобби согнулся от смеха.
Саманта подняла вверх руки, громко чихнула и снова села на место.
– Мистер Стрезу, я не могу решить эту задачу, извините. Ничем не могу вам помочь, – сказала она учителю, словно делала ему одолжение.
Многие ученики засмеялись, другие молчали, те, кто сидел на первых партах, были явно недовольны. Красиво одетая девочка подняла руку и вызвалась решить задачу.
После звонка я пошла за Самантой и стала спускаться по параллельной лестнице так, чтобы находиться в поле ее зрения. Я хотела, чтобы она меня заметила. Поглядывая друг на друга, мы начали все быстрее сбегать по лестнице, словно играли в какую-то игру, а потом громко рассмеялись. На последней ступеньке мы остановились и познакомились.
– Как тебя зовут? – спросила Саманта, прижимая ладони к бедрам.
Я чуть было не сказала «Элизабет», но потом вспомнила, как это слово звучит в устах социальных работников, ненавидящих меня одноклассников и – хуже всего – от мамы, когда она находится на пороге очередного нервного срыва.
– Меня зовут Лиз, – ответила я.
– Рада познакомиться, Лиз. Меня зовут Сэм, – сказала латиноамериканка.
– Прогуляемся? – спросила я ее, показывая на выход из школы.
Сэм, наверное, ответила утвердительно, потому что потом мы гуляли по улице, но единственное, что я запомнила, была ее широкая улыбка.
* * *
На следующий день я сидела в одиночестве в кафетерии, закрываясь от окружающего мира книгой в надежде избежать контакта с другими учениками. Я потихоньку жевала еду из стоящих на пластиковом подносе тарелок. Неожиданно пальцы чьей-то руки приземлились прямо в мой яблочный соус. Я подняла глаза и увидела Сэм.
– Вот это есть точно не стоит, – сказала Сэм. – Это полная гадость. Мне кажется, что нас хотят отравить. – Я рассмеялась. Сэм мне нравилась все больше и больше, она умела превратить обычный день в приключение. Она вытерла соус с пальцев, положила на стол свой блокнот для рисования и сказала: – Подвинься.
Сэм нарисовала похотливую фею с надутыми губами, шикарным телом и сложными крыльями, как у бабочки. На фее была мужская рубашка на пуговицах. Эта рубашка была на несколько размеров больше ее тела, что делало фею похожей на героинь кино, которые надевают мужские рубашки после секса. Рукава были немного подвернуты, и на руках феи виднелись татуировки красно-желтого пламени.
– Суперский рисунок, – сказала я, отодвинув в сторону поднос с едой.
– Это шлюшка по имени Пенелопа, – ответила Сэм. – Она готова переспать с кем угодно, даже с мистером Таннером.
Я громко рассмеялась. В этот момент в кафетерий вошел мистер Таннер – старый учитель с седыми волосами и плохой кожей. Я поняла, что Сэм прекрасно видит, что происходит вокруг нее, и если бы в кафетерий вошел кто-то другой, она бы назвала его имя.
Мистер Таннер сложил ладони рупором, и все дети в кафетерии притихли. Он начал говорить, и, к моему удивлению, все дети стали повторять то, что он говорит: «Игровая площадка на улице открыта». Сэм закатила глаза и продолжила раскрашивать крылья феи в зеленый цвет.
– Как долго ты уже работаешь над рисунком? – спросила ее я. – У тебя очень здорово получается.
На ходу допивая молоко и дожевывая еду, дети выбегали на площадку.
– Спасибо. Но на самом деле я хочу быть писателем, – ответила Сэм. – Если я к тридцати годам напишу книгу, можно спокойно умереть. Или даже покончить жизнь самоубийством.
Сэм очень любила драматические высказывания. На протяжении нашей дружбы, продолжавшейся долгие годы, я была свидетелем того, как она завоевывала внимание окружающих бранной речью, громким рыганием и вообще довольно антисоциальным поведением.
В те годы меня привлекало подростковое бунтарство Сэм, оно помогало мне чувствовать себя более социально признанной. Я ощущала себя не такой, как все, поэтому меня восхищало ее эксцентричное поведение. Я смотрела, как вызывающе Сэм ведет себя, и мне казалось, что она бросает миру вызов, пробует его на прочность. Когда мы были вдвоем, реакция окружающих на такое поведение не имела большого значения. В общем, поведение Сэм казалось мне верхом смелости.
– А о чем ты хочешь написать?
Меня прервал чернокожий парень, присевший рядом с Сэм. На нем были мешковатые штаны и модная рубашка. Он был одет, как и многие мои сверстники, только немного аккуратней.
– Угадай, какую радиостанцию я слушаю? – спросил он меня.
Удивительно, но со мной заговорил еще один человек. Я пыталась представить, зачем он это сделал, и решила, что все это благодаря тому, что я нахожусь в обществе Сэм. Казалось, от ее близости мне досталась частичка ее бравады и привлекательности.
– Ну, попробуй угадать, – не унимался парень.
– Честное слово, не знаю, – ответила я, пытаясь выглядеть как человек, который постоянно знакомится с другими и много общается. – Мне кажется, точно это отгадать практически невозможно.
На самом деле я не могла припомнить ни одного названия радиостанции.
Кажется, парень остался доволен моим ответом.
– Я так и думал. Я слушаю Z100. Поскольку я черный, многие думают, что мне нравится хип-хоп.
Сэм подняла голову от своего рисунка и показала на парня ручкой.
– Ты странный… Кажется, твоя фамилия Майерс, верно?
Парень улыбнулся, кивнул и сказал:
– Да. Мне нравится твой рисунок, Сэм.
Меня не удивило, что он знал имя Сэм и что сама она не была уверена, как его зовут. Я подумала – она, как магнит, притягивает всех парней.
К нашему столу подошел белый парень Бобби, который сидел вчера на уроке рядом с Сэм.
– Как дела? – спросил он меня и, повернувшись к Сэм, высунул язык. – Эй! – радостно закричал он ей.
Сэм засмеялась, после чего все мы расхохотались.
У Бобби были карие глаза и волнистые каштановые волосы. На его лице жила полуулыбка, словно он был готов в любую секунду рассмеяться. Когда я смотрела на него, я сама была готова рассмеяться. Сидя рядом с ним и Сэм, я чувствовала себя совершенно счастливой.
С Бобби был его приятель – высокий парень в мешковатых джинсах, который представился именем Фиф.
– У него такая кличка, потому что он похож на мультипликационного мышонка из того фильма[12]. Из-за его ушей, – объяснила Сэм.
У Фифа была ирландская кровь, лицо у него сияло веснушками, и уши действительно были довольно большими. Я подумала, что он вполне мог быть членом моей семьи.
– Привет, ребята, – сказал Фиф, присаживаясь к нам за стол.
Весь обеденный перерыв мы болтали. Мы были группой, и я – одним из ее членов. Я говорила с ребятами, они смеялись над моими шутками, и я предлагала, чем можно заняться после школы. Прозвенел звонок, мы вместе поднялись наверх и расстались в коридоре, помахав друг другу на прощание рукой. Это был первый раз в моей жизни, когда я точно знала, что на следующий день обязательно приду в школу.
