— фыркнула я в ответ, твердо решив отпираться до последнего, но на всякий случай отплыла от него подальше.
— Придержи язык. Я отчетливо видел пушку в твоих руках. Последний раз спрашиваю: зачем ты его утопила?
— Слушай, Артур, ну чего ты ко мне придираешься? Так мальчики действуют в детском садике, а ты уже совсем большой, — начала я издалека, да, видно, выбрала не тот тон, потому что Артур снова изменился в лице. — Хорошо, хорошо, — подняла я руки, — давай начистоту. Это ты обыскивал мою комнату? Ты, больше некому. Значит, сам убедился, что никакого пистолета у меня не было. Обедать я ездила налегке, поэтому с собой пушку тоже взять не могла. Из дома я уходила с боями, сам знаешь, что по комнатам мне бегать было недосуг. Так откуда же у меня мог взяться пистолет?
— Ты мне зубы не заговаривай. Я видел то, что видел, и баста, — проявил он завидное упорство. — А вот откуда он у тебя, сама мне расскажешь.
— Это что, угроза? — заволновалась я.
— Думай как хочешь, — рявкнул он и поплыл к берегу.
Да, воспитание у парня хромало на обе ноги и хвост, надо же — прервать разговор, бросить даму посреди моря и смыться! Я укоризненно покачала головой и тихонько засмеялась. Настроение заметно улучшилось, стоило испортить его ближнему. И пусть затопление боеприпасов не удалось провести в обстановке полной секретности, меня это ничуть не огорчило. Всерьез угроз Артура я не приняла, и совершенно напрасно, к слову сказать. Но в тот момент я была полностью уверена, что абсолютно неуязвима для его нападок. Не будет же он нырять с аквалангом и рыскать по дну морскому в поисках привидевшегося пистолета. Я искренне надеялась, что даже Артур не докатится до подобного сумасбродства.
Я вдохнула полную грудь солоноватого морского воздуха и, покачиваясь на волнах, залюбовалась красотой природы. На меня снизошло умиротворение, я радовалась солнцу, приятной прохладе воды, уединению и неповторимому чувству свободы. Я отстраненно следила за удаляющимся Артуром, невольно любуясь его ладной спортивной фигурой и той природной грацией, с которой он скакал по камням.
Я никогда не умела выбирать достойных уважения мужчин, западая на внешние атрибуты, хватая приманку. Среди моих кавалеров были богатые, но скупые; умные, но ленивые; предприимчивые, но тупые; веселые, но бедные; опытные, но скучные. Список можно было продолжать бесконечно, но в каждом из них я довольно быстро разочаровывалась и оставляла их без всякого сожаления. Ритка выбирала своих ухажеров в зависимости от собственных потребностей, я же поддавалась сиюминутному порыву. В результате через какое-то время понимала, что рядом со мной бултыхается совершенно ненужный мне мужик, который заметно раздражает и нервирует. Я еще немного терпела для приличия, а потом с чистой совестью переключалась на новый объект, привлекший чем-то мое внимание.
Не могу сказать, что моя личная жизнь изобиловала романами, но опыта в этой области было достаточно для того, чтобы суметь разобраться в самой себе. Артур мало походил на моих кавалеров, хотя и нравился мне чрезвычайно, но его недостатки слишком бросались в глаза. Это не по мне. На первом этапе я предпочитаю бурю чувств и океан страстей. Мне жизненно необходимы романтика и эпатаж, чтобы все было как в классических романах. Мне важно ощущать преклонение и обожание со стороны партнера. А тут что? Если он что и обожает, так это устраивать за мной слежку и обвинять во всех смертных грехах. Если он и преклоняет колени, так только для того, чтобы подсмотреть за мной в замочную скважину. Следовательно, с этим мужчиной я чувствую себя на вершине блаженства, только если мне удается утрамбовать его у подножия горы, которую он воздвиг из самомнения и самовлюбленности. Нет, это не самый лучший момент для начала любовного романа.
— Значит, не судьба, — констатировала я и поплыла к берегу.
Устроившись на полотенце, я решила, что вполне могу позагорать голышом, коль никого нет по соседству. Недолго думая, скинула лифчик, намереваясь отдохнуть после трудов праведных. Но уже минут через десять мимо меня медленно прошествовал седобородый дедулька в сетчатой шляпе. Преклонный возраст, видимо, никоим образом не сказался на его зрении, потому что при виде меня старикан резко затормозил и принялся топтаться на месте. Я уже успела разглядеть его допотопную кремовую рубашечку и серые парусиновые брюки, коричневые сандалии и авоську с фруктами, а дедок все что-то высматривал на скале, под которой я лежала, смешно вытягивая тонкую морщинистую шейку. Мне не слишком понравились его маневры, поэтому я целомудренно перевернулась на живот и уткнулась в книгу. Сзади раздалась какая-то возня и шелест бумаги. Я слегка повернула голову и увидела, что наглый дедулька устроился в трех метрах от меня и делает вид, что читает газету, отчаянно кося при этом лиловым глазом в мою сторону. Я решила с достоинством выдержать осаду, поэтому снова уткнулась в книгу, предоставив деду разглядывать мою спину, которая вскоре стала затекать от неудобного положения. Но я не желала сдаваться, лежала и терпела, твердо пообещав себе не накидываться на престарелого извращенца. Терпения у деда тоже был целый вагон и маленькая тележка, он пыхтел на солнце, обмахивался газетой, но с места не трогался.
И тут со стороны пляжа раздался шум шагов и шуршание камней, словно приближался мастодонт средних размеров. Я была уже готова позорно потянуться за лифчиком, так как решила, что идет толпа народа. Но из-за камней показалась дама в летах, которая явно переборщила с жировыми отложениями. Ее трикотажный халатик мог запросто послужить тентом для пикапа, объемные руки и ноги колыхались при малейшем движении, а многослойный подбородок гордо возлежал на необъятной груди неизвестного размера. Я уставилась на эту груду жира не в силах пошевелиться, зато дедок, наоборот, подскочил как ужаленный и затрепыхался, словно рыбка, выброшенная на берег.
— Ага, Вольдемар, вот какой уютный, а главное — безлюдный уголок ты для себя облюбовал! — громоподобным голосом взревела дама.
— Сонюшка, ты только не нервничай, у тебя же давление, — запричитал дедулька, приседая от волнения и прижимая к груди авоську.
— Я тебе покажу, старый потаскун, как я могу волноваться, будет тебе такое давление, сам удавишься потом, если сумеешь! — надвинулась на него почтенная
