Отряд путешественников тем временем расположился в удобных гамаках, служащих туземцам кроватями, потягивая молоко из кокосовых орехов и коротая время в ожидании ужина. Отец Лоренцо и госпожа Большакова, как ни странно, возлежали по соседству, но исключительно ради научных споров, которые они не прекращали с момента первой баталии в монастыре.
Анюта неуклюже сидела, как нахохлившаяся птичка на веточке, не смея расслабиться и прилечь. Братья Родины с наслаждением растянулись в этих удобнейших кроватях и, мерно покачиваясь, дремали. За покоем Георгия зорко следил его персональный телохранитель – туземец, который весь светился от возложенной на него важной миссии служения Белому богу. Ирина была устроена тут же, под навесом: обдуваемая легким ветерком, даже она, казалось, наслаждается этим неожиданным привалом.
Наконец все приготовления были окончены, и призывный гул, издаваемый бревнами-барабанами, по которым стучали палками, собрал всех на праздничную трапезу.
Торжественный ужин устроили в центре деревни. Трон вождя стоял особняком, Родину-младшему тоже досталось место на возвышении, а остальных бледнолицых усадили между вождем и Георгием. Георгию по статусу полагался не только отдельный трон, но и одушевленный трофей в знак великой благодарности: его ожидала младшая дочь вождя – совсем еще девочка, однако она бросилась прислуживать нашему герою с таким рвением и неприкрытым обожанием, что вызвала бурю скрытого негодования в сердце Анюты.
Надо сказать, индейцы принарядились как могли: лица были расписаны разноцветными красками, головы украшены сложными венками и рядами ярких перьев, на шеях болтались роскошные ожерелья из окаменелых позвонков анаконды и костей других животных, а также плодов неизвестных деревьев. Опытные путешественники с интересом разглядывали убранства индейцев, представляющие огромную этнографическую ценность, Большакова с невероятной скоростью делала зарисовки в блокноте. Анюта же не знала, куда прятать глаза от неприкрытой срамоты нехристей.
Ужин прошел на славу. Голодные путешественники без колебаний набросились на индейские яства и побрезговали разве что жареными личинками. Наконец эта часть трапезы была окончена, и вся компания собралась в отдельной хижине на аудиенции у вождя.
Про племя карихона никто из здесь живущих не слыхал, и при виде артефакта Апогонепу отрицательно замотал головой: его предки ничего не рассказывали ему об этих письменах. Правда, он припомнил древнюю легенду о племени любви, но утверждал, что им было не выжить в этих краях. Об этом племени вождь слышал от жабьего колдуна, который бормотал что-то о победе любви над смертью. Вроде он и есть потомок какого-то старинного племени, пропавшего под землей, как болтают старики. Может, это именно то, что ищут бледнолицые боги?
По словам Апогонепу, жабий колдун жил особняком на соседнем острове и славился многими умениями и чудесами. Он мог слать волшебные послания по воздуху, исцелять больных и передавать волю богов. Как знать, может быть, он и письмена племени карихона сможет разобрать да излечит красавицу из страны холода и ветра.
Всеволод предложил вождю показать на карте место обитания жабьего колдуна, и, к великому восторгу экспедиции, оказалось, что это совсем рядом, словно сама судьба благословляла их на то, чтобы добраться до колдуна-отшельника.
Путешественники с жаром поблагодарили индейского вождя и принялись готовиться в путь. Дочь Апогонепу страстно обвила могучую шею Родина-бога и оставила на ней ожерелье из сушеных плодов неизвестных растений. Поцеловав ему руку, девочка удалилась с печалью в глазах. Георгий был смущен и даже покраснел. На выручку неожиданно пришел сам касик, который произнес торжественную речь. Отец Лоренцо переводил, с изумлением поднимая брови.
– Он хочет поведать Белому богу о большом секрете, из всего племени только вождь знает этот секрет. Теперь, когда касик встретил Белого бога, который спас их племя, он хочет быть по-настоящему благодарным и открыть северянину из города кузнецов эту тайну. Он хочет показать ему проклятое место – место жизни очень маленьких людей, ни одного из которых нет в живых уже много сезонов дождей. Место проклято и опасно, но касик уверен, что такой храбрец, как Белый бог, должен видеть это своими глазами. Друзья же Белого бога обогнут остров, следуя рисунку, и прибудут к острову жабьего колдуна, куда самого спасителя благодарные куальчи доставят с почестями, когда солнце поднимется вверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Так перевел падре Лоренцо, упростив для понимания пышную речь вождя, но и услышанного хватило Родину-младшему, чтобы, не раздумывая, отправиться сопровождать вождя по неприметной тропинке в самую гущу джунглей.
* * *
Чаща сгущалась, приходилось раздвигать лианы руками, следуя за юрким не по годам касиком. Наконец вождь остановился, указывая на нору среди груды разбитых камней, украшенных великолепной мозаикой. Лаз, уходивший под землю, был узкий даже для карлика.
– Там жили люди, которые пришли давно, – многозначительно произнес касик на ломаном испанском. – Они всё знали, всё предвидели. Они говорили про тебя. Говорили про карихона. Там ты найдешь ответ.
– И что? Лезть туда? – спросил Георгий.
Индеец же, словно не слыша Белого бога, ловко чиркнул кремнем о кресало и сунул в руку молодого доктора горящий факел. Затем указал на лаз и прошептал: – Тайна карихона. Тайна Сердца. Верни Сердце. Найди тайну.
Георгий, держа факел перед собой, с трудом протиснулся в лаз и пополз, отталкиваясь от сырой затхлой земли локтями и коленями. Вдруг земля словно провалилась, и Родин, проехав на животе пару саженей, как мальчишка с горки, плюхнулся в воду. Факел, к счастью, не погас.
– Эй! – закричал он в крохотное светлое пятнышко, откуда на него смотрело кукольное лицо касика. – А как я выберусь? И где эта тайна?
– Пророчество гласило, – невозмутимо ответил Апогонепу, – что Белый бог из города кузнецов спасет племя куальчи. Но он не знает любви, а потому и уничтожит нас. Где нет любви – там смерть. Верни Сердце. Ищи любовь.
И огромный камень завалил единственный выход.
Глава 5
Большая пирога вовсю скользила вниз по узкому, всего в четыре сажени шириной ручью, в который превратилась некогда полноводная река. Медленный мутный поток делился на множество мелких ручейков, которые петляли среди болотистых островков и зарослей травы, разделяясь и сливаясь снова. Лодка плыла будто по кровеносной системе невиданного исполинского зверя.
Если бы не указания касика, экспедиция давно бы сгинула в этом поросшем тиной лабиринте. Почти на каждой развилке Всеволод склонялся над заветной бумагой, хмурился, шевелил бровями, тихо чертыхался, когда его грубый палец искал и не находил связи между унылым однообразным пейзажем и геодезическими линиями на карте. Тут на помощь приходил невозмутимый Пабло, казалось, намертво приросший к своему насесту у кормового руля.
Когда Всеволод терялся и был уже готов выйти из себя, индеец вытягивал указующий перст и коротким гортанным мычанием подтверждал правильность направления. После чего немой проводник снова превращался в изваяние, только глаза оставались живыми и внимательными, но сверкали они недобро.
Солнце уже взошло и превратило заболоченную речку в подобие зловонной бани. В липком, пропитанном гнилостными испарениями воздухе гудели тучи москитов.
– Проклятые карлики! Откуда только они взялись…
Большакова многозначительно подняла палец, даже не замечая, что сама противоречит своим собственным высказываниям: – Авторитетный венесуэльский этнограф Альфредо Ян писал, что в пограничных районах штатов Лара и Фалькон чаще, чем в других местах, встречаются низкорослые люди. Правомерно предположить, что столетия назад процент карликов, рождавшихся в процессе естественного отбора, был куда более высок. Так что немудрено, что в результате кровосмешений, мутаций и вырождения островных племен образовался особый подвид низкорослых пигмеев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
