уже полная биография этого человека. Единственный сын, воспитывавшийся в буржуазной семье, родители разведены. Проблемы в начальной школе и жалобы учительницы, подозревавшей плохое обращение с ним. Мать властная, иногда агрессивная, умерла два года назад при странных обстоятельствах. Кажется, воры забрались в квартиру и убили ее, если верить заключениям комиссариата полиции. Тридцать ножевых ранений… Нико вздрогнул. А если Эрик Фьори убил свою мать? Что же за трагедия разыгралась тогда в ее квартире? Только Фьори мог ответить на этот вопрос. С фотографии на Нико смотрела тридцатилетняя женщина, удивительно похожая на жертв. Значит, именно на нее обрушивались все эти удары, когда он совершал свои непоправимые поступки. И добычу себе он искал в такой же социальной среде. Пазлы соединялись в единую картину. У Фьори была студия в Париже, снятая на имя какого-то студента, и квартира в Ницце. Полицейские ничего там не нашли, как, впрочем, и дома у доктора Дальри. Куда он мог заползти? Где была Каролин? Несмотря на все усилия уголовной бригады, множество вопросов так и оставались без ответа.
Тогда Нико захотел вернуться к себе домой. Беккер и Кривен поехали с ним. Столица еще куталась в темноту. На крыше магазина Самаритен хлопали на ветру желтые флаги. А внизу, как каждое воскресенье, наверное, будут закрывать набережную для автомобилей, и она окажется в полном распоряжении пешеходов, роллеров и велосипедистов. Там царило радостное оживление, а у него, возможно, рушилась вся его жизнь, и он ничего не мог с этим поделать. Нико закрыл глаза. Вот и дом. Мысли его обратились к Каролин, он старался восстановить вкус их поцелуев. От мучительного воспоминания о нежности ее кожи у него тут же заныл желудок, и он открыл глаза. В голове у него гудело, ярость сменялась отчаянием. Он должен был ее спасти, или он просто сойдет с ума.
Кривен наконец припарковал машину. Мужчины вошли в небольшой дом прямо в сердце столицы. Нико хотелось бы остаться одному, но он знал, что товарищи ни за что не уйдут. Уже через несколько секунд он сидел на кровати, спрятав лицо в блузку Каролин. Он не мог совладать со слезами… Именно в этот момент на его плечо и легла дружеская рука Александра Беккера, пытавшегося его утешить. Нико не мог не почувствовать восхищения этим человеком, который боролся за свою жизнь и сумел забыть прошлое. И Беккер, и Фьори пережили тяжелые моменты в жизни, но отреагировали на них совершенно противоположным образом. Беккер был прав: надо было сражаться.
— Он в Париже, это ясно, — в конце концов смог произнести Нико. — Весь транспорт под контролем, и он не может рисковать и выбираться с Каролин из столицы. Его тут же опознают.
— Согласен, — продолжил его мысль судья Беккер. — Пока он будет действовать как обычно, ничего не меняя. Для него это символические акты.
— Но у нас никакого следа! — не сдержался Нико.
— Но есть же место…
— Кабы знать… Я возьмусь за это с другой стороны…
— То есть?
— Он стал моим врагом и знает, что из этого следует. Выследить врага означает проникнуть в его мир, почувствовать его желания, это значит следовать за ним во тьме.
— Эмпатия?
— Она самая. Вплоть до идентификации с преступником. Обязательно должно быть что-то, что приведет нас к нему. Чтобы найти, что это такое, я должен открыть свой разум.
— Здесь дело в Каролин, — вмешался в разговор вошедший в комнату Кривен. — Из-за этого ты и сходишь с ума. Подумай о ней как о чем-то неодушевленном, назови ее, например, номер первый… Иначе у тебя ничего не выйдет.
Воцарилась тягостная тишина.
— Я думал, что все это вздор, — удивился Беккер. — Этакая дешевенькая психология.
— Все зависит от того, кто ею занимается, — ответил Кривен. — У Нико на такие вещи просто шестое чувство, но он не любит об этом говорить.
— Он манипулировал нами с самого начала, — начал Нико.
— Каролин появилась в его планах только потом, — заметил Кривен.
— Он хотел заняться моей бывшей женой и вдруг обнаружил такой подарок. Он ходил за мной по пятам всю неделю. Каролин пришла ко мне на набережную Орфевр, и мы вместе гуляли. И тут он решил, что для того, чтобы ударить меня больнее, он должен поменять цель. Сестра сразу же почувствовала, что происходит между мной и Каролин, и проболталась. Все ведь было запрограммировано: по убийству каждый день и последнее — как апофеоз — сегодня, в воскресенье. Но его преступления питают фантазмы, поэтому он обставляет все как некий ритуал…
— Может быть, мать била его плеткой, — предположил Кривен.
— Думаю, да. Он мстит ей за себя. Впрочем, вполне вероятно, именно он ее и убил. Если мать он ненавидит более всего и если в каждом своем преступлении он убивает именно ее, то между седьмой, последней жертвой и ею должна быть какая-то очень тесная связь, — думал вслух Нико.
«Он больше не произносит имени Каролин, — подумал Кривен, — дело, кажется, налаживается».
— В руках у него последняя добыча, — говорил Нико. — Что он с ней сделает? В его игре ей отведено особое место. Возможно, она станет частью того же смертельного ритуала, но раньше он проводил его дома у своих жертв. Теперь он хочет чего-то нового. Но поскольку он организован и тщателен, он не мог не приготовить заранее место для своего последнего «подвига». Ритуал не может пройти где попало, нужно, чтобы все было безупречно. Давайте думать… Он должен избавиться от своей матери… Седьмая женщина — это она!
— Ты хочешь сказать, что седьмая женщина для него олицетворяет мать? — переспросил Кривен.
— Именно так. Ему было мало убить ее один раз. Нужно снова запустить это кино. В принципе, он занимался этим всю неделю, но сегодня — воскресенье и финал. Особая добыча для особого дня. Ему нужно, чтобы кто-то еще, близкий, разделил с ним эту боль, и он выбрал для этой роли меня. Он хочет, чтобы я разделил с ним ужасное воспоминание о смерти его матери.
— Он совершенно безумен, — прошептал Беккер.
— Где жила его мать? В каком районе он вырос? — вопрос Нико был обращен к майору.
— Не знаю, — ответил Кривен.
— Звони Росту.
Комиссар ответил мгновенно. Напряжение всюду царило максимальное. Кривен передал Росту вопросы Нико и через несколько минут, не отрывая мобильный телефон от уха, уже диктовал адрес:
— Площадь Жюссьё, три, пятый округ. Эрик Фьори вырос в этом квартале, его мать никогда не выходила из квартиры, в ней и умерла.
— Скажи Росту, чтобы отправлялись туда, — передал приказ Нико. — Но очень осторожно. И
