это наваждение.
— Слушай, я не могу понять… почему всегда тридцать? Тридцать ударов плетью… Почему?
— Конечно же, это день рождения. В тот день она ударила меня, а потом изнасиловала. Но может ли женщина принудить к этому мужчину, пусть даже ребенка? И разве я мог получить удовольствие от этой извращенной игры?
— Ребенок подчиняется, но ничего не решает. Ты тут ни при чем.
— Может быть, и ни при чем. Как бы там ни было, я отплатил ей.
— Так, значит, это ты?
— Тридцать ударов ножом в это поганое чрево, это была просто бойня, но что за наслаждение! В тот день исполнилось ровно тридцать лет, как она заставила меня это сделать…
— А твой отец?
— А что отец? Он отвалил из дома и построил свою жизнь без меня. Другая женщина, другие дети. Он предпочел забыть нас — меня и мою двинутую мать.
— Учительница жаловалась…
— Ага, успел изучить! Мать быстро заставила ее замолчать. Расследование прекращено за неимением…
— Ты никогда никому не говорил об этом?
— Я был ребенком, ты сам только что это сказал.
— Все эти женщины, при чем они?
— Да ни при чем. Случай. Они просто были на нее похожи. Лицо, фигура, осанка… Вероятно, убить ее один раз мне было мало.
— Может быть, хватит? Может быть, ты заключишь наконец мир с самим собой?
— Я понимаю, куда ты клонишь, Нико. Хочешь спасти прекрасную Каролин. Но я еще ничего не решил. Вообще-то, я хотел убить ее, как и всех остальных, и чтобы ты это увидел. Я нашел для этого место. Я так хотел увидеть, как ты найдешь ее тело, изуродованное, безжизненное, я хотел видеть, как ты будешь страдать. Я бы нанес тебе незаживающую рану, ты бы помнил об этом всю жизнь, даже когда я исчезну. Я бы унес с собой еще одну жизнь — твою. Но, должен признаться, ты меня удивил, ты появился, когда я тебя не ждал, и мне пришлось изменить свои планы. Я разгневан, Нико. Я хотел убить ее и не успел. А теперь — как выйдет. Я держу пистолет у ее виска и могу нажать на спуск, когда мне вздумается.
— И я убью тебя.
— Плевать мне ровным счетом. Вот почему я сильнее тебя. Жизнь для меня теперь ничего не значит.
— Каролин ни при чем. Почему она должна платить?
— Нико, ты знаешь, что такое серийный убийца… Я не буду читать тебе лекции. Я смягчаю свою боль, когда убиваю невинных. Воспроизвожу схему. Я болен, Нико. Но не испытываю ни малейших угрызений совести. И если ты меня не остановишь, я буду это делать снова и снова.
— Ты не уйдешь, ты это знаешь.
— Даже если я положу на чашу весов жизнь Каролин? И твоя совесть выдержит?
Нико чувствовал себя обессиленным, во рту пересохло так, что он с трудом выговаривал слова.
— Но она не такая, как другие. Она не беременна…
— Это правда, но я решил, что это — детали, как и с Адер. Знаешь ли ты, что моя мать сделала аборт? Мне было тогда шесть. Мы могли бы противостоять ей вдвоем, но она оставила меня одного.
— Я люблю ее, Эрик. Ты не убьешь ее, я не смогу этого вынести.
— О… таинства любви… или секса. Она и правда привлекательна.
Нико старался встретиться глазами с Каролин, ему хотелось броситься к ней, освободить от пут, прижать к себе, защитить. Да, он полюбил эту женщину с первой минуты их встречи и, встретив, уже не мог без нее жить.
— А темные волосы, что ты нам оставил…
— Это мамины. Небольшой сувенир. Знаешь, что в довершение всего она была еще и наркоманка. Профессор Кено не мог пройти мимо этого факта…
— А зачем тебе понадобился доктор Перрен?
— Ну ты тогда струхнул, признайся! Симпатичный, такой безобидный зять, и вдруг — убийца! Представь себе, я несколько раз был даже у него на приеме, под вымышленным именем конечно. Любитель морских узлов! Все эти рамочки… Я решил, что это будет забавно… Нет, ты не находишь?.. Ладно, я ответил на твои вопросы? — Фьори начал терять спокойствие. — Доволен? Теперь можешь объяснять родственникам: «Он убил ее, потому что его самого били и насиловали в детстве, вот почему…»
— Но и судье Беккеру пришлось несладко, когда он был ребенком, однако он смог с этим справиться. Твое прошлое не извиняет и не оправдывает твои поступки, оно их только объясняет.
— Стоп-стоп! Это провокация. Не перегибай палку, за это придется отвечать Каролин. А насчет Беккера — каково? Даже не представить! Я немного порылся в твоем профессиональном окружении, чтобы придать делу пикантность, — всегда можно найти какие-нибудь секреты — и вышел на громкое дело. Маленький Арно Бриар убивает свою мать ножом и становится сегодня судебным следователем Александром Беккером… Какая жизнь!.. В итоге и он, и я одинаково свели счеты со своими мамашами.
— В его случае это была законная защита.
— Не играй словами, Нико. Для меня — тоже, да, с некоторым опозданием, согласен…
— Но он не стремился отомстить за свою судьбу, убивая невинных.
— Ну так, может, это в генах? Ты же знаешь пресловутую дискуссию: серийными убийцами становятся или рождаются? Трудно сказать. Мнения ученых разделились. Когда я был маленьким, мне нравилось отрезать хвосты ящерицам. Однажды ночью всадил кухонный нож в брюхо своей кошке, а потом от нее избавился. Мне всегда нравились страдания других. Когда во дворе школы кто-нибудь плакал, я смотрел на него и наслаждался. Ну как, ты считаешь, я плохой?
— В каждом из нас есть что-то хорошее.
— Прекрати нести эту дешевую католическую чушь, ты умнее.
— А я думал, ты почитаешь Библию.
— Я уже очень давно не верю. Псалмы — просто провокация.
— По отношению к кому?
— К тебе, к Беккеру, к Вилар, ко всем вам…
— По отношению к профессору Вилар?
— Она сука. Я бы с удовольствием уложил ее к себе в постель, но я, оказывается, для нее нехорош. А как она смотрит на тебя?.. Ты хоть понял? Она бы сожрала тебя, если бы могла.
— Ты преувеличиваешь.
— Да нет, не преувеличиваю, но какое это имеет теперь значение…
— Судя по всему, ты не любишь женщин. Но ты же женился! Женат уже несколько лет…
— Нельзя выделяться. И потом, она всегда была под рукой, никогда не возражала, я женился на ней.
— Ты хоть испытывал к ней какое-нибудь чувство? Ну хоть сначала?
— Должен тебя расстроить, Нико: не испытывал. Никогда. Убивая ее, я просто от нее избавился. Без всяких сожалений. Не
