Утро было прекрасно. За окном с толстыми непрозрачными стеклами, из серой небесной хмари, все так же шел мерзкий дождь, разводя на земле жижу и напрочь отбивая желание выйти на улицу. Но меня это сейчас почти не беспокоило. Придется, конечно, все-таки выползать, чтобы оправиться. Удобства-то во дворе. Но это все потом. А сейчас я наслаждался мягкой теплой сухой постелью и осознанием, что чувство уходящей сытости не заставит меня жевать жесткое, как подошва моих сапог, мясо и сухофрукты. Даже на второй этаж, через коридор и запертую на засов дверь, добирались ароматы с кухни, дразня аппетит. Я настолько отвык от ощущения уюта, что просто лежал, впитывая его всей душой и сожалея, что, скорее всего, в будущем таких моментов будет не так чтобы много.
Однако, хорошего понемногу. Следуя, ставшей уже традиционной, привычке, я выровнял дыхание, создал в голове образ, ленты Мебиуса, и скользнул мыслью по ее бесконечной плоскости против часовой стрелки. Когда я пришел к этому способу погружения, первое время мне требовалось много десятков неторопливых расслабленных прохода на ленте через «точку старта», прежде чем я погружался в транс. Сейчас мне достаточно пяти полных оборотов, иногда даже чуть меньше. На счет «четыре», сознание привычно погрузилось в медитативный транс.
Мой внутренний мир встретил меня привычным белоснежным густым туманом. Теперь мне предстояло самое сложное, найти точку входа в более глубокие слои погружения. Чтобы добраться до них, мне, с помощью подсказок учителя, удалось создать в этом аморфном пространстве дверь. Невероятно трудно было сделать так, чтобы она тут прижилась и не распадалась, стоит мне перестать концентрировать на ней внимание. Но я справился. Путем упорных тренировок и бесконечных попыток, я достиг необходимого результата, — создал проход на более глубокие уровни того, что называется подсознанием. Нерешаемой проблемой было то, что дверь оказалась с характером и каждый раз, судя по моим ощущениям, оказывалась в разных точках моего внутреннего пространства. Все бы ничего, но туман, не позволяющий видеть ничего вокруг, сильно осложнял жизнь.
В этот раз повезло, я наткнулся на дверь практически сразу. Сконцентрировавшись на стремлении оказаться по ту сторону, я потянулся к дубовой двустворчатой поверхности, вписанной в неровную каменную кладку, уходящую в никуда, и открыл проход…
Из медитации я вынырнул, когда о себе заявили естественные потребности организма. Я с трудом извлек себя из едва обретенной кровати и не торопясь оделся. Выходя из комнаты, я бросил взгляд на деревянную бадью с грязной водой, в которой вчера перед сном блаженно отмокал, я пожалел, что эта процедура так сильно бьет по финансам, а то бы с удовольствием повторил. Но нужно было начинать экономить. До столицы я еще не добрался, а уже стал беднее на двадцать два медяка. Вчерашние обед и ужин, а также снятая комната были всего лишь чуть больше чем половиной от этой суммы, меньшую часть пришлось отвалить за деревянное корыто и наполнение ее горячей водой, но я так соскучился по ванной и так чесался, что выбора у меня, можно сказать и не было. Теперь же, исходя из расчета, что за трехразовое питание я буду отдавать по двенадцать медяков в день и сверх этого по три медяка за комнату с кроватью, в седмицу, только на одно питание и проживание у меня уйдет целых сто пять медяков. И хотя пока что я не бедствую, оплачивая минимум своих потребностей, я буду тратить за седмицу больше серебряного, что не критично, но очень неприятно. Дороговато выходит жить по трактирам. Хотя, должен признать, кормят тут отменно.
Сбегав до туалета и обратно через задний двор, я вымок почти до нитки. Обтекая в комнате, я решил, что это вполне сойдет за умывание вперемешку с утренним душем. Вопрос с высыханием я решил просто, — завил вокруг себя замкнутую спираль и пустил по ней основную стихию воздуха, добавив ей в помощь крупицу огня. Совсем немного напитав конструкцию энергией из внутреннего резерва, я принялся наслаждаться эффектом беззвучного теплого фена. Заряда хватило на пару минут, после чего плетение самостоятельно распалось, а я пригладил взлохмаченные волосы и, отсчитав заранее шесть медяков на оплату завтрака и комнаты еще на день, отложил их в карман штанов.
Заклинание я запитывал едва-едва, так что, будь поблизости маг, обладающий хорошей чувствительностью, он бы смог сказать, что кто-то поблизости активировал слабенький бытовой амулетик. Моих сил вполне хватило бы на то, чтобы нагреть ванну воды, и даже не один раз. Это бы вышло значительно дешевле, чем заказывать сразу с горячей водой. Но тогда ко мне неизбежно возникли бы вопросы, а этого нужно было избегать всеми силами.
Неуверенное урчание в животе намекнуло мне, что пора бы подкрепиться. Закрыв за собой комнату на громоздкий ключ, который, судя по всему, дарил постояльцу только иллюзию уверенности в недоступности его комнаты посторонним лицам, я спустился в общий зал.
Глава 11
Вторую седмицу шел дождь. В период моего отшельничества я был плотно оккупирован делами. Вереск выжимал из меня все соки, заставляя непрестанно учиться, утрамбовывая в голове гигабайты знаний. Я, самостоятельно, изматывал себя практическими занятиями по болезненно недоступной на тот момент магии. До и после этого мы оба были заняты бытовыми проблемами, без которых в нашем положении было просто нельзя прожить. Тогда я мечтал о том, чтобы полентяйничать, как о высшем благе. А стоило окунуться в атмосферу бездействия и уже спустя несколько дней тоска начала подтачивать мой боевой настрой. Теперь я занят только тем, что насыщаюсь и отдыхаю в ожидании того момента, когда этот, казалось бы, вечный дождь прекратится. Однако, день ото дня, падающая с небес влага то усиливается до плотного ливня, то превращается в легкую морось. Иногда, сидя в общей зале, я уже задумываюсь, что при таком количестве осадков трактир скоро должен поплыть. Впереди меня ожидает столько необходимых дел, а я вынужден зависать в трех днях пути от столицы и хлебать порядком поднадоевший морс.
Спокойствие очередного момента очередного дня, который я, сидя в уголке, делил в общей зале трактира с десятком местных жителей, разрушила застонавшая от удара дверь. Она распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. К ворвавшемуся в открытый проем шуму падающей с неба воды примешивался непривычный гомон толпы. Почти повисший на дверном косяке крупный мужчина, стряхивая воду, провел ладонью по мокрому, заросшему длинной щетиной, лицу и обвел залу полубезумным взглядом.
— Харла Вещателя порвали! — Прохрипел он и, тяжело оттолкнувшись от косяка, пробухал сапогами к ближайшему столу и, взяв чью-то кружку, осушил ее до дна. Впрочем, хозяин кружки, не обратил на это никакого внимания, ожидая продолжения. — В клочья! По голове токмо и опознали.
Посетители заволновались, покидая свои места и подбираясь к источнику информации поближе.
— Следы какие нашли? — Хмуро поинтересовался владелец кружки. — Животина какая иль нежить?
— Не допусти Боги! — Мазнул кулаком от плеча к плечу вестник, творя знак, отвращающий зло. — Непонятно пока, что за напасть. Улицы все в жиже, следы не видать, а вот на одном из домов рядом с Харлом, да смилостивятся Боги над его душой, хороший был мужик, вроде как следы от когтей нашли. Чьи когти неясно совсем.
— Погодь. — Притормозил рассказчика его собеседник. — Какие следы? Толком говори.
— Какие?! Прямо в камне четыре борозды глубокие. Так-то сразу их не видать, но нашли потому как этот угол весь кровью измазан был.
— И что, просто убила? Или тело обожрано?
— Да кто ж его разберет!? Там лекаря, иль мага, звать надо, шоб в кусках разобрался. Я ж говорю, в клочья разорван. Собирать придется.
Минуту спустя галдящие посетители устремились на улицу, оставив меня в одиночестве. Желания идти вечером под проливной дождь, чтобы пялиться на порванное неизвестным зверем человеческое тело, у меня не было совершенно. Я сидел, прихлебывал горячий морс и размышлял на тему того, что неприятности буквально преследуют меня по пятам. По отношению к погибшему у меня каких-то особых сожалений не возникло. Я с ним не был знаком. Может, видел мельком, и только. Жаль, конечно, человека, но от подобного никто не застрахован. В том числе и я. Мир тут, может быть, в каком-то смысле сказочный, но сказки ведь разными бывают.
Сезон дождей должен был закончиться на днях. Очень не вовремя появилось это животное. По-хорошему, придется отсиживаться, пока ситуация не разрешится. Кто его знает, что за людоед в округе бродит. Зародившееся в груди беспокойство настойчиво грызло и подергивало нервы.
Тут дверь открылась, и внутрь зашел хмурый Домовик. Я решил прояснить ситуацию и окликнул его.
— Тран. Есть время поговорить? — Хозяин трактира покосился в мою сторону, помедлил, однако все же подошел и тяжело опустился на скамейку.
