Вместе с чаем он принес ей две таблетки анальгина, сказав, что это совершенно необходимо. Лиля выпила таблетки. Ему видней.
После завтрака Нутэвэкэт стал собираться в путь. Олег тоже натянул пуховик и торбаса.
– Ты куда? – перепугалась Лиля.
– Проводить.
– Можно и мне проводить?
Он вдруг засмеялся, громко, от души.
– Как я рад тебя видеть, – ни с того ни с сего сказал он, взял ее за плечи и встряхнул. – Если бы ты знала, как я рад тебя видеть!
Она улыбалась ему навстречу, и сейчас совсем не время было обниматься – Нутэвэкэт возился в сенях, одевался, – но они обнялись очень крепко и как-то так, как будто между ними давно все ясно, все решено.
Так было тысячу лет до и еще будет тысячу лет после.
– Мы поговорим, – сказали они хором и посмотрели друг на друга, серьезно и внимательно.
Потом он нахлобучил на нее шапку, как вчера в землянке, скинул торбаса, сунул их Лиле, сам натянул унты, и они вывалились в просторный двор, на холодное и ослепительное солнце.
В этом солнце собаки поднимались на ноги, отряхивались, махали хвостами и ни с того ни с сего коротко взлаивали, приветствуя хозяина. Он покрикивал на них – видимо, тоже был рад видеть.
Олег помог Нутэвэкэту увязать на нарту поклажу. Потом сунул заранее приготовленный сверток.
– Водку не пью, – холодно сказал Нутэвэкэт по-чукотски. – Забери. Много охотников потеряло разум из-за этого зелья.
– Это чай, – объяснил Олег. – Плиточный. Я утром ходил к брату, у него взял. У него всегда есть. И сахар.
– Это хорошо, – согласился Нутэвэкэт. – Это можно.
– Спасибо тебе! – сказал Олег.
И оглянулся на Лилю, щурясь от солнца. В шапке, мужских торбасах и огромной куртке она походила на персонаж из плохого американского кино про Север. Как только он оглянулся, она подошла и стала рядом. И сунула руку Олегу в карман. И спросила:
– А можно собак погладить?
– Однако, можно и погладить.
Она вытащила руку, присела на корточки и погладила вожака за ушами. Он терпел с горделивым достоинством.
– Вот какая прекрасная собака, – сказала вожаку Лиля. – Замечательная собака!..
И переместилась к следующей.
– Ты слышал про охоту? – спросил Олег, глядя, как она чешет собак. – По радио объявили охоту.
Тут Нутэвэкэт покатился со смеху:
– Однако, зимняя охота скоро! На лахтака, на нерпу! Вот тебе охота!
– Я о другой охоте. Ты знаешь.
Нутэвэкэт перестал хохотать.
– Никто из тундры не охотится на твою женщину. Это чушь. – Он употребил другое слово, гораздо более энергичное. – Это дела городских. Значит, сам разберешься. Без нас.
Олег уточнил – на всякий случай. Все же луораветланин он был всего лишь на четверть.
– Значит, нет никакой охоты?
– Почему нет? Охота всегда есть, однако. На лахтака, на нерпу. Весной на кита.
– Вуквукай застрелился. Она его нашла.
– Вуквукая убили. Твоя городская женщина не могла его убить. Он был великий охотник. Духи давно сердились на него, потому что он связался с золотом. Всем, кто связался с золотом, – конец.
– С каким золотом?
Нутэвэкэт затянул последние ремни и взялся за «баран». Олег понял, что ничего объяснять он не станет.
– Духи прислали тебя на помощь, – сказал он, вспомнив бабушку Туар. – И ты спас городскую женщину.
– Духи никогда не помогают в том, что ты можешь сделать сам, – возразил Нутэвэкэт с досадой. – Они вступают там, где ты бессилен. И если ты с ними дружен. Тебе помог Дух, с которым ты дружен, однако.
– С каким Духом я дружен?
– Дух твоего радио, – ответил Нутэвэкэт, как неразумному. – Дух радио сказал мне, что женщина пропала, а я знал, где искать.
Женщина, которая чуть не пропала, все гладила собак и рассказывала им, как они прекрасны.
– Пусть будет всегда удачной твоя охота и легким ход твоей нарты.
– Пусть Дух твоего радио никогда тебя не покинет.
Нутэвэкэт скомандовал собакам и стал поворачивать упряжку.
– Как?! – спросила Лиля растерянно. – Уже все?! Я его даже не поблагодарила!
И ринулась было следом за каюром, который бежал рядом с неторопливо разгонявшейся упряжкой. Олег схватил ее за куртку и удержал.
– Я поблагодарил уже. Целовать и обнимать его не надо. В ноги падать тоже не стоит.
Нарта выехала из широких ворот, взметнулась снежная пыль, нестерпимо сверкающая на солнце, каюр что-то крикнул, и упряжка пропала за поворотом.
Некоторое время они молчали.
– Ему далеко до дома ехать?
Олег усмехнулся и боком прижал ее к себе. Солнце слепило, глаза слезились.
– Больше тысячи километров.
– Как?!
– Он сейчас пойдет на Уэлькаль, потом на Эгвекинот к Амгуэме. Оттуда на Ванкарем, Нешкан, Энурмино, а оттуда уже до Инчоуна совсем близко.
– В ванкаремской тундре возросло поголовье оленей, – сообщила Лиля задумчиво и опять сунула руку ему в карман. Рука была мокрой и, должно быть, попахивала собачьей шерстью.
Тысяча километров пути!.. Тысяча километров одиночества. Тысяча километров холода и мрака, когда дни будут все короче, а ночи все длиннее.
Он будет видеть людей только в поселках, которых мало, очень мало на этой планете!..
Людей мало, но те, что есть, помогают и спасают друг друга. Это – закон.
– Пурга кончилась, – сказала Лиля, представляя себе эту тысячу километров пути. – А вчера ночью казалось, что она навсегда.
– Пришел борт. Ты скоро улетишь домой.
Лиля сдвинула шапку, которая то и дело съезжала ей на нос, и спросила с обидой:
– Ты с ума сошел? Никуда я не улечу! Глупость какая.
В своем собственном кармане Олег потрогал ее руку. Он знал, что она улетит, но сейчас не время говорить об этом.
– Как же мы вчера доехали? Сани такие маленькие! И собаки! Они же не лошади и не слоны!
– Я бежал рядом с нартой.
– Тысячу километров?!
Он засмеялся:
– Всего семнадцать по навигатору. По тундре было тяжеловато, а на дороге стало легко. Ты находилась очень близко. Но без Нутэвэкэта я бы тебя не нашел. И никто бы не нашел.
Лиле не хотелось ни вспоминать о случившемся, ни думать, но она знала, что придется – конечно!.. Придется вспоминать и как-то искать человека, который проделал с ней все это, просто чтобы ему не пришло в голову проделать это еще раз.
Но пока можно… отложить, да? Пока можно просто порадоваться солнцу, холоду, снегу, который сверкает, как бриллиантовые россыпи! Она никогда не видела, чтобы снег так сверкал! И человеку, стоящему рядом и держащему ее руку в собственном кармане.
Он вчера вошел в землянку и сказал: «Лиля, это я!» – и это были самые лучшие слова за всю ее жизнь.
Пока можно еще немного побыть на этой планете, которая вдруг стала к Лиле добра и расположена, будто повернувшись какой-то другой своей стороной.
Дом, похожий на серого гренландского кита, почти нависал над обрывом, с лимана несло крепким ледяным ветром, и вдруг оказалось, что сопки на той стороне покрыты снегом, а воды нет, вместо нее лед! Льдины ходко идут, сталкиваются, налезают друг на друга, как будто очень спешат!
Лиля подошла и взялась за ограду:
– Куда они плывут?
– В Ледовитый океан.
Она некоторое время смотрела, ежась от холода и ветра в своем пуховике, а потом от красоты и величия у нее закружилась голова и защипало в глазах. Или от ветра защипало?
Нужно было что-то делать со всеми этими сложными чувствами, но она не знала и не умела ничего с ними сделать, поэтому просто повернулась к лиману спиной:
– Это твой дом?
– Лиля, нам надо поговорить.
– Очень красивый.
– Обыкновенный полярный дом.
– А тот чей? – Она показала подбородком.
– Моего брата.
– А кто у тебя брат? Моряк? Или геолог?
– Губернатор.
Она решила, что он пошутил.
– Лиля, нам надо поговорить. До работы. Пойдем в дом, ты замерзла совсем. Я тебе баню натопил, в баню надо обязательно, а то сейчас все приедут, и мы не успеем.
Тут она поняла, что ничего он не шутил.
– Подожди, как губернатор?! Он же… как его… Господи, я опять забыла, как его зовут!
– Роман Андреевич его зовут. Фамилия Грохотов.
– А как же тогда…
– Мама сначала вышла замуж за его отца, но он погиб, утонул. Потом вышла за моего. Он был из Магадана, преподавал в университете. Мы его очень любили.
– А… сейчас?
– Сейчас родителей нет, – сказал Олег сухо. – Мы остались вдвоем. Лиля, я должен…
– Слушай, а ты на него похож! – вдруг восхитилась она. – Очень похож! На губернатора! В смысле на брата! У вас глаза совершенно одинаковые! И вот это место. – Холодной рукой она провела по его скуле. – А на «Пурге» никто не знает, что ли?! Ну что вы братья?
– Все знают.
– А мне почему не сказали?!
Олег засмеялся и подтолкнул ее к дому. Она так нравилась ему, что он не знал, что делать со всеми этими сложными чувствами. Повернуться спиной?..
– Кто же тебе скажет? Ты пришлый человек, чужак. Московское начальство.
– Ах, ну да, конечно! Слушай, а ты Тане позвонил, что со мной все в порядке? И Алене? И Литвиненко?
