Разведчик включил сканер, переделанный из гражданского для дайверов, охотящихся на рыбу с подводными ружьями или острогами. Его могли засечь по нему, и включать его было смертельно опасно, но еще опаснее было его не включать. Обвел им вокруг себя, засекая новые мины…
Их было шесть.
Две, находящиеся на самом краю, он просто оттолкнул в сторону, перерезав минреп. Еще четыре – затопил, посадив на них магниты. Потом, еще раз проверив «протраленный» им фарватер, подал знак – следовать строго за мной.
Построившись в колонну, один за другим спецназовцы миновали опасный участок.
Следующим препятствием на их пути стала сеть, причем новейшая, малозаметная, в которой можно запутаться, уже не выпутаться и умереть от удушья, но они точно знали ее местоположение, потому что сами ее и выставляли. Ее они просто раскромсали ножами, стараясь соблюдать осторожность и страхуя друг друга. Проделав в смертельной для боевого пловца паутине проход, они проплыли через него.
Берег…
Полоса прибоя – самое опасное для боевого пловца место. Это не вода и не земля – что-то среднее между ними. Если ты снял с себя акваланг или ребризер[36], то ты беззащитен, и если впереди вспыхнет прожектор, ты уже не уйдешь, не нырнешь в спасительную литораль[37], и укрытий, чтобы избежать летящих в тебя пуль, на пляже обычно тоже не бывает. Боевой пловец – он рыба, он ищет спасения в воде, а тут, если их предали, если место высадки знает противник, им не спастись. А что исламские экстремисты делают с попавшими в их руки пленными, все они отлично знали.
Четверо остались в полосе прибоя, волнения почти не было – и они стояли по грудь в воде, безмолвными черными статуями. Несмотря на то что автоматы они держали на изготовку, они вряд ли смогли бы помочь своим товарищам на берегу, потому что автоматы их – в подводном положении, снаряжены пулями-стрелами, которыми в воздухе нельзя попасть в цель и за пятьдесят метров. Таковы были правила высадки – сначала высаживается первая половина группы, приводит оружие в комплектацию «земля» и прикрывает вторую группу, которая высаживается следом. Этими же правилами предписывалось, в случае если на берегу засада, не пытаться помочь тем, кто высадился, а сразу нырять, уходить на глубину. Но все они знали, что если впереди вспыхнет прожектор и застучат пулеметы, распиная на песке затянутые в резину тела, все они рванутся вперед, чтобы вынести, утащить в воду своих товарищей, живых или мертвых, потому что кодекс чести русского моряка запрещал бросать товарища на погибель. Так они скорее всего погибнут сами, но честь для них – важнее смерти.
Однако не вспыхнули прожектора, не застучали пулеметы. Почему-то командир группы спецназа был уверен, что занявшие остров исламские экстремисты, а вчерашний пролет разведывательного самолета вкупе с данными спутниковой разведки показали, что они там есть – даже не проводят ночной обход береговой полосы, чтобы выявить возможную высадку группы морского спецназа. Это все потому, что они террористы, а не военные. Террористы внезапно нападают и так же внезапно уходят – все это они совершают на берегу. Но у них нет ни дисциплины, ни знания того, что нужно делать, чтобы обезопасить себя от нападения. Комплекса противодиверсионных мероприятий они не знают и выполнять его не желают, потому что это банда, а не армия. Типичные сухопутные крысы, они не имеют представления о возможности нападения из-под воды, они смотрят на ее зеркальную гладь и не подозревают, что в водной толще может таиться их смерть.
Первая группа, отсоединив магазины с пулями-стрелами – их у каждого было по два, – присоединила другие, с боевыми патронами, превратив автоматы в оружие для боя на земле. Затем они рассыпались и залегли на песке, прикрывая высадку второй группы…
Старший группы хорошо знал этот остров – большую его часть занимал нефтеперерабатывающий завод, на который нефть поступала по трубопроводу, перекинутому с суши по мосту. Здесь также были: лоцманская станция, работающая на проводке танкеров через Ормузский пролив, небольшой аэродром сил береговой охраны и воинская часть, в данный момент занятая экстремистами. Боевиков здесь могло быть до ста человек – нормальное соотношение для спецназа. Но в одиночку воевать с ними спецназовцы не собирались – они должны были дать сигнал дрейфующим мористее двум скоростным лодкам, на которых размещалось тридцать два боевых пловца из группы надводных средств движения. Сорок бойцов – этими силами уже можно было зачистить остров от экстремистов, обезопасить находящиеся на нем сооружения и обеспечить высадку в Бендер-Аббас основных сил десанта. Кроме того, бойцам ГНСД после зачистки острова, если не случится ничего непредвиденного, следовало снова сесть в свои лодки и участвовать в налете на порт Бендер-Аббас с моря.
Переснарядив оружие и распаковав два пулемета со снайперской винтовкой (сухопутное оружие, транспортировавшееся в водонепроницаемых контейнерах), несколько минут группа лежала недвижно и бесшумно. Нужно было просто привыкнуть к суше, к ее звукам, а заодно и понять, не ждет ли их тут кто с распростертыми объятиями. Когда высаживаешься с литорали на побережье ночью, глаза плохо видят, и надо дать им какую-то адаптацию, прежде чем двигаться дальше. Отлежавшись, командир группы достал небольшую рацию и один раз нажал на кнопку. В этот момент на спутник ушло сжатое до предела сообщение – одна тысячная доля секунды на передачу, ни перехватить, ни запеленговать. Это был заранее оговоренный условный код – высадились удачно, ждем вторую волну десанта. После чего группа подождала еще немного и двинулась в путь, оставив на берегу приводной маяк. Ожидать вторую группу десанта на берегу командир первой группы не собирался.
Остров этот был самым большим в Персидском заливе – примерно пятьдесят километров в длину и от трех до пяти – в ширину. Получалось где-то двести – двести двадцать квадратных километров площади, здесь был даже город – Кешм, в котором жили в основном нефтяники и газовики, работающие на расположенных тут объектах инфраструктуры и на танкерной погрузке-проводке. Именно к нему и направлялись спецназовцы, потому что основные силы вошедших на остров боевиков были сконцентрированы там, на производственные комплексы они, судя по изображениям, не совались. Оно и понятно – в химической переработке ни хрена не понимают.
С самого начала спецназовцы взяли темп – передвигаясь не бегом, а быстрым шагом, идеально подходящим для скрытного передвижения по занятой противником местности. Так они могли идти два дня подряд – на учениях было. Каждый в группе знал свои обязанности – один, полузакрыв глаза, слушал тишину, второй – смотрел во все глаза, стараясь не пропустить мельчайших признаков опасности, остальные – каждый прикрывал свой сектор огня. Шли они быстро и бесшумно – как тени…
Из всех относительно незанятым был только командир, потому-то он и обратил внимание на громаду обнесенного забором нефтеперерабатывающего. Завод, который всегда трудился в три смены, это переплетение труб и колонн, привязанных к стоящим отдельно, полувкопанным в землю огромным емкостям с нефтью, принадлежал на паях русскому товариществу на вере и германскому концерну Degussa, лидеру химической промышленности мира, был настоящей золотой жилой. Он перерабатывал и нефть, и попутный нефтяной газ до четвертой степени переработки, давая прибыль в три рубля в год на вложенный рубль. Нужно быть полным идиотом и варваром, чтобы остановить это, и тем не менее завод был остановлен, горело только аварийное освещение, а ворота были выбиты – скорее всего грузовиком, и предприятие никто не охранял. Командир группы – он хоть и был военным, которого вроде бы не должно волновать происходящее, – но он был и русским, и подданным Его Величества, и понимал, какой вред приносит всем – казне, народу, Престолу – простаивание без дела такого завода, и какой вред принесет его возможное уничтожение. А ведь эти – люди под черным флагом – запросто могли его заминировать, с них станется. Понимая это, командир раздосадованно покачал головой, не прекращая ни на минуту продвижение к цели.
Вызов нагнал их, когда они уже залегли на окраине города, причем командир рассматривал его через прибор ночного видения, а снайпер – номер четвертый в их группе, обвязавшись для страховки веревкой, сноровисто, как ремонтник, забрался на ЛЭП и оглядывал лежащий перед ним город в прицел, пытаясь понять, что там происходит.
– Один-один – я Три-один, выйдите на связь!
Командир чертыхнулся – про себя, молча, оторвали от наблюдения, – ответил, не отрывая ночного бинокля от глаз:
– Один-один на приеме.
– Два-один и Три-один высадились.
– Вас понял, нахожусь на окраине города. Боеконтакта не было.
