— Элинсинос, ты споешь для меня?
Открылся один огромный глаз.
— Почему ты хочешь, чтобы я спела, Прелестница?
— Мне бы очень хотелось узнать музыку драконов. Наверняка я никогда не слышала ничего подобного.
На лице Элинсинос появилась улыбка.
— Возможно, ты даже не поймешь, что это музыка, Прелестница.
— Пожалуйста, спой для меня.
Дракониха вновь закрыла глаза. Через мгновение Рапсодия услышала, как волны в лагуне изменили свой бег, возникли диковинные щелкающие ритмы, напоминающие биение трехкамерного сердца. Поднялся ветер, он постоянно менялся, свистел на разные голоса. Земля под лодкой, на которой она сидела, начала мерно покачиваться, монеты в ларцах зазвенели.
«Песня стихий», — заворожено подумала Рапсодия.
Из горла драконихи вырвался скрежещущий звук, высокий и тонкий. Казалось, рядом храпит во сне человек. Музыка драконихи по-настоящему потрясла Рапсодию. Не много придя в себя, она вежливо захлопала в ладоши.
— Тебе понравилось, Прелестница? Я рада.
— А ты любишь песни намерьенов, Элинсинос?
— Люблю. Знаешь, тебе следует сделать их своим сокровищем.
Рапсодия улыбнулась:
— Ну, в некотором смысле так и есть. Песни и мои музыкальные инструменты; дома у меня их довольно много.
Музыка и мой сад — вот все мои богатства. А еще одежда, по крайней мере, один из моих друзей сказал бы именно так. Огромное существо покачало головой, подняв тучу песка, и Рапсодия на мгновение ослепла.
— Нет, не музыка, Прелестница. Намерьены.
— Я не поняла.
— Тебе следует сделать намерьенов своим сокровищем, как когда-то поступила Энвин, — ответила Элинсинос. — Только ты не должна причинять им вред и нести смерть, как Энвин. Они будут слушать тебя, Прелестница. Ты сможешь вновь их объединить.
— Твой внук поставил перед собой такую же задачу, — осторожно проговорила Рапсодия. — Ллаурон мечтает объединить намерьенов.
Элинсинос фыркнула, выпустив струю пара над головой Рапсодии.
— Никто не станет слушать Ллаурона. Во время войны он принял сторону Энвин, его никогда не простят за это. Нет, Прелестница, они будут слушать только тебя. Ты так замечательно поешь, и у тебя удивительные зеленые глаза. Тебе следует сделать их своим сокровищем.
Рапсодия не смогла сдержать улыбки. Несмотря на всю свою мудрость, Элинсинос явно не понимала, что такое происхождение и какое значение имеет среди людей право наследования.
— А как насчет другого твоего внука?
— Которого?
Рапсодия удивилась.
— А разве у тебя их несколько?
— У Энвин и Гвиллиама родились трое сыновей, — сказала Элинсинос. — Энвин сама выбирала время для появления на свет каждого из них. Перворожденные расы, как и драконы, управляют своим деторождением. И по большей части ее выбор оказался удачным. Старший, Эдвин Гриффит, мой любимец, но я не видела его с тех пор, как он был юношей. Он ушел в море, родители и их война вызвали у него отвращение.
— А другие? В манускриптах о них ничего не упоминается.
— Анборн, самый младший, принял сторону отца, но потом и он не выдержал. Со временем даже Ллаурону пришлось уйти в море — кровожадность Энвин стала не выносимой. Но Анборн остался, пытаясь исправить зло, которое причинили приспешники его матери.
Рапсодия кивнула.
— Я не знала, что Анборн сын Энвин и Гвилдиама, но теперь многое встает на свои места. — Она подумала о хмуром генерале в черной кольчуге с серебряными кольцами, сердито глядевшем на нее лазурными глазами, восседая на своем черном жеребце. — Мы с друзьями встретили его в лесу, когда направлялись к лорду Стивену Наварну, кроме того, его имя упоминалось в книге, которую мы нашли в Доме Памяти.
— Твои друзья — вас трое?
— Да, а почему ты спрашиваешь?
Дракониха улыбнулась.
— Многое встает на свои места, — повторила она вслед за Рапсодией, но что именно, уточнять не стала. — А как ты попала в Дом Памяти?
Рапсодия зевнула, до сих пор она и сама не понимала, как сильно устала.
— Я бы с удовольствием тебе рассказала, Элинсинос, но, боюсь, у меня слипаются глаза.
— Подойди ко мне поближе, и я укачаю тебя, Прелестница, — предложила дракониха. — И не дам приблизиться к тебе плохим снам. — Рапсодия встала и без страха подошла к огромному существу.
Она села и прислонилась спиной к драконихе, ощущая гладкость ее медной чешуи и жар дыхания. Рапсодии даже в голову не пришло, что происходит нечто необычное.
Элинсинос протянула коготь и с величайшей осторожностью убрала прядь волос с лица Рапсодии. Напевая свою удивительную песню, она осторожно взяла Рапсодию на руки.
— Мне снилось, что ты спасла меня, Элинсинос: ты подняла меня на руки, когда мне грозила опасность, — сонно проговорила она.
Элинсинос улыбнулась, когда сон сморил маленькую лиринскую женщину, которую она держала на руках. Она наклонила голову поближе к уху Рапсодии и ответила, хотя знала, что Певица ее не услышит:
— Нет, Прелестница, в твоем сне была не я.
8
Он не мог дышать, не мог открыть глаза, его окру жал невыносимый жар. Едкий дым, заполнивший пещеру до самого потолка, вытеснял воздух из его легких. Грунтор отчаянно размахивал руками, чтобы очистить от обжигающего пепла пространство перед собой, но ему никак не удавалось сделать вдох.
Вокруг него пылал зловонный воздух. Великан закрыл руками глаза и попытался избавиться от тлеющих угольков, попавших ему в легкие, но лишь глотнул какой-то жуткой дряни. Задержав дыхание, он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел вперед, отчаянно пытаясь добраться до туннеля, который, как ему казалось, находился где-то за пеленой тумана.
Но пещера разрушилась, со всех сторон падали обломки скал, стены туннеля смыкались. Легкие Грунтора не выдержали мучительной агонии, и он вдохнул отвратительный воздух.
Он спотыкался о мягкие холмики чьих-то тел, содрогался, ощущая, как ломаются кости, и слышал сдавленные стоны. Люди наваливались на него со всех сторон, толкались, пытались прорваться туда, где еще оставался свежий воздух. Грунтор не видел, как они вышли из застывших в молчании зданий Лориториума; он заснул, набираясь сил, когда воздух вокруг превратился в обжигающий огонь. Он смутно ощущал присутствие людей — огромная толпа, в панике бегущая по улицам, забившая все выходы, пытающаяся найти хоть глоток чистого воздуха.
Пылающий черный туман заклубился у него перед глазами, и кто-то схватил его за плечи, крича что-то непонятное. Грунтор застонал, собрал последние силы и отбросил человека к стене пещеры. Потом он побрел дальше, стараясь не дышать. Мир вокруг начал тускнеть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
