С другой стороны... Ольфария вспомнила случай из практики. Мальчик восьми лет, автомобильная авария, клиническая смерть продолжительностью двадцать минут. Они его вернули, но мозг был необратимо повреждён. Ребёнок провёл в коме полгода, потом стал овощем. Семья разрушилась, родители развелись, мать сошла с ума.
На реанимацию этого мальчика потратили ресурсы, которых хватило бы для спасения десятка других детей. Было ли это правильно?
*"Каждый час, потраченный на неперспективного пациента, — это час, украденный у тех, кого действительно можно спасти"*.
Жестокие слова. Но... логичные?
Ольфария покачала головой, пытаясь отогнать эти мысли. Нет, она не готова принять философию Крида полностью. Люди — не цифры в отчёте, не детали для ремонта.
Но кое в чём он был прав. Все мы действительно сломаны. И задача врача — не только лечить тело, но и понимать, как все части системы связаны между собой.
*Может быть, дело не в том, чтобы стать бесчувственным*, — подумала она. *А в том, чтобы научиться управлять чувствами. Использовать их как инструмент, а не позволять им управлять собой.*
Тонкая грань. Очень тонкая. И Ольфария пока не представляла, как по ней идти, не сорвавшись в пропасть цинизма с одной стороны или сентиментальности с другой.
Но попробовать стоило. Хотя бы ради тех людей, которых ещё можно спасти.
Часы показывали около двух дня, когда Крид отпустил Ольфарию на обед. Он исчез в своём кабинете с горой документов, а она решила воспользоваться свободным временем, чтобы лучше изучить клинику и познакомиться с коллегами.
Она уже знала Машу и Свету, видела других медсестёр, но с врачами пока не общалась. А ведь в таком большом медицинском учреждении должна была работать целая команда специалистов.
Ольфария прошла по коридорам пятнадцатого этажа, заглядывая в кабинеты. В большинстве царила обычная рабочая атмосфера — врачи принимали пациентов, медсестры заполняли документы, маги-техники обслуживали оборудование.
Но вот из одной из операционных донёсся необычный голос — низкий, хрипловатый, но удивительно мелодичный. Кто-то негромко напевал что-то на незнакомом языке.
Заинтригованная, Ольфария заглянула в дверь и замерла от удивления.
За пультом управления анестезиологическим оборудованием сидело существо, которое явно не было человеком. Невысокий, не более полутора метров ростом, худощавый, с длинными тонкими руками. Кожа пепельно-серого цвета, острые уши, выступающие скулы. Волосы — если это можно было назвать волосами — напоминали седую паклю.
Тролль. Настоящий тролль в медицинском халате.
— Простите, — осторожно сказала Ольфария с порога. — Не помешала?
Существо обернулось, и она увидела умные янтарные глаза и добродушную улыбку, открывающую мелкие, но очень белые зубы.
— О, новенькая! — обрадовался тролль, спрыгивая со стула. — Значит, вы и есть та самая ученица мастера Крида, о которой все говорят. Грим Каменное Сердце, анестезиолог.
Он протянул руку для рукопожатия. Ладонь оказалась удивительно тёплой и мягкой, несмотря на каменный вид кожи.
— Ольфария Минор, — представилась она. — А вы... вы действительно тролль?
— Горный тролль из клана Серых Утёсов, — с гордостью подтвердил Грим. — Правда, уже лет пятнадцать не видел родных гор. Зато получил образование!
Он указал на стену, где висел диплом в красивой рамке. Ольфария прочитала: "Грим Каменное Сердце. Магистр анестезиологии и реаниматологии. Имперская Медицинская Академия."
— Вы учились в академии? — удивилась она.
— Ага, — кивнул Грим, усаживаясь обратно на стул. — Первый тролль в истории академии. Поначалу профессора думали, что это шутка такая. А потом оказалось, что у нас, троллей, врождённая устойчивость к магии и отличная интуиция в работе с энергетическими полями.
Он показал на сложную панель управления.
— Видите эти кристаллы? Они регулируют уровень обезболивания
