«Вдобавок ко всему я кончу тем, что потеряю Тесс, которой мне не хватает мужества позвонить».
Да и что ей сказать, если ему и правда не становится лучше? Тем не менее, если он был в состоянии переставить холодильник и кресла, разве не имел он достаточно сил, чтобы заняться любовью с женщиной, которую любил и желал? Неужели уж все так плохо? Что-то он не припоминал, чтобы хоть раз потерпел неудачу в постели с Тесс, с Шарлоттой или с другими до них. Однако даже если у него и не было бы сбоя, ему неминуемо пришлось бы отвечать на ее вопросы. Несомненно, она попросила бы объяснить ей причину его депрессии и захотела бы узнать, когда он рассчитывает вернуться в книжный магазин и вообще к нормальной жизни. Она бы сказала, насколько она была встревожена и несчастна. И, вероятно, не избежала бы разговоров насчет планов на будущее. И все это было бы ради того, чтобы убедиться, что все опять в порядке и страшная страница перевернута. А это значит, что потом уже он никогда не посмеет пожаловаться на усталость, дабы ее не встревожить. Так или иначе, это станет возвращением в золотую клетку, которую он сам же и создал.
Матье сменил позу, поскольку сидеть на гальке было не слишком удобно. Последний паром, сиявший всеми огнями, уже отошел от причала и отправился в свою ночную переправу до Портсмута. Матье долго провожал его глазами, давая мыслям рассеяться. Он не чувствовал ни печали, ни тревоги, что, очевидно, было свидетельством прогресса в его состоянии. Если, правда, это временное спокойствие не говорило о противоположном — бросить все ко всем чертям, и навсегда!
— Сезар, помоги мне!
Он прокричал эти три слова, которые тут же унес ветер. Возможно, Сезар и видел его «оттуда», но что он мог для него сделать? Как в далеком детстве, когда мать и братья отвернулись от него, как при разлуке с Шарлоттой, которая увезла от него Анжелику, — он был один.
«Во всех действительно важных делах рассчитывай только на себя». Сентенция пьяницы или реализм старого мудреца? Однажды вечером Сезар дал ему этот совет, чеканя каждое слово, чтобы он остался у Матье в памяти.
— Да, только на себя, — тихо произнес он, вставая.
Спасение к нему ни от кого не придет, пора бы ему уже признать это. Несколько секунд он смотрел на черную воду перед собой, набегавшую на гальку. Прилив был на высшей точке, ветер дул все с той же стремительной силой. Обернувшись, он посмотрел на холм Сент-Адресса, куда ему предстояло подняться до его виллы. Реденькие огни окошек обозначали дома, где еще не спали. Он любил это место; разве это не доказательство, что он сохранил способность любить? И вдруг эта констатация, что не ко всему он остался равнодушен, вызвала ликование в его душе. Нет, с ним еще не покончено, он из этого выберется.
Глава 5
Нежно проходясь щеткой-перышком по безделушкам, стоявшим на витрине, Тесс тихонько посвистывала. Последние покупки, сделанные во время короткой поездки в Париж, доставили ей большое удовольствие. Особенно фарфоровая наседка, крохотные таблетницы в форме яиц, медные колокольчики. Эта серия будет замечательно продаваться на Пасху. Тесс всегда приобретала что-то новое согласно календарю. Для всего остального у нее были два верных оптовика, которых она посещала несколько раз в год, всегда отыскивая у них какие-нибудь исключительные идеи для подарков, что и обеспечивало ее магазинчику такой успех.
Раздался перезвон колокольчиков, и она с улыбкой обернулась, чтобы поприветствовать клиентов.
— Анжелика! Ах, как же мне приятно, что ты ко мне заглянула, я думала, что тебе сейчас не до меня с твоими экзаменами…
— Я уже сдала промежуточные экзамены.
Смутившись, Тесс постаралась сдержать улыбку. Ей очень нравилась Анжелика, но она смутно ощущала перед ней чувство вины. Меньше чем за неделю до этого она дважды поужинала с Бенуа и получила от этого удовольствие, о чем она, безусловно, не могла рассказать девушке. От Матье по-прежнему не было новостей, она ему тоже не звонила и даже не знала, лучше ему стало или еще хуже. То, что она могла от души смеяться в компании другого мужчины, вдруг показалось ей непростительным, а между тем она об этом нисколько не жалела.
— Ты прекрасно выглядишь, — любезно произнесла Анжелика. — Видимо, торговля идет хорошо?
— Да, пожалуй, все не так уж плохо.
— Новенькие вещички на витрине — просто прелесть!
— Я привезла их из Парижа, ездила туда в понедельник.
Она не могла вести себя естественно и боялась, что от Анжелики это не укроется.
— Как дела у отца? — заставила она себя спросить. — Когда мы с ним виделись в последний раз, он был не очень… любезен со мной.
— Сейчас я как раз собираюсь к нему заехать. Пойдешь со мной?
— Не думаю, что стоит это делать.
— Почему? Вы поссорились?
— Можно и так сказать. Он держался отстраненно и даже предложил мне поставить на нем крест и чувствовать себя свободной.
— Ты шутишь? Он тебя обожает!
— С тех пор как он уединился в своей берлоге, наверное, он понял, что я ему не слишком-то нужна.
Анжелика внимательно взглянула на нее, прежде чем заметить:
— И ты вот так просто мне об этом сообщаешь?
— А как я должна была тебе сообщить?
— Не так давно ты считала его несравненным, говорила, что это человек, которого не встретишь каждый день на улице, что он…
— О, все это было раньше. Сегодня никто уже не знает, каков он, даже он сам. Пока он просил меня подождать, дать ему пережить кризис, я еще могла надеяться, что все вернется в обычное русло. На прошлой неделе он пригласил меня пообедать в кафе, и тогда мне показалось, что это уже был огромный шаг вперед. Но надежда оказалась ложной, произошло то, что произошло: он фактически дал мне отставку. Матье обязательно поправится в один прекрасный день, но я не уверена, что этот день он захочет провести в моем присутствии.
— О, Тесс! — Анжелика, казалось, была ошеломлена тем, что только
