— Это тоже Лиза. Она тут повсюду. Кое-что я делаю с того терминала, который вы видели. Этот же — для более сложных задач, когда мне нужен непосредственный доступ.
Лэш вспомнил, что говорила ему Тара Стэплтон за обедом в кафетерии: «У нас нет непосредственного доступа к ее базовым процедурам и интеллекту. Лиза находится в апартаментах Сильвера, и только он имеет такой доступ. Все остальные — ученые, специалисты и даже программисты — используют локальную информационную сеть и абстрактный слой данных». Он посмотрел на окружающие их электронные устройства.
— Расскажите о Лизе подробнее.
— А что вам хотелось бы знать?
— Можно начать с имени.
— Хорошо. — Сильвер на мгновение замолчал. — Кстати, раз уж речь зашла об этом, я наконец вспомнил, откуда я знаю вашу фамилию.
Лэш вопросительно поднял брови.
— Из «Таймс», несколько лет назад. Вы один из тех, кого собирался убить…
— Да. — Лэш тут же понял, что прервал его чересчур быстро. — У вас удивительно хорошая память.
Наступила короткая пауза.
— Что же касается имени Лизы… Это сокращение от Элизы, знаменитой программы начала шестидесятых годов. Элиза имитировала диалог между человеком и компьютером, используя слова, которые тот вводил с клавиатуры. «Как ты себя чувствуешь?» — начинал разговор компьютер. На что в ответ вы могли бы написать: «Чувствую себя паршиво». «Почему ты чувствуешь себя паршиво?» — спросила бы Элиза. «Потому что мой отец болен», — ответили бы вы. «Почему ты так считаешь?» — продолжила бы она. Программа была крайне примитивной и часто давала забавные ответы, но она позволила мне понять, что следует делать.
— Что?
— Добиться того, что Элиза могла лишь сымитировать. Создать программу — хотя «программа» тут неподходящее слово, — суперсистему, которая могла бы идеально взаимодействовать с человеком. Способную до определенной степени мыслить.
— И всего-то? — спросил Лэш.
Он сказал это в шутку, но Сильвер отнесся к его словам серьезно.
— Я еще не закончил работу. Наверняка я посвящу всю оставшуюся жизнь совершенствованию этой системы. Но как только модели интеллекта стали полностью функциональными в компьютерном гиперпространстве…
— Где, простите?
Сильвер смущенно улыбнулся.
— Извините. На первых этапах развития искусственного интеллекта все считали, что создание самостоятельно мыслящих машин — лишь вопрос времени. Но оказалось, что самые мелкие детали труднее всего реализовать. Как запрограммировать компьютер так, чтобы он понимал, что чувствует человек? И тогда, еще в аспирантуре, я предложил двойное решение. Дать компьютеру доступ к по-настоящему огромным объемам информации — к базе данных — и инструменты для интеллектуального поиска в них. Кроме того, создать реалистичную модель личности, насколько это возможно на уровне микросхем и двоичного кода, так как для использования всей этой информации потребуется человеческое любопытство. Я чувствовал, что если сумею соединить обе эти составляющие, то создам компьютер, способный обучаться самостоятельно. А тогда он сумеет реагировать по-человечески. Не чувствовать по-человечески, конечно, но понимать, что такое чувства.
Сильвер говорил тихо, но в его голосе слышалась глубокая убежденность странствующего проповедника.
— Поскольку сейчас мы стоим здесь, на вершине небоскреба, догадываюсь, что вам это удалось, — сказал Лэш.
Создатель «Эдема» снова улыбнулся.
— Я пытался добиться своей цели много лет. Мне казалось, что я могу научить машину мыслить лишь до определенной степени, и не более того. Я был чересчур нетерпелив. Программа училась, но сначала очень медленно. Кроме того, мне требовались большие вычислительные мощности, чем обеспечивали рабочие станции, которые я мог себе тогда позволить. Но компьютеры подешевели, а потом появилась сеть Арпанет.[18] Именно тогда Лиза начала учиться намного быстрее. — Он покачал головой. — Никогда не забуду, как смотрел на ее первые самостоятельные путешествия по Сети в поисках решения поставленной мной задачи. Думаю, она гордилась этим не меньше, чем я.
— Гордилась, — повторил Лэш. — Хотите сказать, что у нее есть сознание? Чувства?
— Сознание у нее определенно есть. Что же касается чувств — это философская проблема, к обсуждению которой я не готов.
— Но у нее есть сознание. А что именно она осознает? Она понимает, что она — компьютер, что она не такая, как другие. Верно?
Сильвер покачал головой.
— Я никогда не добавлял ей программных модулей, которые отвечали бы за это.
— Что? — удивился Лэш.
— Почему она должна считать, что отличается от нас?
— Я просто предположил…
— Разве ребенок, как бы хорошо он ни был развит, когда-либо сомневается в собственном существовании? Или вы сами?
Лэш покачал головой.
— Мы сейчас говорим о программном и аппаратном обеспечении. Мне это кажется неким ложным умозаключением.
— С точки зрения искусственного интеллекта ничего подобного не существует. Кто в состоянии отличить, где заканчивается работа программы и начинается сознание? Один знаменитый ученый когда-то назвал людей «живыми машинами». Мы что, из-за этого чем-то лучше? Кроме того, ни один тест не покажет, что вы не блуждающая в киберпространстве программа. Как вы можете доказать это?
В голосе Сильвера звучала страсть, о которой Лэш прежде не подозревал. Неожиданно создатель «Эдема» замолчал.
— Прошу прощения, — смущенно улыбнулся он. — Похоже, я размышляю на эти темы значительно чаще, чем говорю о них. Что ж, вернемся к архитектуре Лизы. Она использует весьма сложную разновидность нейронной компьютерной сети, с системой, основанной на работе человеческого мозга. Обычные компьютеры ограничены в своих действиях двумя измерениями. Нейронная сеть представляет собой три концентрических кольца, благодаря чему данные могут перемещаться в бесконечном множестве направлений, а не только в пределах одного контура. — Сильвер прервался и тут же заговорил снова. — Естественно, все это намного сложнее. Чтобы решить проблему ее обучения, я использовал принцип коллективного разума. Большие функции я поделил на маленькие, благодаря чему Лиза способна столь быстро решать сложные задачи.
— Она знает, что мы здесь?
Сильвер кивнул в сторону видеомонитора, расположенного высоко на стене.
— Да. Но ее внимание сейчас не сосредоточено на нас.
— Раньше вы говорили, что для более сложных задач требуется непосредственный доступ к Лизе. Для каких?
— Разных. Например, она создает сценарии, мониторингом которых я занимаюсь.
— Какого рода сценарии?
— Всякого. Ролевые игры, игры на выживание, задачи, требующие творческого мышления. — Сильвер поколебался. — Я пользуюсь непосредственным доступом также при решении куда более трудных частных вопросов, таких как обновление программного кода. Впрочем, наверняка легче будет просто все показать.
Пройдя через помещение, он отодвинул плексигласовую перегородку и сел в странное кресло. Лэш смотрел, как он прикрепляет электроды к вискам. В один из подлокотников кресла была встроена вспомогательная клавиатура и стилус, в другой — выключатель. Протянув руку, Сильвер опустил плоский монитор на телескопической штанге и пальцами левой руки начал стучать по клавишам.
— Что вы делаете? — спросил Лэш.
— Привлекаю ее внимание.
Сильвер снял руку с клавиатуры и закрепил микрофон на воротнике рубашки. В то же мгновение Лэш услышал голос.
— Ричард.
Голос был женский, глубокий, без следа акцента. Казалось, он исходит отовсюду и ниоткуда, будто говорит вся комната.
— Лиза, — сказал Сильвер. — Каково твое текущее состояние?
— На девяносто восемь целых семьсот двадцать семь тысячных процента исправна. Текущие процессы занимают восемьдесят одну целую четыре десятых процента процессорного времени. Спасибо за вопрос.
Голос звучал спокойно, почти мягко, с небольшими следами электронных помех. У Лэша возникло странное ощущение дежавю, словно он когда-то и где-то уже слышал его. Может, в собственных сновидениях.
— Кто там с тобой? — спросила Лиза.
Лэш заметил, что слова произнесены с правильной интонацией, с легким нажимом вначале. Ему показалось, будто в реплике машины даже прозвучало любопытство. Он беспокойно взглянул вверх, на видеокамеру.
— Это Кристофер Лэш.
— Кристофер, — повторил голос, словно смакуя имя.
— Лиза, у меня есть особое задание, которое я хотел бы дать тебе.
Лэш мысленно отметил, что Сильвер, обращаясь к компьютеру, говорит медленно и отчетливо, избегая каких-либо двусмысленностей.
— Хорошо, Ричард.
— Ты помнишь ту проверочную программу, которую я поручил тебе выполнить сорок восемь часов назад?
