108. НЕ КОВЫЛЬ-ТРАВА СТОЯЛА
1
Не ковыль-трава стоялаУ гремучих вод —То стоял позиционноПартизанский взвод.
Рядом дуб шумел заветный,Страж зеленых бурь.К ним летели против ветраСто багровых пуль,
Знающих пути к победеПоперек и вдоль,Сто комков огня и меди,Сто смертельных доль.
Две летели, не касаясьГребня радуг-дуг,И одна из них — косая —Подкосила дуб.
Врезалась в большую долюИ во все дела.Полюбила его, что ли,Как змея орла!
Дуб заплакал над обрывом,На краю земли,Потемнел, ширококрылый,От такой любви!
2
Ниже беспрерывной сини,Выше горьких травПули, равные по силе,Мчались вдаль стремглав.
Две летели, не касаясьГребня радуг-дуг,И одна из них — косая —Подкосила дуб.
А вторая (всеми проклят,Вечер жег костры…)Выходила на два локтяВпереди сестры.
3
Не заря всходила раноНа штыках гольца,—Смертно заалела ранаНа груди бойца.
Зову гаснущему внемля,Коренаст, клыкаст,Верный конь, копытя землю,Принимал приказ:
«Ты беги, гнедой, к Донцу(Смерть-отрава тут).Передай скорей отцуПисьмо-грамоту.
В ней на пишущей машинкеВсё отстукано,Что задумал сын женитьсяЗа излукою;
Что пришла к нему невестаОт его враговИ что он за ней, не споря,Много взял лугов;
Что не годен он пахать,Не дюж плотничать,Что в родном домуНе работничек…»
1933
109. БАЛЛАДА О ТРЕХ БРАВЫХ ПАРНЯХ
День врезался в славу. Долины цветут.Три бравые парня дорогой идут.Один говорит: «От беды до хвалыЯ шел, как вода с гор,Как нитка идет через дырку иглы,Как в дерево входит топор.
Я принял лихие щедроты войныИ шесть деревень стер.Я шел через логово сатаныИ кровных его сестер.
Об этом сейчас кричу и пою:Бывают, друзья, дела.Пуля прошла через грудь мою,А смерть меня не взяла».
Другой говорит: «Через пять морейБежал я, покинув кров.Я видел, как крылья нетопырейРосли на груди ветров.
Ветра оперялись. А впередиМоре гремело так,Как два миллиона „Уйди-уйди!“И триста тысяч литавр.
Я сразу прошел штормовой ликбезИ видел, как все, — одно:Вода поднялась до отверстых небесИ мигом открыла дно.
Открылась пред нами подводная твердь.Ну, кустики там. Лоза.И рядом на горке мамашка-смертьТаращит на нас глаза».
И третий сказал: «Тяжело говоритьО том, что берёг и хранил…Я мог бы рукой звезду уронитьИ, каюсь, — не уронил.
Она мое сердце взяла в полонСияньем ярче зари.И я пожалел ее и не тронул:Коль надо гореть — гори!
И вот вдалеке от родного дома,За тысячу полных верст,Я видел рожденье и гибель грома,Рожденье и гибель звезд:
Мосты, переулки, дороги и тропы,Страданья такой высоты,Когда открывается только пропастьИ в пропасти только ты,
Когда останавливаются моторыИ ветер кричит: „Умри!“Я видел бурю, перед которойБледнеют бури земли!
Паденье! Паденье! Слепой горизонт.Обвал. Гроза. Облака.И смерть сама развернула зонт,Сказала: „Прыгай! Пока!“»
* * *
Качается горький полуденный зной,Три бравые парня идут стороной.Пред ними дороги простор вековой,Деревни, поселки, селенья,За ними, укрытые душной травой,Три смерти идут в отдаленье.
1933
110. «Нам обидно слышать злые речи…»
Нам обидно слышать злые речи —Смолоду прошедшим по стерням,Коренастым и широкоплечимИ как будто сто́ящим парням.Вот не растерялись мы. ОкружьемВпереди других открытых дивВстала именная наша дружба,Громкий мир за нами утвердив —С вешнею грозой и летней бурей,С тихими слезами матерей,С твердью, отраженною в лазуриШироко распахнутых морей.Мы в таком миру живем, и плещем,И камнями улицы мостим,Видим и оцениваем вещи,Любим, и страдаем, и грустим.А от них, поблеклых и больничных,Отметая начисто раздор,Пролетим, как поезд, мимо нищих,Занятых вытряхиваньем торб!
1933
111. «Я, может быть, не в третий раз, а в сотый…»
Я, может быть, не в третий раз, а в сотый,Друзей оставив праздными одних,Иду, как в бой, на гордые высоты,Чтоб снова быть отброшенным от них.
Чтоб снова быть отброшенным к долинам,К зеленым (Курск) и к синим (Обь) кускамИ к розовым, тяжелым и старинным,Ничуть не изменившимся пескам!
В который раз на дальних перегонах,Раскидывая крылья рук сухих,Я постигаю твердые законыПаденья тел. Смешно не знать таких!
И всё равно я выберусь на кручи.Друзья мои, ровесники мои,Ведь иногда я падаю, чтоб лучшеУзнать цвета и запахи земли!
1933
112. «Мне этот вечер жаль до боли…»
Мне этот вечер жаль до боли.Замолкли смутные луга,Лишь голосила в дальнем полеВ цветах летящая дуга.Цветы — всё лютики да вейник —Шли друг на друга, как враги,И отрывались на мгновенье,Но не могли сойти с дуги.Я видел — полю стало душноОт блеска молний и зарниц,От этих рвущихся, поддужных,На серебре поющих птиц.А у меня пришла к зенитуМоя любовь к земле отцов,И не от звона знаменитых,В цветах летящих бубенцов.И я кричу: «Дуга, названивай,Рдей красной глиной, колея,Меня по отчеству назвалиМои озерные края».
1933
113. «Вся земля закидана венками…»
Вся земля закидана венками,Свитыми из счастья и утрат,Где ты, где, с полынными руками,Светлая отрада из отрад?
Над землей, раздолья не убавив,Вечные пылают небеса…Где ты, где, с веселыми губами,Неумолчная моя краса?
Где ты ходишь ранними утрамиС неприкаянной моей судьбой?Птицы плещут шумными крыламиНад проселком, пройденным тобой.
Мне б ходить всегда с тобою рядомПо цветным лугам в родном краю,Ты меня, желанная, обрадуй,Легкую печаль развей мою.
И стихов воинственные ритмыСлавят ясные твои дела,Камень придорожный говорит мне:«Да, она недавно здесь была!»
На дворе весна. Трещит подталок.Что ж, скажу, воистину любя:«Я не знаю, что бы с миром стало,Если б в мире не было тебя!»
1933
114. «Задрожала, нет — затрепетала…»
Задрожала, нет — затрепеталаНевеселой, сонной лебедой,Придолинной вербой-красноталом,Зорями вполнеба и водой.
Плачем в ленты убранной невесты,Днями встреч, неделями разлук,Песней золотой, оглохшей с детстваОт гармоник, рвущихся из рук!
Чем еще? Дорожным легким прахом,Ветром, бьющим в синее окно.Чем еще? Скажи, чтоб я заплакал,Я тебя не видел так давно…
1933
115. «Здесь тишина. Возьми ее, и трогай…»
