Итак, в 19-00 Кедров вошел в свою квартиру, отключив специальную сигнализацию Службы. Сообщил об этом, как было положено по инструкции охраны высших должностных лиц, на центральный пульт дежурного офицера. Теперь за его квартирой слежение прекратилось, оно и не было нужно генералу. Сегодня он решил хорошо выпить и провести ночь с одной малолеткой, которую ему уже давно обещал хозяин бара «Кавказ», Гиви. Девочке было всего двенадцать лет, она еще не знала мужчин, но главное, была чернокожей. Это последнее обстоятельство и прельстило Кедрова. За свою жизнь он имел разных женщин, в том числе и темнокожих, но взрослых, а вот девочку негритянку еще никогда. Ее должны были доставить к нему в 22-30, как раз после того, как за красной папкой, вдруг затребованной банкиром, заедет этот идиот Рома, который раздражал генерала и которому тот давно мечтал свернуть шею. Но не мог! А сейчас, когда тот попал под покровительство Палача, тем более. Но... Юрий Сергеевич выберет момент и способ уничтожить говенного интеллигента, как ранее сумел захватить, зверски изнасиловать и отправить в ад его жену Ольгу.
– Твари! – проговорил он, снимая в прихожей пиджак. – Все твари! Так бы и выстроил всех в шеренгу, и каждому лично пустил бы в затылок по девять граммов свинца! Подонки!
Ярость и обида душили генерала. Как поступил с ним Скориков, так еще никто не поступал. Полковник, этот нищий, неотесанный мужлан, с кучей орденов, медалей и Звездой Героя на груди, бесил его. Вот кого Кедров завалил бы первым! И расстреливал бы в каземате на Лубянке медленно, вгоняя пулю за пулей в его тело, заставляя испытывать чудовищную боль. И только последним, контрольным выстрелом в голову он позволил бы умереть этому выскочке. Ведь ясно было, что полковник метит на его, Кедрова, должность! Но ничего, наемников, готовых за деньги завалить собственную мать, везде найти можно. В Москве это сделать даже проще, чем в Чечне! Тем более, там полковник был защищен бригадой! Кто здесь подставит за него грудь?
Так что не жить тебе, полковник, не жить! И плевать на твоих троих детей и больную жену! Пусть помыкаются на этом свете! А он, Кедров, и им осложнит жизнь. Всему этому проклятому племени заносчивого и неуправляемого полковника!
Ярость требовала выхода.
Вызвать раньше эту негритянку и, отымев, завалить к чертовой матери, заплатив Гиви компенсацию?
Не успеет. Принесет этого Романа, весь кайф обломает!
Но и оставаться в этом состоянии нельзя! Так и чердак снесет! Генерал прошел в зал и сразу посмотрел на бар. Вот оно, его временное спасение! Он открыл стеклянные створки, достал бутылку «Абсолюта», разбил горло, чтобы не мучиться с затейливой пробкой, раня губы, влил в себя почти половину семисотпятидесятиграммовой емкости.
Теплая волна прошла по телу, обожгла желудок. Водка сразу же ударила в голову, вытеснив и ярость и обиду. Она расслабила Кедрова.
Теперь мир ему уже не казался таким мрачным. А что, собственно, произошло? Директор Службы разговаривал с ним вежливо, объяснив ситуацию. Скориков? Черт с ним пока! По нему решение примем немного позже, и похоронят заслуженного полковника со всеми полагающимися его рангу почестями. Попавшего или в автокатастрофу, или под пулю мстительных чеченов, доставших кровника даже здесь, в центре России! Операция с золотом? Там вроде все продумано и решено, а главное, он никак во втором этапе не будет задействован, за исключением, естественно, дележа добычи. А не выгорит дело, то и черт с ним, в конце концов! Жалко, конечно, терять такие деньги. Но деньги – не жизнь! И у него, Кедрова, уже сейчас их столько, что хватит обеспеченно дожить свой век! Оставлять после себя богатство все равно было некому, и в могилу с собой не заберешь! Так чего он разнервничался? Так что все нормально, а если учесть и предстоящую экзотическую встречу с негритянкой, то дела вообще идут отлично! Это пусть банкир бесится со своими дружками, а он будет отдыхать! Прочь все заботы! Сегодня генерал Кедров расслабляется по полной программе!
Он обработал пораненные острием разбитого горла бутылки губы, налил себе уже в фужер еще сто пятьдесят грамм, переоделся в спортивный костюм.
Вспомнил о наградах Скорикова и испытал желание самому покрасоваться перед зеркалом в новом парадном мундире. У него тоже хватало наград, правда, все больше юбилейных и негосударственных. Но какая разница? Кто в них разбирается, кроме профессионалов? Кедров любил иногда надевать парадную форму, а став генералом, делал это все чаще. На службу он был обязан являться в гражданском костюме, когда еще посмотреть на себя во всей красе военной одежды? Мелькнула мысль: а ведь у него не было ни одной генеральской фотографии. Хорошо, что вспомнил! Скоро приедет полудурок Роман, он и снимет его на фоне кабинета! Будет что показать дамам не из разряда платных шлюх, а напыщенных, замужних, но также не чуждающихся интима на стороне, прошмандовок так называемого высшего света! А там и затащить парочку в постель боевого генерала! Он похотливо усмехнулся, сбросил с себя спортивный костюм, надел парадную форму. Попозировал перед зеркалом. Он нравился самому себе!
В это время раздался звонок домофона. Кедров знал, что это Роман, но спросил в микрофон грубо, показывая свое пренебрежение прислугой банкира:
– Кого там черт принес?
Молодой человек ответил вежливо, как всегда, услужливо:
– Это Роман, Юрий Сергеевич! От Марка Рудольфовича, он должен был позвонить вам, господин генерал!
– Входи!
Кедров разблокировал дверь, набросил поверх формы домашний халат.
Вскоре звонок раздался уже во входную дверь.
Не смотря в «глазок», генерал открыл ее.
Перед ним стоял слуга Шеленгера.
– Проходи в кабинет, сначала дело одно сделаешь, потом получишь свою папку. Куда идти? По коридору, вторая дверь направо, жди там!
Роман прошел в домашний генеральский кабинет, сел в кресло у журнального столика.
Спустя минуту появился Кедров, сбросивший домашний халат.
Молодой человек сразу и не узнал свою будущую жертву.
Генерал был в парадном, шитом золотом мундире, на груди его в два ряда красовались медали всевозможных расцветок. Белая рубашка, черный галстук и брюки с красными, широкими в два ряда, лампасами, придавали ему вид строгий, внушительный. Кедров спросил:
– Ну, как тебе, салажонок, боевой генерал в форме и при регалиях?
– Что сказать, господин? Впечатляет, слов нет!
Генерал прошел к столу, поднялся и Роман, державший в кармане взведенный пистолет «ПМ». Кедров же, миновав рабочее место, открыл створки книжного шкафа, достал оттуда фотоаппарат-мыльницу «Самсунг», посмотрел на индикатор пленки, удовлетворенно хмыкнул:
– Еще шесть кадров в запасе! Держи аппарат, Рома, сфотографируешь меня!
Молодой человек открыл задвижку объектива, дождался, когда загорится зеленая контрольная лампа, доложил:
– Готово! Как будем сниматься?
Генерал осмотрелся:
– Сначала стоя у книжного шкафа, два раза. Потом у стола, на фоне картины и ковра, и, наконец, за самим столом.
Роман сфотографировал генерала, положил «мыльницу» на стол.
– Отлично! – откинулся в кресле за столом Кедров, расстегнув китель. – Завтра к вечеру снимки будут уже готовы. Может, какой когда-нибудь и на обелиск ляжет, а? Хотя нет, умирать нам еще рано.
Если бы знал генерал Кедров, как он заблуждается в последней фразе и как был близок к первому предположению! Но он этого не знал!
Молодой человек напомнил, подойдя к столу вплотную, справа, где было больше места:
– Мне бы красную папку, генерал?
– Да не суетись ты, хмыреныш! Сейчас будет тебе и папка, только не пойму, на хрена она понадобилась Шеленбергу?
Кедров нагнулся, выдвигая нижний ящик.
Когда он выпрямился, Роман выхватил пистолет, поднес его к виску генерала и выстрелил.
Пуля, пробив череп и отбросив окровавленное тело Кедрова на подлокотник кресла, разбила стекло шкафа, уйдя в стенку рядом с недопитой бутылкой «Абсолюта».
Роман, как его инструктировал Палач, протер ствол носовым платком, вложил пистолет в толстую короткую ладонь генерала, сжал ее, предварительно надев на свои руки перчатки. Через несколько секунд отпустил. Пистолет так и остался в ладони Кедрова. Убрав за собой следы, вытащив пленку из фотоаппарата, который также протер платком, положил его на место, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Спустился во двор. На улице начался дождь.
Помощник Палача, подняв воротник ветровки, прошел вдоль дома к кинотеатру, на стоянке сел в джип. Недолго посидел в нем молча, завел двигатель, выехал на дорогу, с нее на проспект, и через МКАД вернулся в усадьбу Шеленгера.
В покоях Мурзы и Доулетхана горел тусклый свет и пищала восточная музыка. Даже из машины были слышны женские визги. Разврат крепчал! Но Палачу надо было доложить о результатах акции. Поэтому Роман из джипа набрал мобильный номер Баркаева.
