Кларисса наотрез отказалась снимать платье, но все же согласилась накинуть поверх него бель-эйровский халат. С туфлями она также решила не расставаться.
Аарон подхватил багаж.
— Я подгоню машину, — пообещал он. — Конечно, если она еще здесь.
— Что? — Кларисса даже не успела возразить, и он поцеловал ее в губы; не будь она так зла на него, то почувствовала бы себя Одри Хепберн в сцене с Керри Грантом.
В тот самый миг, когда подъехал лифт, Аарон молнией метнулся обратно в номер… и вылетел за дверь, сжимая в руках мистера Танго.
— Никогда не бросай друзей! — выкрикнул он на бегу, несясь по коридору.
Клариссе еще не доводилось видеть человека, столь полного жизни. Ее от этого затошнило. Двери лифта открылись. Кларисса вошла внутрь и оцепенела, зажатая между двумя официантами и подносом с завтраком. От запаха кофе и тридцатидолларовых вафель у нее навернулись слезы на глаза. Счастье было так близко…
Кларисса едва шею не свернула, выглядывая из «бентли». Рот у нее то пересыхал, то наполнялся слюной. В желудке урчало, голова раскалывалась. Аарон, свободной рукой обнимая ее за плечи, вел машину все дальше к востоку от Сансет-бульвара… Все дальше и дальше от ее мечты.
Она стряхнула его руку, как кишащую микробами мерзость.
— Кларисса, ты помнишь наш разговор перед свадьбой?
Кларисса помнила. Во рту появился привкус чего-то гнусного, похожего на помои.
— О боже, Аарон… — Голос звучал глухо, как из-под воды. — Если бы я знала, что есть хоть малейшая вероятность, что такое случится…
— И что, ты бы не вышла за меня?
Она не ответила.
— Да… Просто восторг…
— Разумеется, вышла бы, — заверила Кларисса, скрещивая пальцы. — Но, уж конечно, не устраивала бы таких шумных церемоний.
Он улыбнулся:
— Узнаю свою любимую пустоголовую дуреху.
— Ты скажешь мне, наконец, что произошло? — потребовала Кларисса. — Твои родители взъелись, да? Потому и не приехали?
— Да нет же, как раз приехали.
Он свернул на Ла-Бри. Чем дальше на восток, тем хуже себя чувствовала Кларисса.
— Да ты что? Я их не видела. Уж твою мать я бы узнала — с ее-то прической…
— Не смей издеваться над моей матерью.
— А ты не смей издеваться надо мной. Выкладывай все как есть.
— Когда ты отказалась подписывать брачный контракт, они ушли со свадьбы и отправились на экскурсию на киностудию «Юниверсал».
Кларисса попыталась вообразить, как дородный папаша Аарона втискивается в автобус, битком набитый японскими туристами.
— Что за чушь.
— И лишили меня наследства.
— Еще большая чушь! — заявила она. — А я строила такие планы. Собиралась устроить им жизнь по-человечески.
У нее в голове не укладывалось, как могут люди торчать где-то в этом… в этом богом забытом штате, когда на свете существует Южная Калифорния. Господи, да здесь они ходили бы на экскурсии на «Юниверсал» хоть каждый божий день.
— Куда мы едем?
— А вот тут я могу себя поздравить, — ответил Аарон. — Я предвидел такой поворот и снял квартиру.
— А как же дом? — Кларисса выпрямилась. — А как же Джинджер Роджерс и Фред Астер?
— Родительский траст.
— Розовая лестница?
— Отошла в область воспоминаний.
— Чудный садик… — горестный шепот был тише дыхания новорожденного.
— Можешь с ним распрощаться.
— Ну хотя бы у тебя осталась машина, — утешилась она.
— Только до конца выходных.
— Мама родная! Ты в полном дерьме.
— Прошу прощения, мы в полном дерьме, — поправил Аарон. — И я никогда в жизни не чувствовал себя лучше.
Они уже ехали по узкому проулку чуть в стороне от Голливуд-стрит. Впереди показался увитый плющом многоквартирный дом, построенный в стиле пятидесятых. Как раз в таких местах, по мнению Клариссы, и обитали самые жуткие, горластые студенты актерских курсов.
— Вот мы и дома, — объявил он.
— Это ты дома, — возразила она. — Я из машины не выйду.
— Послушай, Кларисса, ты ведь обет дала, помнишь? «В горести и печали…»
— Откуда мне было знать, что горести начнутся так скоро. Всем известно, что «горести» случаются лет через тридцать, когда у тебя обнаруживают рак задницы или еще что-нибудь в этом роде.
Аарон вышел из «бентли», перешел на сторону Клариссы, но всякий раз, когда он пытался открыть дверцу, она опять захлопывала ее.
— Кларисса, речь не о раке. Перестань ребячиться. Мы просто начинаем с нуля. Многие люди начинают с нуля.
— Я не начинаю с нуля! Я не умею начинать с нуля! Знать не желаю, что такое это твое «с нуля»!
Из окон пялились любопытствующие. Какая-то парочка, свесившись с балкона, разглядывала девушку в халате («Смотри-ка, у нее и правда под ним свадебное платье?») и парня в мокасинах и темно-синем свитере, похожего на Биффа в школьной постановке «Смерти коммивояжера».
Девушка резко задрала голову и поприветствовала парочку, выставив ухоженный, наманикюренный средний палец.
— Ты куда меня привез! — завизжала она. — Они тут все смахивают на… будущих актеров мыльной оперы.
Кто-то бросил в «бентли» кожаной сандалией.
— Фу! «Биркенсток»[20]! Убери от меня эту гадость! — завопила Кларисса. — Я позвоню маме.
Пока Кларисса звонила по телефону, Аарон принялся разгружать вещи. Включился автоответчик, и саксофон заиграл что-то в стиле семидесятых. Кларисса ждала гудка, подвывая, как кит во время брачных игр.
— Мама, это Кларисса. У меня кошмар. Аарон — нищий!
Потом решила позвонить отцу, но призадумалась — большей частью из-за того, что не помнила номер наизусть, а на SIM-карту его вносить не стала. Отец все равно менял телефон каждый месяц, чтобы увильнуть от налоговой инспекции, кредиторов и адвокатов своих подружек.
Кларисса внезапно осознала, что у ее отца привычки Пабло Эскобара, знаменитого колумбийского наркобарона. Аарон наверху, на балконе, уже знакомился с их — его — новыми соседями. Вспомнив, наконец, отцовский номер, она опять взялась за телефон.
Кто-то снял трубку. Не похоже, что живой человек.
— Кто звонит? — осведомился механический, словно компьютерный голос.
— Это Кларисса, твоя… дочь, Тедди.
— Минуточку.
Солнце выглянуло из-за белоснежных облаков, которые в любое другое утро смотрелись бы прелестно. Боже, что за несусветная рань. Наверняка часов девять.
— Пирожочек! — воскликнула трубка отцовским голосом. — Какая свадьба!
— Кто ответил на звонок, Тедди?
— О, это моя новая система, — пояснил он. — Понравилось?
