Он стоял под аркой, где, к несчастью, не было двери. На нем были облегающие брюки и высокие блестящие ботинки, как будто он оделся для верховой езды. Черные брови приподнялись, а рот искривила саркастическая гримаса, ни в коей мере не походившая на улыбку. Он был ей просто ненавистен.
— Не беспокойтесь о моем теле! Оно не имеет к вам ни малейшего отношения. Или вы забыли, что я невеста вашего брата?
Вероятно, Дилайт не стала бы сидеть по горло в воде — Дилайт бы не постеснялась своего тела, она бы, может быть, нарочно выставила его напоказ, с вызовом сообщив ему тот факт, что она принадлежит Карло. Но Сара были не Дилайт…
— Безусловно, я ничего не забыл, — протянул он медленно. А затем с раздражающим ее смехом добавил: — Вы думали, что я собираюсь изнасиловать невесту моего брата? Поверьте, я никогда не прибегал к насилию, чтобы получить то, что хотел от женщины. Зачем пытаться брать силой то, что свободно предлагается. По крайней мере, в эти дни и в этом веке!
Как он смеет говорить так покровительственно и так… так чертовски высокомерно! Ее возмущало и то, как он стоял, расставив обутые в ботинки ноги и глядя на нее сверху вниз.
Сара почувствовала, как в ней поднимается гнев, ослепляя ее и на какие-то мгновения лишая разума и сдержанности. Если бы у нее был пистолет, она бы выстрелила в него, если бы она имела обыкновение носить с собой маленький кинжал, чтобы охранять свою добродетель, подобно сардинским крестьянкам, она бы прыгнула на него, целясь прямо в его черное, жестокое сердце. Но, исходя из обстоятельств, она, не думая, поступила инстинктивно — зачерпнула воду в ладони и плеснула в него, как это мог бы сделать рассердившийся ребенок.
Темные пятна от воды покрыли его безупречно чистые льняные брюки, на его начищенных ботинках тоже блестели капли. И какое ей дело до того, что он о ней подумает? Почему только ей следует быть вежливой и цивилизованной?
— Но я, разумеется, ничего вам не предлагаю — и никогда не предлагала… так что у вас нет повода болтаться здесь тогда, когда я принимаю ванну! Я хочу, чтобы вы немедленно вышли вон!
Прошло несколько напряженных секунд, в течение которых Сара думала, что он, пожалуй, может прыгнуть в ванну и присоединиться к ней, чтобы наказать за дерзость. Его лицо потемнело, а слова, резко вырвавшиеся сквозь сжатые зубы, были, к счастью, произнесены по-итальянски, и они, конечно, не принадлежали к тем словам, которые она учила в школе.
— Это мне следует ругаться, — заявила она в негодовании. — Разве в этой части света нет никаких законов гостеприимства? Я полагала, что я ваша гостья!..
Конечно, он с удовольствием свернул бы ей шею, и его испепеляющий взгляд сказал ей об этом до того, как он удостоил ее слабого наклона головы. Его лицо стало абсолютно бесстрастным, оно выглядело, как маска, вырезанная из твердого дерева.
— Мои извинения. Я считал, что, поскольку видел все фильмы с вашим участием, то могу вести себя… свободно по отношению к вам. Разве в «Сущности любви» нет сцены в ванной, в которой вы совсем не так скромны, как пытаетесь выглядеть сейчас?
«Сущность любви»! Что за ужасающее название! Сара хотела поморщиться — но не перед ним же? Все еще держась под водой как можно глубже, она посмотрела на него, решив игнорировать хитрые косвенные намеки.
— Ну теперь-то я не на экране, не так ли? И я действительно предпочла бы, чтобы вы ушли, а я смогла бы выйти из воды и одеться. Я уверена, Карло не понравилось бы, что я болтаюсь перед вами обнаженной — он так вас уважает!
Ты его перехитрила, Сара. По крайней мере, на этот раз. Позже, сидя в туалетной комнате перед зеркалом и пытаясь решить, следует наложить какой-либо грим или нет, Сара старалась подготовиться к поединку воли и умов, который, безусловно, должен был последовать за их стычкой и его вынужденным вступлением.
Глядя на свое тройное отражение в зеркалах, она была снова поражена нереальностью своего неприятного положения. Действительно, «Сущность любви»! Как долго ей удастся выдавать себя за Дилайт? И хуже всего, что он сделает с ней, когда маскарад окончится?
Будь похожей на Скарлетт и подумай об этом завтра, сказала себе Сара. Она решила, что слишком бледна, и ей нужны румяна. Ему это не понравится, подумала она, касаясь щек кисточкой для румян; блеск сделал ее губы полными и манящими. Волосы тяжелыми волнами упали ей на плечи, и Сара нетерпеливо провела по ним пальцами. Все, что осталось от перманента, который она сделала, чтобы походить на Дилайт. Она надеялась, что Дилайт и Карло благополучно встретились друг с другом и теперь уже поженились. Что бы подумала Дилайт, если бы узнала о том, что происходит? Она, вероятно, смеялась бы до колик, напомнила себе Сара с кривой усмешкой. Она перевязала волосы шелковой лентой и, встав, покрутилась перед зеркалом в своем костюме для игры в теннис. Она улыбнулась себе, потому что знала, что хорошо выглядит. Кроме того, она предпочитала не думать.
— Извините меня, синьорина…
Покраснев, Сара обернулась и встретилась лицом к лицу с невозмутимой экономкой.
— Если вы готовы, то мне приказали проводить вас. Отсюда трудно найти дорогу с первого раза.
— Спасибо.
Что в действительности думала о ней эта худая женщина с неподвижным лицом? Как долго она пробыла здесь, служа семье герцога ди Кавальери? Сара импульсивно выпалила:
— Вы знаете Карло? Моего… жениха?
Голос женщины ничего не выражал, когда она сказала:
— С того времени, когда он был маленьким мальчиком. Вы следуете за мной, синьорина?
— Боже мой, да отсюда ужасно трудно выбраться. Как мило с вашей стороны было прийти, чтобы показать мне дорогу.
— Мне приказали… — повторила женщина натянуто, хотя непреклонность ее слегка ослабела.
— Приказал Марко? А его вы тоже знали еще мальчиком? Каким он тогда был?
Сара совсем не знала, почему она так настойчиво задает вопросы, торопливо шагая за одетой в черное экономкой, только на этот раз она была вознаграждена косым взглядом, который, казалось, оценивал ее.
— Я поступила в эту семью до того, как приехала вторая герцогиня… Герцог был тогда мальчиком лет семи. Пожалуйста, осторожнее на ступеньках, синьорина…
Она, вероятно, сама никогда бы не нашла дорогу в этом садке для кроликов, а не дворце! Комнаты вели в коридоры, которые, в свою очередь, вели в другие комнаты, а затем внезапно оказалось, что они попали в галерею, где висели портреты, в большинстве своем очень старые. Двойные мраморные лестницы вели вниз, в громадный сводчатый зал, в центре которого был плавательный бассейн, более похожий на римскую баню, со ступеньками, спускавшимися вниз в его самой мелкой части и парапетом, охватывавшим его с трех других сторон. Сам бассейн был выложен голубым кафелем, придававшим воде иллюзию миниатюрного моря.
