— Правда? — Максимилиан был явно польщен. — Я знаю про Скотленд-Ярд из детективных романов. У нас во дворце есть садовник-англичанин, он дает мне их почитать. Ты думаешь, нас будет выслеживать настоящий инспектор? Собирать улики? Вот здорово! Ты серьезно так думаешь?
— Ну да. Неужели же они не станут искать короля, как по-твоему?
— Пожалуй, станут. Видишь ли, я ведь пробыл королем так недолго, что еще не совсем в этом разбираюсь. А все-таки как здорово, когда за тобой охотится настоящий инспектор из Скотленд-Ярда, — микроскоп, пятна крови и все прочее! Мне это нравится. Знаешь, это куда практичнее латыни.
Тут вернулся старьевщик с тремя костюмами, как и обещал Рыжик, замечательно жуткими. Вытертые по швам, засаленные, с пуговицами, уныло повисшими на истлевших нитках, они, пожалуй, стоили вместе шесть шиллингов, если бы нашелся желающий приобрести их для маскарада. Однако человек с гигиеническими причудами не согласился бы дотронуться до них меньше чем за пять фунтов.
— В самый раз для похода, господа хорошие! — выпевал старьевщик. — Три бумажки за все… и ваши костюмы, конечно. Даром отдаю, провалиться мне на этом месте!
Такая наглая ложь возмутила даже неискушенного Терри. Три бумажки! От эрудита Рыжика он уже успел узнать, что «бумажка» означает фунт. Он презрительно фыркнул:
— Не говорите глупостей! Я дам вам полтора фунта — по-вашему тридцать шиллингов, верно? И без нашей одежды.
С этими словами он вытащил из кармана пачку банкнот, на которые им предстояло добраться до Бристоля и начать развеселую пиратскую жизнь. I лаза старьевщика вылезли на лоб, и он сказал медовым голосом:
— Да ты, земляк, никак американец? Вы с твоим приятелем хорошие ребятки!
И вдруг злобно схватил Терри за плечи и прошипел, обнажив желтые зубы:
— А где вы стибрили эти костюмы? Давай четыре бумажки, а не то я кликну полицейского, и уж мы с ним разберемся, зачем это американские бродяжки в краденой одежде заявились в мою лавку в семь утра!
Надо сказать, что Джозефус проникся к старьевщику живейшей ненавистью с первого взгляда. Когда тот нгбросился на Терри, он испустил грозное рычание, а теперь с упоением вцепился в его ногу и принялся рвать брюки. Старьевщик отскочил и укрылся за вешалкой со старыми пиджаками. Терри схватил лохмотья, бросил на прилавок фунт и вытолкал Джозефуса с Максом из лавки.
— Он вызовет полицию! — шепнул перепуганный Макс.
— Еще чего! И не подумает, раз получил свою бумажку. Уж он постарается держаться от полиции подальше. Я нисколечко не боюсь, — храбро заявил Терри, а сердце его билось так же ровно, как у кошки, которую собаки загнали на дерево.
Тем временем они свернули в проулок, где ждал Рыжик, и он повел их во двор, а оттуда в другой проулок и в тупичок позади какой-то лавки. Там они принялись лихорадочно переодеваться, и Герри рассказал о их неприятном приключении.
— Я напущу на него дядю Генри! — грозно обещал Рыжик. — Он людей живьем ест, он у меня такой!
Когда они кончили переодеваться, вероятно, ни в самом Лондоне, ни в его пригородах не нашлось бы другой такой оборванной троицы. Однако Рыжик не успокоился, пока не порвал шапочки и чулки своих знаменитых товарищей и не заставил их выпачкать физиономии.
Сам он остался без шапки. Но теперь, освободившись вместе с тесной формой и от страха, он вскричал:
— Так держать, молодцы! Поплывем по синей глади, как говорит дядя Генри! А не перекусить ли нам?
Он запихнул одежду в помойку и повел все общество по другим дворам и проулкам, чтобы не попасться на глаза старьевщику, в один известный ему ресторанчик, ручаясь, что там они за два пенса наедятся, как нигде в Лондоне. Избавившись от надзора заботливых родственников, а с ним и от необходимости завтракать вкусной овсянкой с вкусными сливочками, Терри и Макс уплетали жареную рыбу, яблочный пирог, глазированные пирожные и варенье, в увлечении накормив даже свои носы.
Джозефус получил потрясающую косточку, а Рыжик ограничился рыбой и чаем. По его словам, он был в приятельских отношениях с помощником кондитера отеля «Пикардия» и ел пирожные, когда хотел и сколько хотел.
— Ты ешь пирожные, сколько хочешь? И когда хочешь? И никто тебя не останавливает? — ахнул августейший монарх Максимилиан III.
— Сколько хочешь? — дивился Терри.
— Ну и что? — презрительно бросил Рыжик.
Мистер Рыжик Бандок знал, что Макс — настоящий король, а Терри — знаменитый киноактер, но поверить этому все равно не мог. Рядом с ним сидели два обыкновенных оборвыша, и хотя они как будто почитывали книжки, что в семье Бандоков не было принято, зато ничего не понимали в его Лондоне, и он невольно проникался сознанием своего превосходства. И когда за рыбой и пирожными они принялись обсуждать вопрос, как добраться до Бристоля, этой излюбленной стоянки пиратских кораблей. Рыжик уже смотрел на них сверху вниз.
— Бристоль от Лондона на западе, — авторитетно сказал он. — Прямо на западе.
— А до него далеко? — спросил I ерри.
— Да не близко. Семьдесят пять миль. А может, триста.
— Ну, это что! — Терри старался вернуть себе апломб вожака. — Мы с папой за один день проехали на машине от Лос-Анжелоса до Сан-Франциско, а это целых пятьсот миль!
— Может, и так. Что с вас, с американцев, взять? Вот англичанин никогда не станет мчаться как ошпаренный.
— По-моему, — неуверенно вмешался Макс, — нам лучше сесть в поезд сейчас же, пока нас не хватились.
— В поезд? — проворчал Рыжик. — Псих ты, что ли, Макс? То есть ваше величество.
— А мне нравится, когда меня называют Максом. Пожалуйста, зови меня Максом, Рыжик. Мы же все теперь пираты и товарищи.
— Макс… — задумчиво произнес Терри. — Прямо немец какой-то. Давай лучше называть его Микс!
— Микс? — растерянно переспросил Максимилиан.
— Конечно! Гак зовут самого мирового ковбоя во всем кино, верно, Рыжик?
— Ну, тогда хорошо. Микс. И, конечно, раз я пошел в пираты, мне следует взять себе nom de guerre.[61]
— Чего-чего? — спросил Рыжик.
— Хватит козырять! — возмутился Терри.
— Я нечаянно! — поспешил извиниться Максимилиан. Он не понимал, чем именно задел этих надменных представителей англосаксонской расы, однако готов был просить прощения за что угодно, лишь бы сохранить их дружбу.
— Ну, ладно-ладно, Микси, — великодушно успокоил его Терри, а потом властно спросил у Рыжика:
— А почему бы нам и не поехать на поезде?
Рыжик сразу присмирел и сбавил тон:
— А где, по-вашему, они начнут нас искать? На поездах, ясное дело. Надо идти пешком. Да и когда это пираты ездили на поездах, а?
— Нам, наверное, нужно купить сабли! — забеспокоился Терри. — Пираты всегда ходят с саблями.
— Современные, по-моему, не ходят, — возразил Макс. — Кажется, у них бывают только револьверы и шестизарядные пистолеты. А их мы купим в Бристоле.
— Ну, ладно. Только в Бристоле надо будет купить и револьверы и сабли, чтобы пираты, когда мы подыщем подходящий корабль, сразу увидели, что мы не какие — нибудь маменькины сыночки, — заявил Терри.
— Ага! — согласился Рыжик. — А туда мы пойдем пешком, и, значит, сейчас нам лучше всего будет поехать на Хэмстед-Хит[62] и поупражняться быть бродягами — ну, там, встречаться с хищными собаками, спать в придорожных канавах, находить дорогу по коре дерева и добывать огонь из двух палочек.
— Правильно, этому всему научиться надо, — решил капитан Терри, и трое мальчиков, отправлявшиеся в Вест-Индию через Хэмстед-Хит, для начала доблестно отыскали автобус номер двадцать четыре.
Когда они добрались до намеченной цели, утренний туман уже рассеялся и широкие просторы укрощенной вересковой пустоши были напоены солнцем и ветром, так что все трое, забыв о том, что один из них — король, другой — кинозвезда, а третий — опытный рассыльный из первоклассного отеля, принялись гоняться друг за другом, кричать и свистеть, как самые обыкновенные десятилетние мальчишки, а Джозефус совсем взбесился и с нежной свирепостью покусывал августейшие пятки.
Макс, изучавший историю Англии, вспомнил, что некогда Хэмстед-Хит был излюбленным полем деятельности разбойников с большой дороги, и все четверо принялись играть в разбойников. Джозефус, которого, несмотря на его протесты, взнуздали поясом Терри, стал верным конем, Терри — кучером дилижанса, Рыжик — надменным вельможей-пассажиром, а Максу была уступлена самая желанная роль — он превратился в разбойника.
Старый Джим Дэнджерфилд, бравый кучер «Йоркширской молнии», старался скрыть снедавшую его тревогу. Он весело понукал свою знаменитую пару гнедых в яблоках кобыл — Джо и Зефус и даже напевал бодрую песенку («Моя супружница давно ругается, что я с тобою, кро-о-шка!»), но когда его пассажиры отворачивались, храбрый старый Джим содрогался и плотнее закутывался в плащ с пятью пелеринами, побелевший от снежных хлопьев.
