Следующим этапом в изучении этой империи явились бы археологические раскопки, которые, конечно, в основном подтвердили бы факт существования трех культур, а значит, и хронологию. От отдельных вскрывавшихся при раскопках нелепостей специалисты отмахивались бы как от «курьезов». Все бы происходило точь-в-точь, как это происходит на наших глазах с историей Рима».
О ЧЕМ МОЛЧАТ АРХИВЫ
Исторические сведения мы черпаем, как уже говорилось, из исторических источников. Среди них особое место занимают архивные документы и книги.
В зависимости от того, как комплектуются архивы и библиотеки, какие документы и книги в них поступают, какие документы уничтожаются, по каким причинам они уничтожаются, можно судить о полноценности источниковой базы исторической науки. Естественно, что до наших дней дошли далеко не все исторические источники, которые были созданы в прошлом.
Практически мы имеем обрывочные данные, единичные документы, которые были созданы ранее XVI века. Корпус источников стал более или менее равномерно складываться после изобретения книгопечатания. Появление тиражированных изданий обеспечивало их большую сохранность.
Рукописные документы и книги создавались и хранились, как правило, в монастырях. Наиболее ценные для государства документы хранились в княжеских дворцах.
Первыми создателями всемирной хронологии считаются епископ кесарийский Евсевий Памфил, св. Иероним и епископ иппонский Августин. Всемирная хроника была написана флорентийским архиепископом Антонием в середине XV века. Известны хроники Хартмана Шеделя, Марцина Вельского, Якопо Филиппе Фореста, Марка-Анионино Сабеллино.
Эти труды были обобщены и переосмыслены в XVI–XVII веках Иосифом Скалигером, которого считают основоположником современной хронологии, и Дионисием Петавиусом. Принятую сегодня хронологию древности условно называют скалигеровской, подчеркивая тем самым, что она является творением нескольких лиц, из которых наиболее известен Скалигер. Интересно, что Скалигер довел свою хронологию до «абсолютно точных дат» всех основных событий истории человечества. Он давал не только год события, но и месяц, число, а иногда даже час дня.
Первый русский «Хронограф по великому изложению» (Хронограф — греческое слово, означающее в переводе «временник».) был составлен на основе византийских хронографов.
Древнейший вид Русского хронографа представлен «Хронографом» 1512 года.
В среде духовенства возникают теории, объясняющие могущество Руси ее религиозным превосходством, сосредоточением после Византии именно на Руси истинной веры. Митрополит Зосима в конце XV века называет Москву и русскую землю «новым градом Константина», то есть вторым Константинополем. В начале VI века псковским монахом Филофеем формулируется теория «Москва — Третий Рим».
В третьей четверти XVI века под наблюдением московского митрополита составляется «Степенная книга», которая представляет собой грандиозную портретную галерею деятелей русской истории.
Систематическое собирание книг и документов начинается в XVII веке. Но не только и не столько собирание, сколько их редактирование и переделка.
В официальной историографии XVII века большое значение имела «Грамота, утвержденная об избрании на Российский престол царем и самодержцем Михаила Федоровича Романова-Юрьева», которая была составлена в связи с избранием царем Михаила Романова. На земском соборе 1613 года «Грамота» стала образцом, которому стали следовать в оценке исторических событий дворянские историки.
Дьяк Иван Тимофеев написал «Временник дней и царей и святителей московских…», восхвалявший Михаила Романова.
В 1617 и 1620 годах были созданы новые, так называемые вторая и третья редакции «Хронографа», в которых история России освещается в рамках всеобщей истории. В редакциях XVII века «Хронографы» обогащаются новыми историческими источниками, в них используются не только русские летописи, исторические повести, но и западноевропейские хроники. В 20–30-х годах XVII века создается «Новый летописец», вышедший из кругов, близких к патриарху Филарету — родоначальнику династии Романовых.
Таким образом, мы видим, как начинается процесс «переписывания истории».
Создание официальных исторических произведений продолжалось и при Алексее Михайловиче. С этой целью в 1657 году был создан специальный Записной приказ. Во главе приказа был поставлен дьяк Тимофей Кудрявцев. Начался активный сбор материалов в различных приказах, библиотеках, монастырях, у частных лиц. Работу Кудрявцева продолжил дьяк Григорий Кунаков. Но, видимо, работа этого приказа над написанием нужной истории не удовлетворяла царский двор. Приказ прекратил свое существование.
Продолжателем дела составления официальной истории был дьяк приказа Казанского дворца Федор Грибоедов. В конце 60-х годов он составил «Историю о царях и великих князьях земли Русской», которая явилась «Степенной книгой благоверного и благочестивого дома Романовых», то есть фактически выполняла задачу, поставленную перед Записным приказом.
В 1672 году в Посольском приказе была подготовлена «Большая государственная книга, или корень Российских государей» («Титулярник»), содержащая портретные изображения киевских и московских великих князей и царей от Рюрика до Алексея Михайловича в хронологической последовательности.
В 1674 году издается Синопсис — первое издание официальной версии русской истории.
Почему вдруг в XVII веке начинается активный процесс собирания и редактирования документов? Как все происходило?
Характеризуя XVII век, протоиерей Георгий Флоровский в книге «Пути Русского Богословия», писал, что это был век «критической», не «органической» эпохой в русской истории. Это был век потерянного равновесия, век неожиданностей и непостоянства, век небывалых и неслыханных событий… Не спячка, скорее оторопь… Все сорвано, сдвинуто с места. И сама душа сместилась… Кончается этот испуганный век апокалипсической судорогой, страшным приступом апокалипсического изуверства. Он категорически не согласен с тем, что до сих пор еще принято изображать XVII век, в противоположность Петровской эпохе, как «время дореформенное», как темный фон великих преобразований…
По его мнению, роковая тема Московского XVII века, книжная справа, была в действительности гораздо труднее и сложнее, чем то кажется обычно… Московские справники сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Вокруг молодого царя Алексея Михайловича, отмечает Г. Флоровский, объединяется влиятельный кружок, который занимается исправлением старых книг. Среди исправителей книг можно назвать царского духовника — протопопа Стефана Вонифатьевича, царского боярина Ф. М. Ртищева и др. Из Киева пригласили «учителей» для справки. Тогда прибыли в 1649 году Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, на следующий год Даскин Птицкий. В то же время переиздаются в Москве киевские книги: «Грамматика» Смотрицкого и даже «короткий» «Катехизис» Петра Могилы (1649). В «Кормчей» 1649–1650 годов так называемая 51-я глава взята из требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была так называемая «Кириллова книга» и переиздана киевская «Книга о вере». На Афоне в это время жгут русские книги. Как отмечает Г. Флоровский, «инициатива церковных преобразований происходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. Реформа была решена и продумана во дворце».
С 1652 года патриархом становится Никон. Никон, по мнению Г. Флоровского, принадлежит к числу тех странных людей, у которых словно нет лица, но только темперамент. А вместо лица идея или программа. О церковной реформе Никона современники говорили и писали много, противоречиво. Он не знал по-гречески, но у него «была почти болезненная склонность все переделывать и переоблачать по-гречески, как у Петра впоследствии страсть всех или все переодевать по-немецки или по-голландски. Их роднит также эта странная легкость разрыва с прошлым, эта неожиданная безбытность, умышленность и надуманность в действии… Грекофильство Никона не было возвращением к отеческим основам, не было даже возвращением византизма. В «греческом» чине его завлекала большая торжественность, праздничность, пышность, богатство, видимое благополучие». Г. Флоровский справедливо отмечает, что противники Никоновой справы с основанием настаивали, что равняли новые книги «с новопечатанных греческих у немцев, с книг хромых и покидных… Главная острота Никоновой «реформы» была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Не только его заменяли новым, но еще объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым». На большом соборе 1667 года, где из 30 епископов 14 было иноземных, старый русский обряд был «заподозрен и осужден, под страшным крещением». Осуждена была русская церковная старина как невежество и безрассудство, как суемудрие и ересь. Под предлогом вселенской полноты старорусское заменяется новогреческим. По словам Г. Флоровского, — «это не было мнением греческой церкви, это было мнение странствующих «греческих» архиереев…».
