– Три согласных? – преувеличенно ласково переспросил чародей, перегнувшись через трибуну, а затем внезапно рявкнул так, что несколько адепток опрокинули свои чернильницы. – Так я и произношу три согласных! Что?! Вы не расслышали? Хотите сказать, у меня проблемы с дикцией? Что я не способен произнести звук "фщх" отчетливо? О, чувствую, если вам на экзамене попадется вопрос о Железных войнах – вы его не сдадите, поскольку слушаете меня вполуха!!! Поразительное небрежение!
Я пристально следила за противником Леопольда и к огорчению своему была вынуждена признать, что тот не относился к числу слабых духом. Господина лектора ждали трудные времена – это читалось в выражении лица адепта, задетого за живое, ведь если чем он и гордился, так это своей прилежностью и, возможно, в первый раз его чистую юную душу отравило подозрение, что его старания в итоге останутся недооцененными. Кроме того, лекция длилась уже достаточное количество времени для того, чтобы другие ученики заскучали. Как я ни старалась уследить за перемигиваниями и пакостными улыбками, расцветающими то в одном углу аудитории, то в другом, но первую атаку мы отбить не успели: Мелихаро запоздало охнул и принялся тереть спину Леопольду, где в одночасье появился довольно скабрезный рисунок мелом. Не успела я подумать, что адепты третьего курса продемонстрировали тем самым миролюбивость своих натур, остановившись на столь безобидной шалости, как окно распахнулось, словно от случайного сквозняка, и порыв ветра унес свиток с трибуны по удивительнейшей траектории, успев нахально чиркнуть меня им по носу. Когда магистр, закончив отряхиваться от мела, повернулся к аудитории, то оказалось, что читать ему больше нечего.
Мелихаро, несмотря на все знаки магистра, лишь беспомощно таращился на него, лихорадочно копаясь в свитках. Не нужно было особенно присматриваться, чтобы понять, что произошло – магистру Леопольду, не забывшему наложить на себя пару-тройку защитных формул, не пришло в голову проделать то же самое с текстами, и, конечно же, адепты этим воспользовались. "Наверняка это старое доброе заклятие перемешивания букв, – подумала я с досадой. – Годы идут, а оно все еще работает!".
Молчание затягивалось, а хихиканье раздавалось все громче. Напряженное лицо демона вдруг озарила какая-то идея и он шепнул пару слов магистру.
– Перейдем к иллюстративной части, – объявил Леопольд с некоторым облегчением. – Ничто не поможет вам проникнуться духом старой магии так, как рисунки!
И он шагнул к стене, где Мелихаро еще до начала лекции успел развесить порядочное количество иллюстраций. Надо сказать, то были не слишком старательные копии работ старых мастеров. В пору, когда Железные войны занимали умы не только нескольких чародеев с кафедры магической истории, манера рисовать была весьма своеобразной и более напоминала те узоры, которыми нынче украшали горшки и тарелки. На гравюрах, о которых я толкую, обычно изображали самые славные моменты жизни магов прошлого, восполняя недостаток мастерства избытком метафорических деталей. Поэтому просветлевшее на мгновение лицо Леопольда при виде первого же рисунка порядком скисло – сомнений при трактовке не вызывали только имена магов, которыми были озаглавлены эти картины.
– Раулле Сизый, – зычно объявил Леопольд, ткнув пальцем в первое изображение. – Вспарывает дракону живот прямо в полете!
– Вообще-то, – раздался ехидный голосок из-за трибуны, – Раулле тут седлает пегаса и мчится на нем к эльфам!
– Провались ты пропадом, – пробурчал Леопольд, заслышав, как сдавленно смеются ученики, но перешел к следующей картине.
– Милинда Аура, – прочитал он торжественно и с некоторым сомнением прибавил, – превращается в свирепого медведя и пожирает уродливого тролля!
– Выходит замуж за прекрасноликого короля Дарана, облаченная в традиционный северный наряд, – в голосе адепта слышалось удовлетворение от свершающейся мести.
– Лайорк Торрельский, – с ожесточением человека, загнанного в угол, выкрикнул Леопольд, – безжалостно побивает камнем вражеское войско!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Приносит ликующему народу скрижали, где увековечены слова о перемирии между гномами, эльфами и людьми! – настал миг торжества для бедняги-адепта, который отродясь не пользовался таким восхищением сверстников. Теперь же его последняя фраза потонула в свисте и улюлюканье, которым прочие ученики выражали законное сомнение в познаниях магистра Леопольда.
То было прямое объявление войны и магистр Леопольд был достаточно вспыльчив, чтобы принять его.
– Ах так? – вскричал он и выхватил из-за пазухи какой-то листок. – Ну что же, отбросим пустопорожнюю болтовню и перейдем к практике!
– Мессир, – завопила я, бросаясь к нему. – Не вздумайте!..
Но мой крик потонул в шуме, издаваемом разбушевавшимися адептами, которые принялись подзуживать своего лектора ехидными возгласами: "Давно пора!", "Покажите же нам древнюю магию!", "Не спутайте слова, умоляем!".
Глава 14, в которой магистр Леопольд входит во вкус и проводит после лекции практические занятия, а затем еще и экскурсию
Я знать не знала, что за заклинания дал с собой магистру Аршамбо, да и приди мне в голову блажь прочитать их – вряд ли я смогла что-то себе уяснить, ведь старый язык магии существенно отличался от того, которым мы пользовались ныне. Озвучивать старые формулы не следовало ни при каких обстоятельствах, и это было настолько ясной и непреложной истиной, что у меня не возникло и тени опасений насчет этой части лекции. Однако магистр Леопольд, во гневе теряющий остатки здравомыслия, посчитал иначе, и до того, как я успела выхватить у него из рук злополучный листок, он успел произнести пару строк. Конечно, адепты должны были удивиться сцене, разыгравшейся перед их глазами – подобное обращение слуги со своим господином выглядело совершенно непочтительным – но на это у них не хватило бы времени.
Первой действие старой магии ощутила на себе я – мне показалось, что к моему лбу приложили осколок льда, который в сотни раз холоднее, чем обычная замерзшая вода. То отзывалась на древние слова метка, поставленная королем Ринеке. Меня ожгло холодом, но никто не услышал мой вскрик, ведь всего пару мгновений спустя порыв ледяного ветра распахнул окна с такой силой, что засовы и крючки отлетели в стороны, а стекла не осыпались лишь потому, что были укреплены двойным или тройным заклинанием закаливания. Ветер, ворвавшийся в аудиторию, был не просто дыханием гор севера – он нес с собой снег, подобного которому я не видела до сих пор. Некоторые снежинки были величиной с монету, не меньше, и своими острыми ледяными краями могли легко оцарапать кожу до крови. Я повалилась на пол, закрыв голову руками, точно так же поступили и все прочие: магистру Леопольду послужила защитой трибуна, Мелихаро нырнул под стол, адепты тоже с визгом спрятались под столы и лавки. С опаской я приподняла голову и увидела, как ветер и снег рисуют в воздухе цветы дивной красоты, тут же осыпающиеся тысячами сверкающих кристаллов льда. Да, как и говаривал магистр Аршамбо, в магии прошлых столетий имелась своя красота, вот только приятнее от этого она не становилась.
Снежные чары длились не долее минуты – хвала богам, магистр Леопольд был не слишком одаренным магом, да и прочесть заклинание полностью у него не вышло. Однако и этого хватило для того, чтобы засыпать аудиторию слоем изумительнейшего волшебного снега, пересыпанного кристаллами льда, светящимися изнутри радужными сполохами.
Адепты со стонами и охами выбирались из-под лавок, так же поступила и я, отряхивая тающий снег с одежды. Но в отличие от них, у меня не было времени удивляться произошедшему и рассматривать снежинки, не уступающие своей красотой самым искусным творениям ювелиров. То, что сотворил магистр, не могло сойти ему с рук – особенно здесь, в Академии, где у сотни магов наверняка заныли зубы от отголосков старой магии. Я вцепилась в Леопольда, с искренним удивлением рассматривающего созданные им сугробы, и, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнесла вполголоса:
