Рейтинговые книги
Читем онлайн Бронепоезд «Гандзя» - Николай Григорьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 47

Боец без ноги за все время беседы не проронил ни слова. Он стоял, опершись обеими руками и подбородком на костыль, и задумчиво глядел на орудие.

— Экая красавица!… — вдруг сказал он, не сводя глаз с гаубицы. — И хату ей поставили, а она будто у окошка… Чисто Гандзя!

Мой начальник артиллерии Малюга несколько раз уже порывался прогнать раненых от орудия, но мы его осаживали. А тут уже он не стерпел, выглянул из-за щита и, строго взглянув на раненого, сказал веско:

— Какая тебе «Гандзя», ежели она шестидюймовая орудия!… Понимать надо — шестидюймовая орудия, гаубица!

— Да я ж то и говорю! — крикнул раненый, смеясь в глаза нашему начальнику артиллерии. — Говорю: голубица, Гандзя!…

Раненый подковылял поближе к вагону.

— Чего насупился-то, борода? Али песен не певал? А я вот, гляди, и без ноги, да пою!… Есть у вас запевала?

— Есть, есть! — бойко ответили мои бойцы, высовываясь из блиндажа и подталкивая вперед Никифора.

— Есть, — сказал Никифор и покраснел.

— «Гандзю», песню, знаешь? — деловито справился раненый. — Запевай. Голубице вашей споем. Она у вас заслуженная…

Мои бойцы разместились вокруг орудия. Раненые стали в кружок внизу.

Никифор обвел всех взглядом и поднял руку.

— Обожди-ка, — сказал матрос и крикнул вниз, раненым: — Нет ли, друзья, гармошки? Может, тальянка или русская, мне все одно…

— Вот чего нету, того нету! — вздохнул безногий боец. — Сами без гармошки страдаем… А вот голосов прибавить можно!

Он повернулся вокруг своего костыля и закричал:

— Э-гей, сестрицы! Ходите сюда с хороводом… Да цветиков попутком насбирайте… Поболее несите цветов!

А бойцы уже грохнули звонкую песню:

Гандзя люба, Гандзя кыця,

Гандзя славна молодыця

— Голубица… Славна голубица! — подправлял на каждом куплете раненый боец, а потом так и пошло: «голубица».

На песню группами подходили от эшелона любопытные. Но, узнав, что и кому поется, сами становились в кружок и подпевали.

Вскоре около бронепоезда образовался хор голосов в двести.

Так славили нашу гаубицу.

А она, вся убранная цветами и зеленью, стояла суровая и грозная, готовая каждую секунду смертоносным вихрем встретить врага…

— Что ж, теперь дело за небольшим, — сказал матрос, когда мы двинулись дальше. — Остается только в паспорт имя вписать.

На первой же остановке он пошел в вагон к начальнику снабжения и раздобыл у него баночку сурика. Взял кисть и вывел по бортам вагонов и на будке паровоза жаркие крупные буквы:

ГАНДЗЯ

Так бронепоезд стал крестником красноармейцев.

* * *

Только на четвертые сутки, после яростной рукопашной схватки под Винницей, нашей бригаде удалось наконец пробиться через вражеские заслоны. Вышли из кольца и мы с бронепоездом, вытянув за собой многоверстовой эшелон.

Разорванный фронт красных частей был восстановлен. Оба полка бригады, кавэскадрон, отряды рабочих, батареи, повернувшись лицом к врагу, снова стали на позиции. А эшелон продолжал движение в тыл. От Винницы мы его уже не сопровождали — тут дорога была свободна до самого Киева.

Состав за составом, шестнадцать поездов, набирая ход, двинулись мимо бронепоезда. Нескончаемой чередой замелькали вагоны — красные, зеленые, сине-желтые, белые, с окнами и без окон, с людьми, и грузом. Раненые красноармейцы, доктора, санитары, банщики, пекари, каптенармусы — сотни людей махали нам из окон, кричали, иные выскакивали на площадки вагонов, иные карабкались на крыши, чтобы еще и оттуда помахать бронепоезду шапкой.

Паровозы эшелона, прокатывая мимо, приветствовали бронепоезд гудками. Наша «овечка» пронзительно ревела в ответ, обдавая всех теплыми брызгами пара. А мы — вся команда — стояли шеренгой, руки по швам, гордые своим поездом и друг другом, счастливые…

Взметая пыль, полным ходом пронеслись поезда. Наконец стукнул-грохнул последний из семисот вагонов, и через минуту и этот поезд пропал вдали. Замирая, прогудел гудок паровоза…

Матрос выступил из шеренги.

— Все прошли? Ты пересчитал, товарищ командир?

— Пересчитал. Все.

— Все, все, — заговорили кругом, — все шестнадцать! Как партию приняли, так и сдали — в целости, сохранности.

Особенно тепло мы распрощались с батарейцами. Бронепоезд, сделав маневр на станционных путях, подогнал площадку с пушкой к каменной разгрузочной платформе. Тут уже стояла в сбруе четверка артиллерийских лошадей. Вручную мы выкатили трехдюймовку на мостовую, и артиллеристы приподняли ее за хвост, прицепили к тележке, «передку». Потом подошли прощаться. Я каждого расцеловал и поблагодарил за братскую помощь, оказанную нам в походе.

Ездовые пришпорили лошадей, загремела, сотрясаясь на ухабах, пушка, и Кришталь, усевшись на передке, обернувшись, крикнул:

— В гости буду!

А ребята ему в ответ:

— Не в гости, а насовсем! Нам такой мастак, как ты, нужен! Командир зачислит тебя на бронепоезд!

По правде говоря, бойцы угадали мое желание. «На одном Малюге держимся, — подумал я. — А если его ранит? У артиллерийского прицела заменить его некому».

И я написал рапорт комбригу с просьбой откомандировать наводчика Кришталя из 2-й батареи на бронепоезд. Но, может быть, комбатру-2 самому не хватает людей? Или — мало ли какие у человека соображения, — может быть, ему удобнее отпустить на бронепоезд не этого наводчика, а другого… Короче говоря, прежде чем подавать рапорт, следовало повидаться с комбатром.

Машинист Федор Федорович, обжигаясь и поплевывая на пальцы, снова обвертывал тряпкой гудок паровоза: проводы окончены, мы возвращались на позицию.

В этот день жмеринские железнодорожники подали мне сообща докладную они просились служить на бронепоезд.

Я принял всех — их было семеро — и внес железнодорожников в список отдельной графой: «Ремонтная бригада».

В команде бронепоезда стало двадцать бойцов.

* * *

Наши войска развернули теперь фронт к востоку от Винницы, в районе узловой станции Казатин. Но противник не дал нам времени укрепиться и снова крупными силами повел наступление.

Бой завязался сразу по всему фронту.

Население окрестных сел и местечек было застигнуто врасплох. По всем дорогам к Киеву потянулись беженцы — с наскоро увязанным домашним скарбом, с волами, коровами, но без хлеба. Хлеб остался в скирдах на полях. На другой день боя это уже были только костры… Зерно в скирдах тлело долго и упорно. По этим огненным знакам артиллерия вела ночную стрельбу.

Крестьяне толпами собирались у штаба бригады и просились добровольцами в наши части. К ним выходил всегда сам Иван Лаврентьич. Но не для каждого из них находилась в бригаде винтовка… А безоружные люди — какая от них помощь?

За весь месяц еще не было таких жестоких боев, какие завязались под Казатином. Мы потеряли счет дням, счет суткам. В дыму и угаре боев не видели солнца. Час от часу таяли силы бойцов, но, казалось, вырви у бойца винтовку — он будет отбиваться кулаками, свали его — он вцепится ногтями, зубами; умрет, но не отступит перед врагом!

Уже не за отдельные станции шли бои, даже не за крупный казатинский узел, — здесь, под Казатином, решалась судьба самого Киева, столицы Советской Украины…

Не выходил из боя и наш бронепоезд. Мы недосыпали, недоедали, не всякий день успевали даже помыться и ходили в пороховом загаре — черные, как угольщики. Случалось, у самого орудия во время стрельбы кто-нибудь сваливался как подкошенный, и не от пули, а сшибленный сном.

Сон стал врагом, он подкарауливал каждого из нас, мы боялись его и свирепо курили — отгоняли сонливость махоркой.

Затихал бой — и все валились в тень у вагонов, не разбирая места. Трава, камни, песок — годилось все, все было желанной постелью. Только бы вытянуться в прохладе, только бы лечь…

* * *

Однажды я лежал под кусточком, и до того, помню, разморила меня жара, что лень было пальцем пошевелить. По щеке ползла какая-то канительная букашка — ползет, ползет и никак до носу не доберется! «Ну вот, — думаю, как только букашка выполнит свой маршрут и влезет на кончик носа, смахну ее и буду спать». Но вдруг слышу цокот копыт: кто-то едет — и не из тылу, а с передовой.

Я перевернулся на живот, приподнял голову и сразу же, по лошади, не различая еще всадника, понял, что это начальник политотдела.

Подъехав и приняв мой рапорт, Иван Лаврентьич спрыгнул с седла. Он сдвинул свою фуражку на затылок, обтер ладонью потное лицо и начал доставать из седельной сумки газеты.

— Хорошие известия… Хочу рассказать красноармейцам.

Но посмотрел Иван Лаврентьич на спавших вповалку около поезда бойцов и остановился в нерешительности.

Я понял его.

— Ничего, — говорю, — Иван Лаврентьич, разбужу. Потом выспятся.

— Ну буди, — сказал начполитотдела и повел своего коня в сторону, на лужайку.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 47
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Бронепоезд «Гандзя» - Николай Григорьев бесплатно.

Оставить комментарий