Проснулся Вадим со страшной головной болью. Но еще страшнее была какая-то внутренняя боль, она поднималась из глубины груди и проникала в мозг.
– Ч-черт... а что вчера было? – пробурчал он, пытаясь подняться.
Он обвел глазами номер, и взгляд его упал на красавицу-кошку с хищными глазами.
– Лина... вот блин... – тут же вспомнил он, и головная боль окончательно исчезла, уступив место другой, в тысячу крат сильнее. – Вот, блин, влип.
– А! Вы уже встали! – раздался чужой девичий голос, и из душа вышла пошловатого вида девица, обмотанная в гостиничное полотенце. – Ну как вы?
– Хреново. А ты кто? – хмуро скользнул по ней взглядом Вадим.
– Я Снежана, я же говорила вчера, – попыталась обидеться девушка, но, завидев, что не производит никакого впечатления на клиента, бросила эту гиблую затею. – А вам сильно плохо, да? Вы вчера столько выжрали.
– Выпил!
– Нет, если бы вы выпили, я бы так и сказала, а вы выжрали, уж не обижайтесь.
Вадим не мог видеть эту девицу, его раздражал и ее вид, и то, как она преспокойно двигается по его номеру, и вообще... даже звук ее голоса просто бесил.
– Слушай, красавица, – снова поморщился он. – Давай рассчитаемся, и ты уже того... вали, а?
Девчонке все же удалось обидеться.
– Можно и не рассчитываться! Вы все равно ни на что не годны. Только время из-за вас потеряла. И клиентов! – И она гордо вскинула мокрую голову. – А у меня знаете кто в клиентах ходит?!
– Весь город, – тяжко вздохнул Вадим. – Одно радует, что я не попал в список. Стар я для тебя, что поделать. Ни на что не годен. Нет, но деньги-то я могу заплатить. Давай, сколько там?
Девчонка окончательно решила вывести его из себя:
– А ничего не надо. Вы вчера, между прочим, мне в три раза больше заплатили, швырялись тут деньгами! Это еще хорошо, что я аккуратная... все их собрала, а то бы знаете сколько здесь мусору было!
– Ну и все. Рассчитались, и давай отсюда. Тошно мне, Снежана, уж прости.
Девчонка дернула плечиком, потом еще хотела что-то сказать, но, глянув на угрюмое лицо Вадима, не решилась. Быстренько собрала вещички и выскочила из номера.
– Вот и славно, трам-пам-пам, – горько решил Вадим и поплелся в ванную.
Простояв пятнадцать минут под контрастным душем, он вышел из душевой и только тогда смог хоть немного соображать.
– И что, Вадим Кузьмич? – обратился он к своему отражению. – Отлились кошке мышкины слезки? А вспомни-ка сейчас главу первую из своей методики номер три, а? Хреново, друг мой. Все! Хватит ныть. Домой!
Пообедать он решил в ресторане. Ему теперь все равно – застанет он там Лину, или ее не будет вовсе – этой женщины для него больше не существует. Она сама так сказала. Поиграли, и все.
Лины не было. Он ел что-то сытное и много, однако не чувствовал ни вкуса, ни запаха, куда-то пропали все ощущения.
Затем совершенно равнодушно собрал вещи, расплатился, сдал ключ и, не оборачиваясь, подошел к своей машине.
Ночью шел снег. Видимо, снегопад оказался сильным, потому что вся машина стала одним большим сугробом. А на капоте по свежему снегу кто-то аккуратно вывел: «Счастливого пути!»
– Идиот какой-то написал, – бурчал Вадим, стряхивая снег с капота. – И не лень же машину марать...
Так, с ворчанием, он и сел за руль. А на лобовом стекле, прямо перед его глазами, качался маленький, хрустальный дельфинчик.
– Это я, что ли, купил? – попытался вспомнить Вадим, но так и не вспомнил и нажал на педаль газа.
Домой он приехал глубокой ночью, даже скорее ранним утром. Тихонько открыл двери своим ключом и постарался бесшумно шмыгнуть в свою комнату.
– Да ты включай свет-то! – радостно выскочила ему навстречу мать. – Мой золотой приехал! И еще, главное, крадется!
– Мама! – удивленно остановился Вадим. – А ты чего не спишь-то?
– Так тебя жду, – изумленно вытаращилась мать. – Смотрю – уж и звонить перестал, думаю, значит, выехал, неудобно ему за рулем с телефоном-то... так уже три дня и сижу, жду...
Вадим покраснел жгучим перцем. Пока он там из себя корчил покинутого влюбленного, здесь та, которая по-настоящему его любит, ночей не спала.
– Мам, – прижал ее к себе Вадим. – Давай мы сейчас с тобой ка-ак завалимся спать, а завтра я с тобой весь день просижу, и мы всем-всем косточки перемоем, а?
– Да конечно же, сынок. Чего ж – не понимаю, что ты с дороги?! Конечно же, я не стану к тебе с расспросами лезть, – гладила его по рукаву мать. – Только ты давай поешь, я пирожков напекла.
– Три дня назад? – усмехнулся Вадим.
– Ну чего уж три-то? Всего только... ну да, три. А чего им сделается-то? У меня и холодец стоит нетронутый, тоже тебя дожидается. И... ой, а чего ж еще-то? И борщ! Его только вчера сварила. И котлетки. Давай, раздевайся!
Пока сын плескался в ванной, мать стояла перед дверью и честно пересказывала все новости.
– Роза-то, помнишь, девчонка под нами жила? Переехала она на новую квартиру, эту поменяли. А над нами Галина, красивая такая, черненькая, помнишь? Так вот она из роддома вернулась, а муж ее, Петька, сразу же и сбежал, ирод, прости господи. И как ей одной-то тяжко. Коляску эту тащит, сетку тянет... А ты, я гляжу, похудел. Денис твой прибегал, все время спрашивал про тебя, спрашивал! А я ему так и заявила: женится, мол, Вадим, не лезь!
– Чего ты ему сказала? – высунулся из ванной Вадим. – Женюсь? Это с чего ты взяла?
– Ну так как же, – растерянно заморгала мать. – Не звонишь, не приезжаешь, не на сорок же дней остался, Григорий-то ведь живой.
– Георгий он, мама. И умирать не собирается.
– Вот и я говорю... какого лешего ему сделается! А вот дочка у него – Женька, кажется, так та просто ягодка.
– А ты откуда знаешь?
– Так мне... мне ж он сам и рассказал. Он же звонил, я тебе не говорила? Да ты садись, ешь... Звони-ил, говорил, что переехал к своей второй жене-то... Как ее?..
– К Марии Филипповне?
– Ну да, к ней. А дочка, говорит, осталась. Не поехала. Потому что уж больно по Вадьке... по тебе то есть, тоскует. Ну я ему возьми и скажи, что, мол, по Вадьке-то такие красавицы сохнут! А он мне и ответил, что у него девчонка-то чистая ягодка, за ней полгорода пятки сбивают. Чего, Вадим, она впрямь такая прекрасная или врет опять Гришка?
Вадим тяжело вздохнул. Да уж, Лина – это за Женьку ему наказание, не иначе.
– Мам, она очень хорошая девчонка, но... Ну мам, я ж не последний идиот, чтоб на сестре-то жениться!
– Да уж какая там сестра! Тоже, как что скажешь! У Гришки-то отродясь своих детей не водилось, сестра-а-а...
Он улегся на кровать, по привычке сунул руку под подушку и постарался заснуть. А в глазах все мелькала дорога, а посреди этой дороги маленький дельфинчик. И вспоминались ему те короткие мгновения, когда он был с Линой... когда он был по-настоящему... счастлив. Как она смотрела, смеялась... кормила голубей... как она шутливо его отчитывала. Вспомнился ее сморщенный нос, когда она думала, как его обставить в карты, ее ловкое движение, когда она закручивала волосы в тугой узел там, у камина... И так тяжко становилось...
