Наступает долгая пауза, во время которой мне удается прикончить один за другим два пончика.
— Ох, Элисон, — в отчаянии говорю я, дожевав пончик, — ну скажи, ведь такого еще не было.
— Я думала, что раз у меня есть кредитные карточки — так можно покупать по ним в кредит.
— Но ты превысила лимит по двум карточкам, выданным магазинами.
— Они предлагают эти карточки в магазине, когда ты стоишь у касс. Разве это честно? Ведь у человека складывается впечатление, что он получает ее даром.
— Но это еще не все. Ты ведь еще не выплатила свой студенческий заем… но и это еще не все, ты взяла в банке заем в четыре тысячи фунтов.
— Но это же на машину. Машина — это же предмет первой необходимости!
— Элисон, но машину-то ты не купила!
— Я знаю, я положила деньги на свой счет, но за несколько недель они, как-то непонятно почему, растаяли.
— Факт состоит в том, Элисон, что, с какой стороны ни посмотреть, ты совершенно неплатежеспособна.
— Это ужасно, неужели это и в самом деле так? — спрашивает она, вся дрожа. — Я думала, что эти долги можно выплачивать в течение многих лет. Из-за этого все наши планы рухнули? Это очень плохо?
— Да, это не очень хорошо.
— Но мы все-таки можем получить ипотечный кредит, можем?
— Они учтут весь этот долг, когда мы обратимся к ним, а следовательно, они, возможно, предложат нам меньшую сумму.
Элисон роняет голову на руки, а я, пользуясь этим, выуживаю из пакета последний пончик.
— Они дадут нам мизерный заем, на который мы если и сможем что-то приобрести, только в какой-нибудь лондонской дыре, где полицейские не показываются без оружия и не выходят из бронированных автомобилей, а квартира, которую мы купим, будет соседствовать с одной стороны с наркопритоном, а с другой — с публичным домом, и все только потому, что кто-то позволил себе купить две пары туфель в универмаге «Селфриджес»[49].
Она тяжко вздыхает:
— Прошу тебя, не разрешай мне даже приближаться к магазинам, обещаешь? Если ты увидишь, что я взяла в руки чековую книжку и собираюсь использовать ее не для оплаты счета, а для чего-то другого, — убей меня.
Я не могу не чувствовать жалости к ней.
— Все будет хорошо, — стараясь придать голосу беззаботность, успокаиваю ее я. — Все это значит, что нам нужно будет немного затянуть пояса, а кроме того, у меня есть некоторые накопления, которые мы пустим в дело.
— Но ведь эти деньги ты получил после смерти отца…
— Никаких «но», — прерываю я ее. — Я сделаю это, и точка. Так или иначе, но у нас будет собственный дом.
Элисон с вымученной улыбкой смотрит на меня, на моем лице тоже появляется вымученная улыбка, и я смотрю на нее, а потом мы оба смотрим в пустой пакет, в котором еще недавно были пончики. Я сразу же чувствую себя виноватым. Элисон так и не довелось съесть ни единого, хотя в универсаме именно она положила пакет с ними в нашу корзину. По всем правилам она должна была бы как следует всыпать мне за это. Но она, конечно же, не делает этого, поскольку какой смысл устраивать шум по поводу уже съеденных пончиков — ведь что сделано, то сделано. Это, естественно, нехорошо, но и не так уж плохо, чтобы поднимать из-за этого шум.
Пятница, 6 февраля 1998 года
20.07
Мы едем домой на метро по линии Пиккадилли после нашего первого осмотра жилья. Мы смотрели квартиру, расположенную на втором этаже дома после капитального ремонта на Грин-лайнс. Как только я прочитала описание этой квартиры в агентстве по недвижимости, сразу же буквально влюбилась в нее. Мы оба согласились, что квартира потенциально покупаемая. Но в ту же секунду, когда мы вышли из вестибюля станции «Манор-хаус», мне стало ясно, что Джиму этот район внушает омерзение — он увидел, как какой-то старик мочился на глазах у всех, устроившись у уличного фонаря.
Начинать поиски подходящего дома затруднительно, поскольку наши финансовые возможности сильно ограничены, даже с учетом сбережений Джима. Другая проблема состоит в том, что мы еще не приняли решения, в каком районе Лондона собираемся жить. Я согласна жить в любом районе, но Джим не хочет поселяться нигде, кроме как в северной части Лондона, поэтому наши поиски и сконцентрировались на этом районе. Мы договорились смотреть все квартиры вместе, договорились мы и о том, что каждый из нас будет обладать правом вето. Мы даже выработали некую систему: я обхожу столько агентств по продаже недвижимости, сколько могу, и договариваюсь о времени осмотров, а Джим все внимание уделяет финансовой стороне дела и переговорам с риелторами и банками, обеспечивая экономическую эффективность сделки. У нас было ощущение, что мы работаем в единой команде.
— Мне кажется, что мы слишком уж широко закидываем свои сети, — говорит Джим. — По-моему, нам надо ограничить район поисков исключительно северной частью Лондона.
— Что ты понимаешь под «северной частью Лондона»?
Он чуть медлит с ответом.
— Все, что между первой и четвертой зонами Северной линии метро или рядом с нею.
— Ты твердо решил? — спрашиваю я его с некоторым недоверием. — Я никогда раньше не знала, что ты настолько привержен этому району.
— Да нет, я не привержен. Я просто внимателен в выборе.
Я достаю маленькую карту Лондона из своей папки с бумагами и перечисляю вслух районы, расположенные по Северной линии или вблизи нее. Джим отвергает Кадмен, поскольку он «заполнен туристами и очень дорогой»; Кентиш-Таун, так как он «хоть и не заполнен туристами, но очень дорогой»; Примроуз-Хилл, потому что там «все так дорого, что у тебя глаза не будут просыхать от слез»; Тафнелл-парк, потому что «слов нет, чтобы описать это ужасное место»; Атчуэй, поскольку там «смертельно тоскливо»; Хайгейт, по его словам, «идеальное место, но нам не по карману»; Мьюзвел-Хилл — «идеально подходит»; Краунч-Энд расположен «в нескольких миллионах световых лет от ближайшей станции метро»; и, наконец, Ист-Финчли, по его мнению, «в общем-то, ничего, но это не Мьюзвел-Хилл, согласна?».
— Итак, — говорю я, складывая карту, — ты считаешь Мьюзвел-Хилл идеальным местом; Хайгейт пойдет при условии, если мы будем выигрывать в лотерею в течение нескольких недель подряд; и Ист-Финчли — на крайний случай.
Джим смеется:
— Звучит слишком категорично, но не бессмысленно.
Суббота, 14 февраля 1998 года
8.34
Я уже собиралась вставать, когда услышала, что принесли почту. Посмотрела на Джима, который еще крепко спал, потихоньку выбралась из кровати и вышла за дверь, чтобы забрать почту. Сегодня День святого Валентина, и, хотя это нечестно, меня все же разбирает любопытство: есть ли в этом году поздравительная открытка от Деймона, или он окончательно решил перешагнуть через прошлое? Выйдя за дверь, я сразу же увидела кремовый конверт среднего размера, лежащий поверх кипы счетов. Я тут же открыла его. Внутри хрустящая белая открытка со словом «Любовь», выписанным маленькими золотыми буковками. На развороте надпись: «Надеюсь, мое поздравление найдет тебя счастливой. Думаю о тебе. Д.».
Вторник, 17 февраля 1998 года
16.00
Сижу на работе и просматриваю груды описаний предлагаемых квартир, которые прибыли с утренней почтой от различных агентств недвижимости. Мне пока что удалось убедить Джима посмотреть пару квартир в Ист-Финчли, поскольку за них просят значительно меньше, чем за подобные квартиры в Мьюзвел-Хилл, но он все время умудрялся находить в них какие-нибудь дефекты типа прохудившейся крыши, ненормальных соседей, шумной дороги рядом с домом — стоит только упомянуть тот или иной дефект, как он сразу же за него хватается. Он уговаривает меня посмотреть квартиру в Хайгейте, цена которой на самом пределе того, чем мы располагаем. Это крошечная, спроектированная по специальному заказу квартира с одной спальней в ужасном на вид многоквартирном доме постройки шестидесятых годов, которая внушает мне отвращение. В качестве компромиссного варианта мы пару дней спустя смотрим несколько квартир в той части Лондона, которую с натяжкой можно отнести к району Хайгейт, хотя если говорить строго, то это скорее современная часть района Атчуэй. Нам показывают несколько вполне приличных квартир, но Джим и слышать о них не хочет. Мы смотрим несколько квартир в Мьюзвел-Хилл. Нам их не потянуть, но по выражению лица Джима я понимаю: это именно то, что он хочет.
Суббота, 7 марта 1998 года
12.47
Мы только что посмотрели квартиру с садом. В ней живет супружеская пара из Австралии. Они превратили квартиру в райский уголок в прямом смысле слова, но они уезжают назад в Австралию и сказали нам, что заинтересованы в скорейшей продаже. Они оставляют в квартире ковры, шторы и даже кухонную плиту, а кроме того, хотят по дешевке продать нам и остальные вещи. Я считаю, что нам просто счастье привалило. Словно Бог внял нашим мольбам. Я всем своим существом чувствую, что это именно то, что нам нужно, но не знаю, что думает Джим, поскольку на его лице, как всегда в таких ситуациях, капризно-бесстрастное выражение для того, чтобы держать сопровождающего нас агента в напряжении.
