открытое море, волнение в пару баллов. Идёт волна – и набегает на палубу подлодки, над которой всего на несколько футов возвышается дымовая труба. Вот это зрелище!
Кое-что из сказанного начало доходить до сознания Норса.
– Им стало заливать паровые котлы? – Его собеседник, назвавшийся Фрадом, кивнул. – Авария за аварией: все шесть крейсеров проекта пошли на дно в течение двух лет!
– И тебя арестовали за саботаж? – Фрада, казалось, удивила такая постановка вопроса. – Нет, с чего ты взял? Я честно исполнил свой долг. Меня просто уволили, в связи с закрытием верфи и сокращением штатов. А в «пудру» я уже на призывном пункте попал, за то, что спорил с офицером.
– Настаивал на том, что ты – ценный специалист? – Фрад поразился ещё больше. – Да, а ты откуда знаешь?
Вскоре они приблизились к линии фронта; кто-то, выглянув в крошечное зарешёченное окошко, заорал на весь вагон:
– Свечение! Ланнвудское свечение! – Солдаты, желая увидеть то, на что им предстояло в самом ближайшем будущем, когда они окажутся в окопах, смотреть долгими днями и ночами, бросились к окну. В сгущающемся закатном сумраке отчётливо виднелся горизонт, закрытый циклопической стеной, будто сделанной из красного стекла. По мере снижения эта колоссальных размеров плоскость приобретала ярко-кобальтовый цвет, то и дело нарушаемый частыми многоцветными вспышками.
Несмотря на неестественный характер данного зрелища и исходящую от него смутную угрозу, Норс не мог отказать ему в наличии своеобразной, почти космической красоты. Он словно смотрел на удивительную туманность, полыхающую светом сокрытых внутри бесчисленных звёзд.
– Проклятье! – выругался, не скрывая восхищения, Сабхейл Дортег. – Никогда не видел ничего более прекрасного!
Глиндвир повелел ему заткнуться, впрочем, без особой злости – впечатление, под которым пребывал Дортег, сейчас разделяли практически все солдаты роты. Прошло несколько минут, прежде чем Норс приучил себя спокойно смотреть на высившееся вдали великолепие и смог более трезво оценить увиденное. Теперь он понимал, почему пехотинцы именуют войска противника «лиловыми», а лётчики – «багровыми»: просто таким они видели Дуннорэ-понтский феномен с того ракурса, где находились их точки наблюдения.
Норс вернулся на своё место у стенки и уселся, обхватив руками колени. Фрад, так и не встававший, загадочно улыбался. Когда первоначальный интерес к аномалии угас, и все вернулись к своим обычным занятиям, бывший инженер повернулся к Норсу; выражение его лица скрывали тени – свечной огарок, освещавший шедшую поблизости игру в карты, находился у Фрада за спиной.
– Такова стена, отделяющая наш мир от мира фоморов, – изрёк, наконец, он. – Ты что-то знаешь об этом?
– Только легенды, – ответил Фрад. – Одна из них гласит, что фоморы действительно существовали некогда в далёком прошлом; они являлись одним из человеческих племён, поклонявшихся тем же ветхозаветным богам, что и мы; дело было, как ты понимаешь, ещё до самораспятия Эзуса. Они обитали на цветущем острове, расположенном посреди океана. В их столице, омываемой морскими волнами, всегда звучали весёлые песни, чарующая музыка и шум прибоя. Страна фоморов достигла удивительного развития, и богатство города, о котором слагали легенды, не уступало красоте убранства его храмов и достижениям учёных, равным которым не встречалось в тогдашнем мире. Каждая цивилизация, – с этими словами Фрад печально улыбнулся, – знает свой расцвет, но знает она и упадок. Не стали исключением и фоморы. Время шло, и их обычаи, сперва словно застывшие, начали почти неуловимо изменяться. Трудно сказать, что послужило причиной: интриги жрецов, стремившихся усилить свою власть, или декадентские настроения, поразившие дворянскую среду, а может, и постепенное вырождение, которое всегда имеет место в случаях обособленного существования небольшой группы людей. Так или иначе, но человеческие жертвоприношения, от которых нас отучила искупительная смерть Эзуса, в земле фоморов не только не прекратились, но, наоборот, с течением времени приобретали всё более ужасающий и отталкивающий характер. Научные изыскания, уже почти неотличимые от чёрной магии, имели целью обретение ничем не ограниченного могущества и личного бессмертия. Наконец, было сделано открытие, коренным образом изменившее судьбу фоморов: они нашли путь к достижению своей мечты, хотя многие, испугавшись угрожавшего им вечного холода и забвения, отступились от своих соотечественников: погрузившись на корабли, они расселились по всему свету, включая земли, ныне известные, как Ланнвуд – ведь он расположен относительно недалеко от восточного побережья Северного моря. Призывы с острова, по слухам, давно канувшего в морские пучины или, что более вероятно, в потусторонние миры, преследовали их долгие века, пока они все не вымерли, томимые бесконечной тоской по утраченной вечной молодости. Гонимые представителями малоразвитых народов, они, последние потомки могучего племени, правившего миром в незапамятные времена, влачили жалкое существование.
Голос Фрада будто гипнотизировал Норса; тот, глубоко поражённый открывшимися его воображению образами чудесного города фоморов, был не в силах вымолвить ни слова.
– Всё имеет свою цену, и могущество тоже. Можно лишь предполагать, сколь чудовищную цену запросили высшие силы у фоморов за право жить вечно, среди пения, музыки и плеска волн…
Норс почувствовал, как клюёт носом; голос Фрада убаюкивал его, оплетая, фраза за фразой, подобно липкой паутине… Перед тем, как уснуть, он неожиданно вспомнил, что до последнего часа не знал никого в их ОПУДР, кто бы походил на его нового приятеля.
Жуткий грохот разбудил его в то же мгновение, когда веки сомкнулись, и он начал проваливаться в объятия сна, от которого уже ни за что не согласился бы пробудиться. Слепящий свет фонарей резанул его по глазам – единственная дверь вагона была сдвинута, в проём заглядывал Хокни в синем шлеме с надписью белой краской: «ВП».
– Быстрее, «пудра»! Всем выйти из вагона! Где эта «гусыня»? Все «курицы» и «лягушки» – живее стройте «пудру» на перроне!
Прежде чем Норс успел сообразить, что под этими терминами скрываются какие-то секретные армейские обозначения для должностей тактического командного состава, послышались многочисленные тому подтверждения.
– Кря-кря-кря Глиндвир! Ква-ква-ква Старк! Ко-ко-ко Глайнис!..
Дитнол Норс, рядовой 1-го, на штатах пехотной роты, ОПУДР, застёгивая на ходу униформу, спрыгнул на перрон. Однако Фрад, следовавший за ним, неожиданно возбудил подозрения военных полицейских: на нём скрестились лучи сразу нескольких фонарей.
– Фамилия, имя, взвод?! – Не дожидаясь ответа, штаб-сержант навёл на Фрада какой-то странного вида металлический предмет, зажатый в левой руке. Он заканчивался короткой антенной, которую военный полицейский выставлял вперёд, как ствол оружия; вокруг неё, щёлкая при каждом обороте, бешено вращалась маленькая фазированная решётка-мандала, её покрывали символы, похожие на рунические. К удивлению Норса, его новый друг начал блёкнуть, словно его тело лишили плоти, в конечном итоге оставив лишь один пузырь, наподобие мыльного или пластикового. Издав протяжное «а-а-а-а-у-у-у-о-о-о», наконец, исчез и тот.
– С кем он разговаривал? –
