— На такси денег дать? — мама не отрывается от перемешивания картошки, аккуратно нарезанной соломкой.
— Нет, за мной заедут, — отстраняюсь и присаживаюсь на табурет.
— Пойдёте куда сегодня? — мама тянется за солью, стоящей на столе, и пробегается по мне взглядом.
— С чего ты взяла? — немного теряюсь.
Вдруг меня раскусят?
— Нарядная какая-то.
Да не то чтобы. Просто для мамы, если я не в толстовке, то уже по умолчанию нарядная. А я всего-то решила надеть рубашку. Ту самую, с пуговицами на спине.
— Накрасилась, — мама хитро на меня поглядывает, принимаясь за филигранную лепку котлет. Аккуратно раскладывая их на разогретую сковороду.
Накрасилась. Да. Никогда не считала использование косметики каким-то обязательным ритуалом, не совершив который девушка просто не может выйти на улицу. Но сейчас решилась подчёркнуть глаза тенями и сделать акцент на губах с помощью помады. Это придаёт мне немного уверенности. Что могу быть привлекательной.
А вот для кого мне хочется быть привлекательной: для себя или для Артёма? Вопрос.
— Тебе завтра на учебу? — мама закрывает крышкой шкворчащую от масла сковородку
— Да. Две пары.
— Давай, как завтра вечером со смены приду, приготовим что-нибудь вкусненькое?
— Да, конечно, — я люблю такие уютные посиделки с мамой. Даже если иногда их кое-кто за стенкой портит. — Ничего, что я тебя одну оставляю?
— Ты про отца? Не переживай. Он уже проорался. Я его сегодня вряд ли увижу и услышу. А с утра мне на работу. Так что иди, веселись. И ни о чём не думай.
— Ты так и не скажешь, кто тебе цветы подарил? — перевожу тему. Ведь этот вопрос мучает меня уже несколько дней.
— Ой, да там несерьёзно, — смущается, заправляя волосы за ухо только что вымытыми от фарша пальцами. А я давно не видела на лице мамы таких тёплых, искренних эмоций. — Один командировочный. Как у нас в гостинице останавливается, так дифирамбы мне поёт.
— Холостой?
— По паспорту разведён.
— Надо брать.
— У него таких как я, наверное, в каждом городе…
— А, может, нет? И у него к тебе настоящие чувства.
— Я уже в таком возрасте, что ни в какие чувства не верю.
— Но почувствовать себя женщиной в любом возрасте приятно. Не так ли?
— Приятно-то оно, приятно. Только женщиной я себя ощущаю пока на словах. А хотелось бы в действии. Потому что сила мужчины в его поступках. Мне тоже один сказки сочинял, — кивает в сторону. — И ты знаешь, к чему это привело. Но за одно могу сказать ему "спасибо", что у меня есть ты, — подмигивает.
— Встретила бы ты другого «сказочника», была бы другая я. С другим лицом и набором хромосом. И не с таким скверным характером.
— А мне другой не надо, — целует меня в нос. — Поужинаешь?
Артём присылает сообщение, что через десять минут будет около моего дома.
— Нет, убегаю, — в ответку чмокаю маму в щёку.
Одеваюсь в прихожей. Проверяю содержимое моей сумки. Всё ли взяла? Самое главное: лекции и учебник по философии на месте. А остальное, если что-то забуду, не смертельно. Вовремя вспоминаю про зубную щётку. Её Артём мне вряд ли предоставит.
Выхожу из квартиры. На лестничной площадке от моего появления загорается свет. И я внутренне загораюсь. Странно. Нет какого-то мандража, сомнений. Я доверяю Артёму. А ведь никто не знает, что я еду к нему. Даже Дина. Просто мне захотелось чистого разума, не забитого инструкциями и наставлениями подруги: что нужно говорить и что делать в таком деликатном случае. Знаю, Дина пожелала бы мне только хорошего и переживала бы за меня, как за себя. Но… Не хочу лишних мыслей и лишних голосов в своей голове. Буду действовать так, как буду чувствовать. А если не буду чувствовать, то и действий никаких не будет. Всё просто.
В лифте уже не обращаю внимания на пестроту и банальность рекламных объявлений. Перебираю пальцами ремешок от сумки. И почему-то думаю о том, что первым делом надо будет выключить телефон, чтобы нам никто в этот раз не помешал.
А не помешал чему, Лиля? Может, вы снова кино будете смотреть? От начала и до конца. И опять уляжетесь спать: ты у стеночки, а Артём сбоку?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И следом другая нелогичная мысль: а что, если у Артёма, действительно, есть коллекция женских трусиков? Тогда я собственными руками натяну каждые из них на его оттопыренные уши. Ибо нефига.
Кто-то говорил про чистый разум и светлую голову? Тогда зачем я об этом думаю?
Прекращаю размышлять, как только за моей спиной захлопываются створки лифта. Нажимаю кнопку домофона и толкаю тяжёлую подъездную дверь на улицу. Меня уже ждут. Приветливо сверкают фарами. Как будто я могу мимо пройти. Нет, сегодня я сяду именно в эту машину. И уеду именно с этим человеком.
Первое, с чем я сталкиваюсь, залезая в салон, это закрывающий лицо Артема чёрный воздушный шарик. И надпись на нём: «Не держи зла, держи шарик».
— Что это значит? — улыбаясь, произношу вместо приветствия. Забирая из рук Артёма такой милый презент.
— Это значит: «Держи шарик», — заводит двигатель. — Там были с другими надписями, типа: «Вечно молодой, вечно пьяный», «Живи, как прёт, а остальное не Еб*т». Так что выбрал для тебя самую нейтральную формулировку.
— А там, это где? В магазине?
— Нет. Я снимал день рождения одного блогера. Известного, видимо, в узких кругах самого блогера. Вот стырил для тебя оттуда шарик, — выезжая с второстепенной дороги на главную, ждёт проезжающие мимо нас автомобили. — Как говорят: «С работы унеси хоть гвоздь. Ты здесь начальник, а не гость», — поворачивает направо, придерживая руль только левой рукой. — На самом деле, я первый раз что-то тырю с работы. Так что, считай, ты меня подстрекла на преступление.
— Я буду всё отрицать. Скажу, что вообще с тобой не знакома, — со скрипом сжимаю шарик в руках, сдерживая улыбку.
— Вот так, да? То есть не быть нам с тобой, как Бонни и Клайд?
— Я лучше займусь с тобой тем, что не карается законом.
— Тут соглашусь. Тут я только «за». Руки, ногами, и кое-чем ещё.
Дорога до дома Артёма, точнее до его квартиры, напрочь вылетает из моей памяти. Понимаю, что я реально остаюсь с Соковичем один на один, когда уже в его прихожей включается свет. Артём снимает с себя верхнюю одежду, и я замечаю, что он в костюме. В умопомрачительном чёрном, приталенном костюме. Мои эмоции от увиденного можно сравнить с теми же ощущениями, когда я видела Артёма по пояс обнаженным, отжимающимся на турнике.
Как перестать на это таращиться?
— Если бы не знала, что ты был на съёмке, — отмираю, привязывая шарик к дверной ручке, — подумала бы, что ради меня нарядился, — заторможено расстегиваю свою куртку. Как будто парня в костюме никогда не видела.
Такого, нет.
— Я хотел было заехать домой, переодеться, перед тем, как пройтись по магазинам, но потом вспомнил, что тебе нравится официальный стиль в одежде. Так что можешь считать, что да, ради тебя, — он сейчас не стебётся. Я в ответ на его честность хлопаю глазами. А в голове — круговорот неозвученных слов. И среди них тоже нет стёба. — О, знакомая рубашка, — с неподдельным интересом меня рассматривает. — Это хорошо, её я уже расстёгивал.
Артём сворачивает на кухню, разбирает пакеты, которые (это я сейчас вспоминаю) достал из багажника своей машины, как только мы припарковались.
— Кофе, чай, поцелуи? — поворачивается ко мне. А я застываю в нерешительности в дверном проёме.
— И того, и другого. Можно без кофе и чая, — завожу руки за спину, слегка заламывая пальцы.
— Прекрасный выбор, — Артём забивает на не до конца разобранные пакеты, оставляя их в раскуроченном виде лежать на полу
Подходит ко мне. Касаясь моего подбородка, проводит большим пальцем по моим губам. Оставляет на них короткий, тёплый поцелуй.
— Ну-ка, присядь сюда, — уводит меня за руку к столу. Приподнимает за талию и усаживает на столешницу.
И его такие простые, но уверенные действия окончательно тушат во мне желание сомневаться, что я поступила правильно, приехав к нему.
