Да уж, товарищи дорогие, вас бы сюда, на моё место — сами и чешите языками-то… Можно подумать, у меня других дел не хватает.
Злорадно пощелкивая языком, пишу ответ. Шифруем. Палец… всё, готово. Включаю связь…
Ага, приполз интернет!
Держите, ребятки!
Пусть у вас тоже будет «хороший» сон.
Оставив комп на подзарядке, валюсь на кровать.
Спать… как мне этого сейчас хочется! Кто б знал…
Как там говорил один телеведущий? Утро добрым не бывает? Или ещё как-то, но в общем, созвучно. Вот именно сейчас, я с ним полностью согласен. Не оттого, что голова раскалывается с бодуна — как раз его-то и нет, хорошая у олигархов водка. Но, кроме водки, у них ещё и кровати — очень даже приятственные и к лени располагающие. Вот и не хочу сейчас вставать — совсем! Имею, наконец, право — сколько я не спал по-человечески?
Память ехидно подсказывает — три дня.
— Это ничегонеделание надо понимать, как намек на приближающуюся старость? — спрашивает меня внутренний голос.
Фигушки…
Я ещё не совсем мхом оброс, способен пока к самостоятельному передвижению. Внутренний голос — также ехидно, намекает на моё длительное пребывание в горизонтальном положении.
С этим спорить трудно — встаю. Мысленно показываю внутреннему голосу фигу — он обижается и умолкает.
Вот так всегда… только отыщется такое место, где можно, без особых усилий отдохнуть, как тотчас же у твоих дверей возникает целая толпа «доброжелателей».
Совесть появляется — «как ты можешь дрыхнуть, когда вокруг такое происходит?»
(Можно подумать, что в иное время — когда я не сплю, ничего подобного не случается?) Хороший, кстати, рецепт мирового порядка и благоустройства — не спать вовсе…
Чувство долга, тоже не отстает — «Пока ты тут прохлаждаешься, твои сослуживцы…»
(Они, кстати, тоже посачковать мастера…)
Чувство локтя — «Где твои боевые товарищи?!»
(Да кто их знает… своих дел, что ли, ни у кого нет?)
А внутренний голос всё это ехидно комментирует.
И вот приходится вставать, наступать на горло собственной лени (а она у меня одна — любимая и родная!), одеваться и выходить туда, где меня, как правило, ожидает целый ворох всевозможных проблем. И ведь что интересно! Большая их часть возникает благодаря самоотверженным стараниям различных грабленаступателей. Пока у них есть свои силы, они упоённо продолжают это увлекательное (для них) занятие. Когда же размер полученных фингалов превышает некую критическую массу, они все дружно вспоминают (вдруг!) о том, что в стране, оказывается, есть специальные люди. Чьё предназначение заключается в том, чтобы устранять последствия чужих ошибок.
Иными словами, за ошибки политиков, отчего-то платят солдаты…
Иногда я мысленно ловлю себя на том, что с огромным удовольствием командовал бы обычной ротой. Самой простой, сидящей в окопах где-нибудь на болоте. Самом грязном и вонючем. При одном-единственном условии — чтобы она состояла из депутатов Госдумы. А взводными и отделенными — можно поставить министров, им не привыкать подгонять и покрикивать. Вот и посмотрели бы они тогда, чего стоят некоторые их «непродуманные решения»… Когда за их последствия — отвечаешь ты сам!
Лично!
Своим горбом и брюхом!
И сверхценной (для государства) башкой…
Иду в ванную, где с наслаждением сбриваю отросшую щетину. Аж помолодел! Лезу в душ и с удовольствием тру тело мочалкой. Будет баня или нет… а чистым быть всегда полезно.
Вот, даже сил прибавилось!
Одеваюсь и тихо спускаюсь вниз. Олигарх-то спит в одном со мною коридоре, нехорошо мужика будить…
Хренушки!
Спит он, как же…
Сидит в столовой, прихлебывает кофе и что-то быстро пишет на планшетнике. Совершенно трезвый и собранный, Гальшин совсем не напоминает себя вчерашнего.
— Утро доброе! — приветствует олигарх меня.
— Утро добрым не бывает… — ворчу ему в ответ.
— Отчего же? Бывает и частенько.
— Не факт…
— Завтракать будем?
— Не откажусь!
Гальшин вытягивает руку и нажимает какую-то кнопку на стене. Спустя короткое время, в дверях появляется Марья Степановна.
— Утречка вам! — наклоняет женщина голову.
— Нам бы позавтракать? — вопросительно произносит хозяин дома.
— Сейчас принесу, — кивает она. — Давно уже всё готово-то…
Что ужин, что завтрак — здесь всё готовят вкусно. Так и не вылезал бы из-за стола. Но…
Видно, что олигарх что-то задумал. А может быть, просто проспался хорошенько. Во всяком случае, видно, что он куда-то торопится.
— Что-то случилось? — улучив момент, спрашиваю его.
— Здесь? — удивляется хозяин. — Да господь с вами, Михаил Петрович, тут уже давно ничего не случается!
— Ну как же? Ребята рассказывали мне про выброс… ну, это… когда пар…
— А-а-а! — ухмыляется олигарх. — Таких вот «аварий» и я несколько штук припомнить могу. Вот, смотрите!
Он нажимает что-то на планшете.
С тихим шорохом раздвигаются стенные панели, и там загорается здоровенный экран. Ага, он у него к планшету подключен.
— Вот, смотрите — здесь карта всего нашего предприятия. Вот это, — на экране появляется желтый многоугольник, — его старые границы.
М-м-да… прежняя территория была существенно меньше.
— Заметили разницу?
— А как же.
— Вдоль реки мы расширились два года назад — произошла утечка отходов. Часть «попала» в реку. Мы, естественно, произвели дезактивацию местности, но вот желающих появляться на её берегах, после аварии — резко поубавилось. Поэтому губернатор сам предложил нам арендовать эти земли…
Синий многоугольник вытянулся вдоль реки и в стороны.
— Вот эти холмы я попросил уже сам. Мол, роза ветров такова, что они часто дуют от нас в эту сторону… Никто, естественно, не возражал. Оттого, кстати, и цена на все эти земли была, скорее, символической.
— А на самом деле?
— Михаил Петрович! Ну я же и сам тут постоянно живу! И не я один! Что, мы все похожи на самоубийц? Не было никаких выбросов! А спектакли ставить мы умеем хорошо — есть у нас люди…
— Это железная дорога? — разглядываю я экран. — По ней к вам привозят отходы? А зачем ещё несколько дополнительных тупиков?
— Вы себе хорошо представляете, что такое — ядерный могильник?
— Ну… по книгам, в основном…
— Ладно, проведу вам экскурсию! Сразу же, как поедим!
Ох, чует мое сердце, что дядя что-то такое задумал…
Машина снова несется по ухабам. Тент сегодня сложен и встречный ветер ерошит мне волосы. Сосед мой иногда комментирует встречные пейзажи. Но я, уже наученный горьким опытом, держу язык за зубами и на все высказывания собеседника отвечаю односложно.
Высокий забор из металлических панелей, поверху идут витки «егозы». Вышки с молчаливыми автоматчиками. Голое пространство, перекрытое МЗП и датчиками охранной сигнализации. И прочие «подарки»…
При нашем приближении, дрогнув, открываются массивные полотнища ворот — эту машину здесь знают.
Мы въезжаем на холм…
Вот это да!
На нескольких бетонированных площадках, под брезентовыми пологами стоят… танки.
Много.
Я даже сосчитать их сразу не могу.
— Что это, Олег Иванович?!
— Техника на хранении.
— Здесь?!
— А где же им ещё быть? Они же — радиоактивные. Оттого и брезентом накрыты — чтобы вода не попадала. Мало ли — ещё разнесет радиацию куда-нибудь. Вон в тех холмах выкопаны туннели — туда мы их и затаскиваем, тогда уже проще…
Выпрыгиваю через борт.
Могучие боевые машины… на первый взгляд — почти совсем целые. Но нет — вот у этого нет внешних баков, тот — весь какой-то порыжелый…
Блин…
Обидно-то как…
— Как же так… столько машин…
— А вы ещё спрашивали — зачем нам мехчасть? Кто-то же должен заниматься этими инвалидами?
Не слышу его и делаю несколько шагов к площадке. Такое впечатление, что грозная техника всего лишь заснула. Я видел танки перед разборкой на танкоремонтных заводах. Так там сразу видно — машина умерла. А здесь — здесь они относительно целые.
— В течении нескольких последних лет в частях многое пошло криво. Были аварии, в том числе и с такими вот последствиями. Вы представляете себе, что такое — утилизировать радиоактивный танк? Переплавить его нельзя, разрезать на металлолом — аналогично. Можно только похоронить. Вот так, как у нас.
— И много их?
— Около двух дивизий. Накопилось за десяток-то лет.
Эх, не взял я с собою водки…
— К ним можно подойти?
— У вас счетчик с собой… попробуйте, только осторожно!
Перед выездом мне принесли такую же черную форму, как и у всех здешних обитателей. Счетчик радиоактивности входил в комплект.
Делаю несколько шагов вперед.
Щёлк…
