Повесть состояла из стихотворного пролога, названного «Разнобоярщина», и трех частей: «Перстень», «Вотчина Златокипящая» и «В заносье».
В прологе автор пел торжественную песнь казачеству, вспоминал, откуда повелись на Руси вольные наездники, сравнивал казаков с «богатырями святорусскими». Дон величал отцом казачества. Певец гневно укорял бояр и дворян государевых в междоусобицах, алчности, лихоимстве, утеснении холопов; уличал в измене государству русскому в тяжкое Смутное время. В единстве и крепости государства он зрил силу, способную сломить «разно боярщину». Славя государство великое и пространное Московское, многолюдное, «сияющее посреди всех государств яко солнце», он сокрушался, что казачество зародилось и умножается «отбегохом и с того государства Московского от холопства полного, в пустыни непроходные».
Песню грозную и величавую казачий певец пел о подвигах витязя отважного, орла степного, радетеля воли казаческой, «любомудрого» предводителя стотысячного войска — Ивана Болотникова, наводившего «страх и скорбь на бояр алчущих». Певец плачет об участи смелейшего воина, изменнически ослепленного и убитого боярами в темницах Каргопольского монастыря, призывает к «отмщению нещадному, кровавому…»
Пролог оканчивался эпическим раздумьем о правде в государстве. Автор ищет правду в казачьем укладе всеобщем, мечтает о государстве, где «любомудрием правит Круг казаческий», а старшины и атаманы «волю Его сполняют».
В последней строфе звучал призыв «беречь накрепко волю казацкую, искати Новую Сечь Вольную на дальних Украинах».
— Вот так стих — кованый…
Любич даже побледнел от волнения и торжественно, заявил, что найден превосходный образец поэзии древности.
Вслед за прологом в первой части повести рассказывалась история перстня. Эти страницы сильно повредила плесень, и Любич уловил лишь общий смысл текста…
Смутно вырисовывалась драматическая судьба отрока монастырского «во сажень ростом, не вкусив мирской суеты, во иноческий чин вступившего. Старый схимник Каргопольского монастыря, обучив отрока грамоте и любомудрию, открывает ему «чюдный мир» летописей, хроник византийских, былин и древнерусских воинских повестей. Сам того не ведая, наставник пробуждает в молодце жаркое стремление к ратному подвигу. На смертном одре схимник передает пестуну драгоценный перстень мученика за правду — Ивана Болотникова, убитого «кривдою боярской», и успевает вымолвить, что «несчастный воин велел снесть перстень удалым молодцам, пусть де орлами вольными летают»…
— Перстень?! Послушайте, Любич, не помните ли вы отчества Болотникова?
— Исаевич… Иван Исаевич Болотников. Ваше кольцо с рубином, Вадим, принадлежало предводителю казацкого восстания. Летящий орел — именная печать знаменитого атамана.
Любич долго рассматривает в лупу позеленевшие листы, потом, вздохнув, продолжает пересказывать текст. Молодой чернец бежит в Сибирь с заветным перстнем и «красной девицей Авдотюшкой». Беглянка скрывает девичество мужской. одеждой и выглядит «отроком красоты несказанной». В Тобольске — «стольном граде Сибирском» — их верстают в казаки. «Во казацком чине» они пускаются в трудный путь к Якутскому острогу.
— Не славная ли это спутница анюйского землепроходца?
— Не знаю… Для тех времен такой маскарад неудивителен. Въезд «жонок» в Якутск был запрещен тобольскими воеводами, и свою девицу удалец переодел отроком.
Увеличительное стекло дрожало в руке краеведа, с необычайным волнением он рассматривал листы следующей части повести.
— Не правда ли, здорово? «Вотчина златокипящая»! Ваш землепроходец, Вадим, не только великий грамотей, но и даровитый писатель. Иначе и не скажешь, — в Якутском остроге скапливались бесценные пушные богатства……
Удалец с отроком прибывает сюда вовремя. Якутский острог бурлит, готовый к «извержению огненному». Здесь, на краю света, собрались самые отчаянные головушки — казаки, высланные из Тобольска, Мангззеи, Енисейска, непослушные, непокорные, «заводчики разных смут казаческих». Недовольство накалилось злоупотреблениями якутских воевод, душивших новоселов повинностями.
Появление удалого молодца с именным перстнем Болотникова (печать атамана помнили многие ссыльные казаки) приводит к вспышке.
Объединившись, казаки и гулящие люди решают истребить воевод, стрельцов и ярыжек, захватить Якутский острог. Воеводам удается поймать одного из заговорщиков. Не стерпев пытки каленым железом, он выдает план восстания. Воеводы «оберегаютца», верные им стрельцы ловят главного зачинщика мятежа — бывшего есаула Болотникова Василия Бугра. Его бьют на площади кнутом и заковывают в кандалы.
— Ух! Смелая люди была… — пробормотал Илья.
Он слушал Любича так внимательно, что трубка его давно погасла.
— Просто удивительно! — воскликнул ученый. — На Крайнем Севере нашелся документ, решающий давний спор…
— Дальше? Что было дальше? Переводите же, Любич…
Удалой молодец силушкой богатырской ломает решетку темницы в подвалах якутского приказа, освобождает Василия Бугра. Казаки захватывают ружья, пороховую и свинцовую казну, а у пристани струги и купеческий коч с хлебными и соляными запасами. На коче и в стругах «полета удальцов побежали на низ Леною рекой на море». С того времени «Авдотюшка не скрывается, в сарафан девичий одеваетца»…
— Представляете, Вадим, что мы нашли?! Тут вся подноготная якутского казацкого восстания…
— Казацкого восстания?
— Вот именно… Историки так и не разгадали причин далекой якутской вспышки. Она казалась им случайной. А тут гремучим порохом послужили сподвижники Болотникова…
Окончательно потрясла Любича последняя глава казачьей повести о перипетиях бурного плавания казаков — «в заносье».
Восставшие казаки укрылись в протоках огромной дельты Лены. Они решают плыть морем студеным «на Ковыму реку» и потом уходить на Погычу, «искати землицы дальние, вольные».
Удалой молодец разузнает от встречных мореходов о сборах Семена Дежнева в Нижне-Колымской крепости. С попутной оказией он плывет на Колыму «дозорным», прежде сотоварищей и успевает попасть вместе с Авдотюшкой на последний коч флотилии Дежнева.
Силушкой славясь на весь караван, он помогает кормчему. Страшная буря отбила два коча от всей флотилии. Почти былинным языком живописуются злоключения мореходов в бурном «море окияне», высадка потерпевших кораблекрушение на суровые берега заморской «маг терой землицы».
Удалой молодец выплывает на мачте, «выносит свою суженую из волн без памяти». Мореходы, собрав уцелевшие пожитки, ставят на пуртынном берегу зимовье, ограждаясь тыном, завязывают добрые отношения с воинственными соседями — «племенем квихпах писаные рожи».
