раз, возле беседки, не спеша достал и заправил в глазницу монокль. Посмотрел на гардемарина строго…
Впрочем, почти сразу выбросил монокль гримасой в ладонь.
Советник и штабс-капитан дружно хохотнули, виновато улыбнулся и Василий.
– Давай, излагай свою теорию шпионского заговора, – поощрительно кивнул ему Алексей Иванович. – А мы потом вернемся к нашим тайнам, если не возражаете, Евгений Маркович?
– Нисколько. Самому любопытно, – искренне, как показалось Василию, подхватил Бархатов.
Следующие полчаса его сбивчивого рассказа ничьих слов, кроме Васькиных, слышно не было, даже напротив, слышалась поздняя осенняя муха в заточении двойных рам. В том, что «дипломатичный» советник умел выслушать самую откровенную бредь, Васька уже привык – работа у него такая, дипломатическая. Но, оказалось, что и штабс-капитан из крепости умеет. Ни разу не перебил гардемарина ни ехидным замечанием, ни удачной остротой, что еще раз подтверждало предположение Василия: «Ой, как непрост простой телеграфист!»
И когда статский советник вопросительно уставился на него выпуклыми глазами, как бы приглашая к обсуждению, начал совершенно серьезно:
– А я вам скажу, не так уж и дурная идея.
Штабс-капитан расплылся в эдакой улыбочке.
Дядя поморщился на капитана с некоторым даже недоумением:
– Подсунуть нашему художнику для его idea fix, то бишь «иллюзорной окраски» наших военных кораблей, которая бы сделала их невидимыми для неприятеля… Я, признаться, в это уже не верю… Так вот, подсунуть некую таинственную немецкую краску, чтобы свести на нет всю эту «иллюзию». Которая, повторюсь, именно таковой мне и кажется…
– Ну, отчего же?.. – смело возразил Евгений Маркович хорошо поставленным голосом. – Опыты подобного рода известны с самой древности. Да вот наши же в Порт-Артуре выкрасили корабли желтым цветом, чтобы те «потерялись» на рейде на фоне маньчжурских сопок.
– Ну, бог с ним, – пожал покатыми плечами Алексей Иванович. – Может быть… Но что это за хитрая такая краска должна быть, чтобы ее тащить сюда контрабандой, да еще городить целую шпионскую сеть, чтоб только преподнести ее Лиманскому? – советник снова пожал плечами. – И как она должна выдавать наши корабли?
Василий лишь вертел головой с одного собеседника на другого.
В голосе и манерах дядюшки все-таки чувствовалась плохо скрытая ирония. Тогда как штабс-капитан теперь выглядел совершенно серьезным. Даже вставил в глаз монокль, чтобы внимательнее рассмотреть гардемарина – инициатора столь сложной версии.
И, оказывается, к вящему восторгу Васькиному, серьезность офицера крепостного коммутатора и телеграфа была ничуть не наигранной, вполне обоснованной.
Он так и сказал:
– Скажу вам как офицер, имеющий отношение к э… радиоэфиру…
Штабс-капитан даже поднялся из «вдумчивого» библиотечного кресла и заскрипел паркетом и блистающими сапогами:
– Существуют вещества, посылающие в эфир некоторые э… шумы, которые легко можно уловить самым обычным прослушиванием эфира. И по мере приближения… – весомо подтянул он голосом.
– Шумы эти все громче! – не выдержав и даже пустив «петуха», чуть не взвизгнул гардемарин.
– Именно, – благосклонно кивнул Евгений Маркович.
И даже дядя наконец-то напустил на фамильный «ивановский» лоб морщины.
– Эк, все как сурьезно-то, – тем не менее произнес он шутливо, однако и морщин не распустил, и добавил совершенно иным тоном: – А ведь, пожалуй, и нам стоило бы взглянуть на эту хитрую краску, а еще лучше показать ее опытному химику, Менделееву какому-нибудь.
– Для контрразведки дело, – поддакнул штабс-капитан.
– Вот что, Вася, – поманил советник пухлым пальцем гардемарина к столу и, звякнув связкой ключей где-то в письменном столе, извлек на его плюшевую столешницу массивную записную книжку. – Ну-ка, черкани мне сюда адресок того склада, где эта гадость германо-турецкая хранится. Вы уж не обессудьте… – это уже относилось к штабс-капитану.
– Я понимаю, понимаю, – поспешил заверить тот, отрекаясь всем своим видом. – Безопасность. Контрразведка. Секретность.
– Прежде всего, – продолжил за него статский советник. – Я-то знаю, к кому с этим обратиться. И я знаю, и меня знают. Пусть тихонечко выкрадут образец… – это уже, пожалуй, были мысли вслух, заставившие Ваську удивленно на дядю посмотреть.
Тот, старая дипломатская лиса, никогда не страдал тем, чтобы позволить себе «думать вслух», а уж если… то неспроста. Теперь Василий с новым интересом уставился на крепостного телефониста.
Отвлек его дядя.
– А ты, Вася, ступай, ступай, – мягким выпроваживающим жестом отправил он племянника из библиотеки. – Ступай и забудь, – добавил советник значительно.
Однако дядя никогда не забывал быть благодарным и обходительным:
– И не бойся, в рапорте ты будешь непременно помянут. А ежели что… – поднял он палец. – То и в приказе о награждении! Потом.
Василий кивнул, как полагается «молодцу», но при этом в голове его перестукнула о стенки черепа мысль: «Ага, потом… Потом не годится».
Слава богу, что он не рассказал о том, как тщательно они только что с Михаилом уничтожали столь необходимые «образцы». Так что подвиг их по добыче новых будет со всех сторон безупречен. Хоть заранее верти дырочку в форменке под Георгия.
Севастопольский яхт-клуб
«Командорская внучка»
…И сегодня он раньше почувствовал, что она здесь, чем нашел ее взглядом.
И чуть ли не впервые поймал на себе ее любопытный взгляд. А может, удивленный слегка. Оно и понятно – сам он, откровенно дернувшись и едва не выронив бутерброд с икрой, так быстро отвел глаза, что даже покраснел удушливо, запустив палец за стоячий воротник: «Как влюбленный гимназист, честное слово…»
Это бросилось в глаза даже мичману, хоть он и увлеченно в этот момент рассказывал что-то, но быстро обернулся на предмет «этаких эволюций» лейтенанта, чуть ли не панических. Не могла не заметить этого и «командорская внучка» – тонкая изломанная бровь ее вопросительно выгнулась, но секунду спустя уголки губ дрогнули в неприметной улыбке.
«Поняла…» – не знал Вадим, радоваться или огорчаться этому. И, так и не решив, попросту запаниковал и взял себя в руки, только когда развязным жестом, которого и сам устыдился, запрокинул в рот желтоватую стопку.
К счастью, это его «для храбрости» не было замечено. Кажется.
– Ну, в общем, я все понял, – рассеянно произнес лейтенант, поднимаясь и заводя под воротник шинели крючок. – Сочту за честь – так и передайте Валерию Ивановичу. То есть господину капитану первого ранга, – поправился он. – Если его раньше меня увидите. А я тотчас буду. Только рундук свой вытрясу да предупрежу на «Пущине». Я же думаю, вы…
– Отношение на ваш счет будет с вестовым, – поспешил его заверить мичман. – Не извольте, как говорят возчики, беспокоиться. С утра будет-с. А ежели что, то адмиралу и на «Евстафия» позвонить можно, береговые кабели еще не сняты.
– Ну, тогда точно – все, – подытожил Вадим…
Старший ревизор броненосца «Евстафий» Сидор Федорович Чепалов, который, как выяснилось, неспроста настаивал на том, что он именно Чепалов,
