В результате весной 1854 г. Англо-французский флот (80 судов) вошел в Балтику. Флоту англичан и французов противостояли Балтийский флот, Свеаборгская крепость и кронштадтские форты. По берегам Финского залива располагались береговые батареи. Император Николай I из окон своего Морского кабинета в Коттедже, расположенном парке Александрия в Петергофе, в подзорную трубу наблюдал за маневрами флота противников. В этой ситуации царь был просто обязан предусмотреть самый негативный исход возможного развития событий.
В этом случае требовалось подготовить к эвакуации императорские регалии и коронные бриллианты. Реализацию подобной задачи император начал еще в марте 1854 г., когда дипломатические отношения с Англией и Францией были уже разорваны, но официально война еще не началась.
Сначала министр Императорского двора В. Ф. Адлерберг запросил камер-фрау А. А. Эллис, отвечавшую за хранение регалий и коронных бриллиантов, о наличии «укупорки» на случай возможной эвакуации императорских регалий. 6 марта 1854 г. камер-фрау доносила, что «в комнате, где хранятся казенные бриллианты, находится ящик красного дерева с 4 футлярами: для короны большой; для короны маленькой; для скипетра; для державы. Кроме того, три футляра для жемчугов, 1 футляр для бриллиантов, 10 картонок плоских для укладки бриллиантов»[196].
Буквально на следующий день, «совершенно случайно», Николай I в сопровождении министра Императорского двора посетил Бриллиантовую комнату. По итогам этого визита министр двора В. Ф. Адлерберг предписал камер-фрау А. А. Эллис: «Милостивая государыня Анастасия Александровна. Государь Император при посещении комнаты, в которой хранятся коронные и Ея Императорского Величества бриллианты, изволил заметить, что витрины, в коих бриллианты разложены, наружностью ветхи и бархат в них полинял, и потому Высочайше повелеть соизволил: командировать чиновников Кабинета Его Величества для укладки всех бриллиантов в сундуки, которые, по приложении к ним печати, оставить в той же комнате, а витрины и прочее передать г. Обер-гофмаршалу графу Шувалову для восстановления позолоты и бархата». Кроме того, министр поинтересовался, «нет ли у Вас свободных для сего сундуков, хотя бы и для другого предназначаемых, но обитых железом и с крепкими замками. Граф Адлерберг. 8 марта»[197].
Наверное, в Бриллиантовой комнате витрины действительно обветшали и бархат выцвел. Но главным было не это. Под предлогом ремонта витрин регалии и бриллианты упаковали, опечатали и оставили в охраняемой Бриллиантовой комнате на случай срочной их эвакуации. Для этого нашелся и надежный сундук. 9 марта 1854 г. камер-фрау А. А. Эллис писала В. Ф. Адлербергу, что «в гардеробе Его Величества есть сундук, обитый медными обручами, который может быть употреблен для укладки картонов, в которые обыкновенно укладывались бриллианты. Висячих же замков не имеется, и еще нужны замшевые подушки по величине картонок»[198].
Однако все исполненные предосторожности оказались излишними. Британско-французский флот вскоре ушел от Кронштадта, а Бриллиантовая комната в Зимнем дворце получила новые витрины.
За время жизни семьи Николая I в Зимнем дворце произошло множество событий. Обычная мозаика складывалась из значимых событий общегосударственного характера и мелких «осколков», присутствующих в жизни каждой семьи. Говоря о «мелочах», обратимся к довольно актуальному ныне вопросу: какую воду пили в Зимнем дворце?
Это далеко не праздный по тем временам вопрос, поскольку, как это ни удивительно, но брюшным тифом переболели почти все Романовы. Некоторые и умерли от этой болезни, которая сегодня считается болезнью военного времени или болезнью «немытых рук». Как правило, источником заражения становилась вода. Если в XVIII в. Нева еще справлялась с отходами растущего города, то в XIX в., с учетом того, что все отходы и нечистоты без всякой очистки сбрасывались в Неву и каналы, употребление невской воды становится важнейшим фактором риска.
Стакан некипяченой воды, видимо, привел к смерти императора Александра I, много позже та же некипяченая вода стала причиной смерти П. И. Чайковского и сестры В. И. Ленина Ольги Ильиничны. Именно вода, насыщенная болезнетворными организмами, наряду с пресловутым питерским климатом, становилась причиной множества смертей в городе. Кроме этого, с 1831 г. ситуация в Петербурге усугубилась периодическими эпидемиями холеры.
Что касается воды, которую пили в Зимнем дворце первые лица, то имеются два взаимоисключающих свидетельства. Так, в воспоминаниях современника упоминается, что императрице Александре Федоровне регулярно привозили в Ниццу, где она проходила очередной курс лечения, бочонки с невской водой, поскольку ее не устраивала местная вода: «…из Петербурга каждый день особые курьеры привозили бочонки невской воды, уложенные в особые ящики, наполненные льдом»[199]. С другой стороны, эту версию опровергает фрейлина М. П. Фредерикс, утверждавшая, что бочонки с невской водой не присылались императрице из Петербурга, поскольку она «ее никогда в рот не брала, живя даже в Петербурге. Ее Величество употребляла постоянно зельтерскую воду – здоровья ради»[200]. То есть мы имеем одно из самых ранних свидетельств об употреблении первыми лицами империи ныне столь привычной бутилированной воды.
Архивные документы подтверждают версию М. П. Фредерикс. К концу 1830-х гг., видимо, сложилась устойчивая практика оптовых закупок питьевой воды во Франции, которую ежегодно бутылками упаковывали в ящики и доставляли в Зимний дворец. Согласно справке, «ежегодно для Государя Императора выписывалось из Парижа по 24 дюжины „Альпийской воды“, которая доставлялась сюда с открытием навигации. Вода хранилась в кладовой П. М. Волконского, откуда и выдавалась по требованиям камердинера Его Величества Гримма»[201]. Очень характерная деталь – «личная вода» императора хранилась «в кладовой» министра Императорского двора в стеклянных бутылках. Эта вода поступала в Зимний дворец несколькими партиями. Например, в апреле 1847 г. заказали 12 дюжин бутылок «Альпийской воды», потребовав «выслать сие первым пароходом из Гавра». 27 мая 1847 г. заказали еще 12 дюжин бутылок воды с требованием доставить ее в Петергоф. В декабре 1848 г. заказали 20 дюжин бутылок «Альпийской воды».
Подобные заказы поступали и на половину императрицы Александры Федоровны. Например, в марте 1855 г. вдовствующая императрица повелела передать на ее половину «весь запас альпийской воды, оставшийся после Государя Императора», составлявший «67 дюжин и 8 флаконов альпийской воды», то есть всего 812 бутылок («флаконов»)[202]. Таким образом, уже в то время «из-под крана» российские императоры воду не пили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
