Лезвие просвистело около шеи. Девушка была уверена, что лишилась части волос, но уже не могла ускорить бег. Она спрыгнула в овраг, о наличии которого вспомнила в последнюю секунду и, чувствуя, что задыхается, мысленно стала взывать к Энэйн.
«Как мне убить его?! Энэйн! Сделай же что-нибудь, если ты здесь, иначе мы покойницы!»
Но дровосек продолжал преследовать. Страх сдавил Гелате глотку, отчего та не могла кричать. Слёзы ненависти, досады и отчаяния уже выступили у неё на глазах. Тёмные стволы. Чёрная земля. Какой-то мелкий зверь прыгнул в кусты. Гелата, подумав, что это волк, чуть притормозила и неудачно зацепилась ногой за торчащую снизу ветку. Пытаясь удержать равновесие, она повернулась и увидела, как топор опускается ей на голову. Времени хватало только на последний вдох и тут...
В лицо девушке ударила орава медных брызг. Она пошатнулась и топор, к счастью, пролетевший мимо, с глухим стуком вонзился в землю. Дровосек, чьё горло оказалось беспощадно разорвано, хлопнул потухающими во мраке глазами. Гелата, переступив ветку, отшатнулась, чтобы падающая мёртвая туша не придавила её собой.
Испустив стон, она вытерла глаза ладонями и побежала обратно. Добравшись до сарая, девушка заперлась внутри, приставив к дверям парочку секир, а сама забралась под телегу и попыталась перевести дыхание. «Успокойся, он мёртв. Всё закончилось. Тебе больше ничего не угрожает. Боже...Мёртв ли? Энэйн...» Гелата жалобно всхлипнула и тут же зажала руками рот. Нельзя издавать лишних звуков. Вдруг в темноте кроется ещё что-то жуткое? На язык попало несколько капель крови, и девушка почувствовала тошноту. «Какая гадость. Пусть всё закончится. Быстрее бы наступило утро, я не выдержу ещё одних суток в лесу».
Глава 22 Гости без головы
Хаару проводили в уже знакомую комнату, заполненную вытянутым столами, где во главе самого крупного сидел человек, напоминающий последнего скорбящего воина посреди остывшего безымянного кладбища. Он наслаждался одиночеством в компании разве что теней и одолевавших мыслей. Спёртый запах, гнетущая тишина, тусклый свет, проникающий через грязные голые окна. Хааре казалось, что она слышит собственное сердцебиение, совсем как недавно, в день их знакомства. Ридесар потягивал вино, отстранённо глядя в пустоту, а завидев девушку, жестом пригласил её присоединиться. Хаара не радовалась встрече после минувшего инцидента, где окончательно убедилась в собственной слабости и неспособности противостоять врагу. Желая выбраться из ямы, она лишь глубже выкапывала её.
— Садись.
Девушка замешкалась, а затем опустилась на скамью у дальнего края стола. Она скрипнула зубами от боли, пронзающей конечности, и взглянула в глаза, которые ещё не отошли от грубости её пальцев. Ридесар выглядел несколько хуже, чем в их первую встречу: его веки обмякли, будто мужчина резко состарился, а щеки слегка осунулись, однако он сохранял всё то же ледяное самообладание.
— Давай попробуем ещё раз, — предложил он, отставив бокал. — Кто ты и откуда?
— Я та, кем назвалась. Шла из Архорда чтобы...
— Я уже говорил, что не приемлю ложь?
— А это не ложь.
Мужчина сощурился, то ли по привычке, то ли от боли, и Хааре это движение показалось угрожающим.
— Для помощницы лекаря ты неплохо машешь мечом, как если бы мне прислали очередного новичка. Неужели в перерывах между сбором трав, ты кромсала столичных детишек?
— Нет, сир. Я иногда тренировалась потому, что в нашем государстве опасно... у меня нет мужа или брата, который мог бы защитить, а значит, я должна уметь за себя постоять. Или это не причина?
— Не пойми меня неправильно, я не в первый раз вижу женщину с оружием. В Ревердасе это не редкость, но меня терзают сомнения на твой счёт... У тебя есть повод скрывать от меня происхождение?
— Нет, сир.
Ридесар отпил ещё вина и выдержал паузу. Он откинулся на спинку кресла и долго смотрел на девушку. Хаара отвела взгляд, хотя тусклый свет и не слепил глаза. Ей не хотелось ничего говорить, находиться здесь и быть объектом наблюдений. «Он не должен меня узнать».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она подумала о Карлайле и том, куда мужчина отправился тем утром. «Думает ли он сейчас обо мне? Ищет ли? Сожалеет о том, что упустил меня или рад, что отделался?» Молчание длилось так долго, что Хааре почудилось, будто Ридесар уснул с открытыми глазами, как вдруг мужчина откашлялся и заговорил.
— Ты мне кое-кого напомнила, — у Хаары дрогнуло сердце. — Знаешь...когда-то давно у меня была дочь...крохотная девчонка, больше похожая на мать, нежели на меня. Такая веселая, правда хиленькая. Здоровье было никудышным, она всё время болела, даже лёгкий ветерок мог свалить её с ног, и мне совсем не нравилось, как мать её вечно ныла над кроватью и просила помощи у бога. Я верую во всевышнего, но знаешь... не считаю, что он кому-то обязан. Геул и так подарил нам великое благо — жизнь, и вряд ли собирался в дальнейшем следить за каждым, чтобы мы не падали, не болели и не умирали. Наш срок не вечен — это заранее знает каждый. Было бы грешно предположить, что, спрятавшись от всех невзгод, мы сможем жить вечно, видеть, как рождаются и мрут поколения. Однажды моя девочка так сильно заболела, что я поверил в её неминуемую гибель. Она так громко кашляла, жар охватил голову, её трясло, как знамя при сильном порыве ветра, а я всё ждал, когда дыхание малютки остановится. Я представлял, как заверну её в покрывало, снесу к воротам и совершу погребальный обряд. Эта картина встала перед моими глазами так ярко, что мне показалось, будто бы я уже пережил её смерть, что теперь мне нужно пойти утешить жену, а потом я опомнился, потому что она ещё дышала. Это было слабое дыхание, больше напоминающее свист, и глаза её уже закрылись. Я сидел и думал, что смерть никого не щадит, не даёт слабым шанса задержаться в этом мире, они изначально обречены. Я не хотел с этим смириться, однако и сделать ничего не сумел. Я не лекарь и не бог. Я мог лишь наблюдать и ждать. И представь, она пережила ту страшную ночь, и следующую тоже. Хоть мы и отчаялись, девочка выжила. Выжила, но я кое-что понял: рано или поздно она всё равно умрёт от болезни. Это было её предназначением, судьба как будто бы смеялась, дразнила нас, и тогда я решил всё исправить. Пришлось забрать её сюда, дать в руки оружие и учить его использовать. Я думал о том, что лучше моей дочери умереть на поле боя, чем задыхаясь в кровати от чахотки или иной хвори. Это почётнее. Я стремился сохранить её честь. Не хотел, чтобы люди говорили мол вот, дочь Ридесара унесла болезнь. Нет...это бы меня добило.
Малютке даже нравилось. Она мечтала научиться обращению с клинком, но для начала ей нужно было подрасти. Даже короткий меч оказался бы для неё тяжёл, малышке только исполнилось девять. Взамен я научил дочь стрелять из лука и использовать нож. Малое оружие тоже может стать смертоносным. Она превосходила детей своего возраста...была лучше их во многом. Я гордился...гордился, чего не могли позволить себе многие отцы. Зажравшиеся ублюдки, они продавали своих дочерей почти за бесценок, лишь бы только не содержать ещё одну глотку. Без разницы кому. Им было плевать, что их дочек насиловали ночами вонючие псы, было плевать, ведь свобода позволяла им жить беззаботно, набивать животы, пить, блевать и на утро уже ничего не помнить. Всю жизнь я их презирал. Я вспорол бы брюхо каждому, дал бы лишь король такое указание, но всё, что я мог сделать, это не быть как они. Я растил свою девочку вдалеке от этой пошлости, от бесчестья и рабской жизни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И что с ней стало? — спросила Хаара, когда Ридесар вдруг замолчал и уставился в пустоту. — Где она теперь?
— Она мертва. Несколько лет назад мы выехали на разведку вниз по течению Мидры. Там ещё располагаются небольшие рыбацкие поселения, и одно из них мы застали в огне. Неприятель был ещё на месте, и долг велел нам обрушить возмездие на голову каждого виновного. На мгновение мы оказались в некотором подобии ада: залпы истошных криков, запах от горящих трупов, люди, падающие под копыта лошадей, пепел, оседающий на губы. Я был разъярён, отдавшись битве, вспарывал глотки тем, кто шёл на меня, и вдруг увидел, как двухметровый исполин разрубил тело моей девочки пополам, как она свалилась к его сапогам побеждённой, но ещё не охладевшей...Она не мучилась. Умерла быстро, не страдая от чахотки или хвори, не корчась от стрелы в животе. Она даже не сказала последнего слова, просто не успела, да и кому выпадает такая роскошь? И в тот момент я был рад и ненавидел всех одновременно, я искромсал тело ублюдка так, чтобы его никто никогда не смог собрать вновь. Привёз свою девочку в Лакуду, завернув в плащ, и сжёг её тело с теми, кого Геул прибрал к рукам в тот злополучный день. Её душа освободилась.
