до широкой аудитории и продавать в розницу.
— Только одно. За каждую пару, которую я продаю в декабре, я отдаю одну кому-то нуждающемуся.
— Без проблем. «МакКинни» может это сделать, — говорит она и пожимает плечами, как будто ничего особенного.
— Но я не знаю, смогу ли вязать в таком масштабе. То есть, я знаю, что не смогу.
— Мы бы купили твои эскизы или попросили бы тебя сделать несколько на заказ для бренда «МакКинни». Мы можем проработать детали, но считай, что дело сделано.
— Серьезно?
— Мы можем быть самым большим магазином в стране, но начинали мы как маленький магазинчик для мам и пап, и мы привержены нашим корням, поддержке мелких ремесленников и предоставлению нашим клиентам уникальных товаров и впечатлений. Да, нам придется массово производить тапочки Санты для масштаба, но у нас есть партнерские отношения с текстильными компаниями по всей стране. У тебя будет право голоса в этом, а также в творчестве. — Она улыбается. — Да, и кстати, я Джинджер Роббинс. Джинджер14, как печенье, и не могу дождаться, когда вернусь домой и съем имбирное печенье моей мамы. — Она лучезарно улыбается.
— Я Глория Карделлини. Счастливого Рождества, — говорю я и не могу отделаться от ощущения, что в какой-то момент легкость вернется в мой шаг.
Когда самолет приземляется в местном аэропорту в Хоук-Ридж-Холлоу, я оставляю позади пасмурную погоду большого города. Небо Монтаны — это чистый оттенок голубого цвета.
Я практически витаю в облаках, радуясь хорошим новостям и встрече с Джинджер, но тут меня настигает разрыв с Бруно.
Пойду ли я завтра на работу? Теперь, когда у меня есть предложение от «МакКинни», стоит ли мне увольняться? Подобные вопросы будоражат меня, когда я возвращаюсь на Акорн-лейн и обнаруживаю, что потолок не отремонтирован.
Я плакала в раздевалке частного клуба отдыха, но не позволила слезам пролиться, когда мы с Бруно прощались. Теперь они нахлынули с новой силой, как вода, затопившая потолок, из-за которой и произошло обрушение.
Что мне делать?
Сохраняй спокойствие. Продолжай.
Но как? Где? В любой другой день я бы отправилась в квартиру мистера Крампуса, постучала бы в дверь и потребовала, чтобы он починил потолок. Вместо этого я возвращаюсь в грузовик и звоню брату.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
— Нет, — хнычу я.
— Где ты? Ты в безопасном месте? — спрашивает он, словно отвечает на вызов полиции.
— Грузовик. Акорн-лейн. Хоук-Ридж-Холлоу.
— Произошла авария? Ты в ловушке? Аптечка под сиденьем. Я объясню, что делать.
Я выпрямляюсь.
— Домино, я не ранена. Разве что, мое сердце. — Он снова начинает, но я понимаю, что это было не то, что нужно было сказать. — Я имею в виду, эмоционально.
— О. Это не в моей компетенции.
Я объясняю ситуацию с жильем, и он не слишком рад услышать, что я остановилась на диване, принадлежащем незнакомому мужчине.
— Бруно — мой босс.
— Я думал, ты сказала, что твоего босса зовут Брайан.
— Так и есть. Так и было.
— Слушай, я только что перенес свой рейс. Я буду там сегодня вечером. Будь наготове. Можешь остаться со мной на курорте, пока мы все не уладим.
— Доминик, мне не нужно, чтобы ты менял свои планы, потому что я идиотка и влюбилась в парня, который не знает, кто он и чего хочет.
— Ты не идиотка. Это парень идиот, и я собираюсь...
— Ты не должен спасать меня, Дом.
— Я и не спасаю. Я буду братом. Это то, что делает семья.
Мой сердце расслабляется.
— Спасибо.
— Скоро увидимся.
Остаюсь в грузовике, не зная, куда идти и что делать. Я не могу оставаться в квартире, и пройдет еще много времени, прежде чем потолок починят, если вообще починят. Захожу в дом, начинаю собирать вещи и нагуливаю аппетит. Когда все вещи уложены в коробки и пакеты — за исключением того, что я оставила у Бруно, — возвращаюсь в грузовик и еду в город.
Когда проезжаю мимо украшений и рождественского веселья, почти невозможно не думать о Бруно. Ресторан «Ястреб и свисток» напоминает мне о нашем свидании вслепую. А «Мама и леденец» о краже шоколада и его замене. Я бы поступила мудро, если бы никогда больше не ступила на порог «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу».
Я паркуюсь и решаю, что пойду в закусочную, потому что мне очень нужен шоколад, а у них отличное какао.
Не успеваю выйти из машины, как кто-то стучит в окно. Фрэнки стоит там с Рафаэлем на бедре. Выражение ее лица странно спокойное, но под ним я чувствую беспокойство.
— Привет. Можешь мне помочь? — говорит она.
— У тебя начались схватки? — Слишком поздно я понимаю, что звучу так же встревоженно, как и мой брат.
— Пока нет, но могу сказать, что уже близко. Хотя близость может означать несколько дней. Эти дети рождаются, когда они готовы. В любом случае, мне нужно срочно кое-что приготовить. Мои родители через дорогу и ждут Стеллу и Чарли. Рафаэль ляжет вздремнуть, так что это единственное время — не могла бы ты отвести их туда? — Она выглядит рассеянной и слегка напряженной.
— Без проблем.
— Спасибо. Ты просто спасение. — Меня быстро обнимают и целуют в каждую щеку.
Я протягиваю руки Стелле и Чарли, чтобы они взяли их. Они радостно прыгают вверх-вниз, и я чувствую, как щемит сердце. Я тоже надеюсь когда-нибудь стать мамой.
— О, и не позволяй им есть больше пирога. Что бы они тебе ни сказали. Им хватит сладостей на один день.
— Поняла. — Мы начинаем идти по тротуару.
— И еще кое-что, — кричит Фрэнки. — Мой брат — идиот, и он сожалеет.
Я откидываю голову назад, брови ползут вверх.
— Он это сказал?
— Нет, но скажет.
Мои плечи опускаются. Понятно, она знает. Я готовлюсь к жалостливым взглядам и доброжелательным словам поддержки от остальных членов семьи.
Когда переходим улицу, Чарли говорит:
— О каком брате она говорила? О дяде Томми, дяде Луке, дяде Бруно, дяде Джио или дяде Нико?
— Не забывай о дяде Пауло. У нас много дядей. — Стелла называет имена дядей со стороны своего отца, Расти.
— О дяде Брайане, — говорю я.
— У нас есть
