— О, черт! — растерянно сказал Питер.
— Что случилось?
— Инспектор, мне очень жаль этого молодого дурака, но, черт возьми, я должен вам об этом сказать…
— Я вас слушаю.
Кирк знал, что Питер чего-то не договаривает. Но он надеялся, что тот расколется сам. Прижми такого к стенке, все скажет, как миленький. Кирк решил, что будет к нему снисходительным, потому что, в конце концов, Питер был ему симпатичен.
— Эта его история. Все в ней звучит правдоподобно… За исключением одной маленькой детали.
— Какой детали?
— Он сказал, что не заходил в дом… Он сказал, что видел часы через окно…
— Ну и что?
— Я попытался проделать то же, когда гулял по саду. Я хотел посмотреть, который час… У меня ничего не получилось. Мешает этот чертов кактус.
— Что?
Кирк резво вскочил.
— Я говорю, этот проклятый кактус на стене. Он закрывает часы. Нельзя увидеть часы через окно.
— Нельзя?!
Кирк бросился к окну, заранее зная, что он оттуда увидит.
— Зря стараетесь, — сказал Питер. — Это абсолютно невозможно. Он не мог видеть часы через это окно.
Глава X Разведка
Допрос временно приостановили. Несчастный Кирк подпрыгивал, становился на цыпочки, всячески изгибался и извивался, но все было напрасно: часы нельзя было увидеть через окно. Расстроенный, он махнул рукой и удалился на кухню пить кофе. Инспектор высказал сомнительное предположение, что Ноукс после шести двадцати снял кактус со стены, а после девяти тридцати повесил его на место. Но он и сам не смог объяснить, зачем Ноуксу нужно было так глупо себя вести. Хотя у них были только показания Кратчли, что в шесть двадцать кактус висел на своем обычном месте. Кратчли сказал, что в шесть двадцать он его поливал. Но вдруг это садовник его зачем-то снял, а позже Ноукс вернул проклятый цветок на место. Можно было его еще раз спросить, но Кирк понимал, что это вряд ли принесет желаемый результат. Он вяло обыскал обе спальни, бегло просмотрел бумаги и книги на письменном столе и еще раз спросил миссис Руддл, о чем разговаривали Ноукс и Селлон.
Результаты были малоутешительными. В записной книжке Ноукса среди других записей он обнаружил список еженедельных платежей по пять шиллингов. Вверху была пометка «Д.С». Это еще раз подтвердило правдивость истории Джо, хотя никаких подтверждений, собственно, уже и не требовалось. С другой стороны, это породило новое подозрение: откровенность Селлона была вынужденной. Он мог догадываться, что в бумагах Ноукса инспектор найдет подобный документ, и только поэтому сам во всем признался. На это Питер резонно возразил, что, если Джо — убийца, первым делом он бросился бы на поиски злополучного документа. Кирку пришлось удовольствоваться этим слабым утешением.
В бумагах не обнаружили доказательств, что Ноукс шантажировал кого-то еще, зато стало понятно, что дела его шли даже хуже, чем предполагалось. Нашли также интересную папку с вырезками из газет. Ноукс собирал объявления о продаже дешевых коттеджей на западном побережье Шотландии, куда, как известно, бегут от долгов. Подозрения Кирка, что Ноукс был «законченный обманщик и подлец», окончательно подтвердились. Но, к сожалению, в данном случае под сомнением была не его порядочность.
Миссис Руддл ничем не помогла. Она слышала, как Ноукс закрыл окно, а Селлон направился к передней двери. Подумав, что шоу закончено, она поспешила домой. Ей показалось, что в двери еще некоторое время стучали, и она тогда подумала: «Он еще не потерял надежду». Когда ее спросили, не слышала ли она, из-за чего возникла ссора, миссис Руддл сказала, что точно не знает, но думает (со злорадной усмешкой), что об этом «лучше расскажет сам Селлон», что он «частенько захаживал к мистеру Ноуксу», и, если уж Кирку так важно знать, скорее всего он «пытался занять деньги, но Ноукс наотрез отказался дать ему в долг. Миссис Селлон всегда была транжиркой, все об этом говорят. Кирк хотел было спросить, раз она знала, что Ноукс исчез сразу после такой бурной ссоры, почему не поинтересовалась, где он. Но вопрос застрял у него в горле. Ему пришлось бы объяснять, что под подозрением находится офицер полиции. Пока не было прямых улик, он решил лучше об этом помалкивать. Теперь Кирку предстояла нелегкая обязанность допросить обоих Селлонов, и, видит Бог, он всячески оттягивал эту минуту. В самом мрачном расположении духа он отправился к следователю.
К этому времени мистер Пуффетт успел прочистить трубу на кухне, помог развести огонь, получил причитавшееся ему вознаграждение и ушел домой после бесчисленного множества благодарных поклонов и заверений в вечной преданности. Наконец, и мисс Твиттертон, заплаканная, но обласканная Харриет, была доставлена на машине в Пэгфорд. Ее велосипед также благополучно добрался вместе с ней на заднем сиденье «даймлера». Харриет помахала ей на прощание и вернулась в гостиную, где ее лорд и господин, сидя в грустном одиночестве, строил на столе карточный домик, доставая засаленные карты из потрепанной пачки, взявшейся неизвестно из какого хлама.
— Ну, наконец-то, — улыбнулась Харриет. — Все ушли. И мы теперь одни.
— Слава Богу, — все так же грустно ответил Питер.
— Да, я уже не могла больше этого выносить! А ты?
— Я тоже не мог… Я и сейчас этого не выношу.
Это прозвучало не грубо, скорее как-то устало и безнадежно.
— И я, — вздохнула Харриет.
Он не ответил, сосредоточившись на непослушной карте, то и дело соскальзывавшей с шаткой конструкции. Некоторое время она молча смотрела на него, потом подумала, что ему лучше сейчас побыть одному, и пошла наверх искать перо и бумагу. Самое время написать несколько строк старой графине.
Проходя мимо спальни Питера, она увидела, что там поработали на славу. На окнах висели шторы, на полу постелен ковер, на кровати — старинное тонкое покрывало ручной работы. Она несколько секунд постояла, думая, что бы все это могло значить. В ее собственной комнате волшебным образом исчезли все следы краткого пребывания мисс Твиттертон. Перина взбита, подушки разложены по местам, грелку внесли, на туалетном столике стройными рядами раскалены разнообразные баночки и бутылочки. Ящички и дверцы, которые выдвинул и раскрыл Кирк, заняли положенные им места. На подоконнике стоял огромный букет хризантем. Заботливая рука Бантера стерла малейшие воспоминания об ужасном происшествии и последовавшем за ним обыске. Она нашла то, что искала, и спустилась вниз. Карточный домик вырос до шестого этажа. Питер, обернувшись на звук ее шагов, неловко взмахнул рукой, и эфемерное строение рассыпалось. Он что-то пробормотал и упрямо начал его восстанавливать.
Харриет посмотрела на часы. Было почти пять, и она подумала, что пора пить чай. Догадливая миссис Руддл уже поставила чайник на плиту и начала что-то готовить. Харриет вернулась в гостиную, села к столу и начала писать письмо. Новости были не совсем такие, какие ожидала получить графиня. Но нужно было успеть сообщить ей обо всем, пока не разнюхали лондонские газеты. Было еще кое-что, что Харриет обязательно хотела обсудить с графиней. Она закончила первую страницу и подняла глаза. Питер хмурился. Дом на этот раз достиг четвертого этажа, но некоторые печальные признаки указывали на его скорую и неминуемую гибель. Харриет рассмеялась.
— Почему ты смеешься? — спросил Питер. Шаткое строение немедленно рассыпалось, и он сердито перемешал карты и отодвинул их в сторону. Его лицо неожиданно просветлело, и появилась знакомая улыбка.
— Я увидела нас с тобой со стороны, — оправдываясь, сказала Харриет. — Семейная пара, которая прожила вместе уже лет сорок. Это совсем не похоже на медовый месяц.
— Ты права! — виновато сказал он, потом встал и подошел к ней. — И мне кажется, — он внимательно посмотрел ей в глаза, — я веду себя, как настоящая деревенщина.
— Ты так думаешь? В таком случае, должна тебе сказать, что у тебя неверное представление о деревне. Ты просто не знаешь, с чего начать разговор.
Смех Харриет его успокоил.
— Я не думал, что все так получится, — запинаясь, начал он.
— Бедный, бедный Питер…
— Не смейся. Я так хотел, чтобы у тебя был чудесный медовый месяц…
Она дала ему возможность самому подыскать нужные слова, что он и сделал с поразительной быстротой:
— На самом деле, это все мое дурацкое тщеславие. Бери перо и записывай. «Его сиятельство находится во власти самых низменных чувств, вследствие чего Провидение теперь не на его стороне…»
— Мне так и написать твоей матери?
— Ты пишешь ей? О, Господи, я совершенно о ней забыл. Я тебе так благодарен. Моя бедная старенькая мама, все это ее ужасно расстроит. Она была так уверена, что когда ее белокурый мальчик женится, в его жизни наступит полное блаженство и счастье без конца. Аминь. Удивительно, как мало наши матери о нас знают.
