Павличенко слушала его внимательно. Говорил Алексей складно, грамматически правильно и даже остроумно. Свое повествование он закончил рассказом о выпускных экзаменах в Школе. Его приятель при сборке пистолета ТТ так разволновался, что потерял какую-то деталь. Пистолет он собрал, но тот более не разбирался и не стрелял. После длительных консультаций комиссия вынесла вердикт, что экзамен сдан: знание личного оружия налицо, а дальнейшее — не в ее компетенции.
Людмила улыбнулась. Холодный декабрьский вечер и нахмурившийся в предчувствии снегопада лес показались ей не такими уж мрачными. Далее они немного поговорили о второй роте. В середине дня Киценко получил приказ Петраша принять командование ею, и теперь обходил боевые рубежи вверенного ему подразделения. Настолько сложная ситуация со средним комсоставом сложилась в Севастополе, что лейтенанты стали командовать батальонами, младшие лейтенанты — ротами, старшие сержанты — взводами. Павличенко, предприняв небольшой экскурс в историю 54-го полка, с большой похвалой упомянула прежних своих начальников лейтенанта Василия Ковтуна и лейтенанта Андрея Воронина. Ничего не ответил ей Киценко. Не хотелось ему говорить о войне и смерти, беседуя с симпатичной девушкой.
Откуда было им знать, что этой декабрьской ночью немцы завершают подготовку ко второму штурму Севастополя, подвозя последние из 645 орудий полевой и 252 орудий противотанковой артиллерии. Кроме того, они уже расставили за нейтральной полосой 378 минометов разных калибров, и теперь на один километр фронта у них приходится 27 боевых стволов, а у русских — только 9. На штурмовку советских позиций собираются более двухсот бомбардировщиков и истребителей из их 4-го воздушного корпуса, а у наших есть всего девяносто самолетов.
За гребнями Мекензиевых гор, поросших кудрявыми лесами, строились в боевые порядки три германские пехотные дивизии: 22-я, 24-я и 132-я. Они должны ударить в стык между третьим и четвертым секторами севастопольской обороны, то есть на узком участке «хутор Мекензия — гора Азиз-Оба», чтобы прорваться через долину реки Бельбек, глубокий овраг у деревни Камышлы и железнодорожную станцию Мекензиевы горы к Северной стороне самой большой бухты Главной базы Черноморского флота. Если фашисты выйдут на ее берега, то городу, полностью окруженному с суши, не устоять. Подвоз подкреплений, оружия, боеприпасов, продовольствия тогда прекратится.
Генерал-полковник Эрих фон Манштейн уже доложил фюреру, что 21 декабря Севастополь будет взят и победоносные германские войска начнут наступление на Кавказ, к нефтяным промыслам. На идеально вычерченных немецких картах стрелы, обозначающие направление ударов, взрезали русскую оборону красиво и просто. Раскрашенные голубой краской воды Черного моря и извилистая линия южного побережья казались вполне доступными. Один решительный шаг — и Крым навсегда станет территорией Тысячелетнего рейха. Его переименуют в Готланд, а Севастополь сотрут с лица земли…
Ураганный орудийный и минометный огонь по позициям защитников города фашисты открыли в б часов утра 10 минут 17 декабря 1941 года. Длилась артподготовка недолго. После нее противник перешел в наступление по всему фронту, а его авиация начала бомбить, и наши боевые рубежи, и городские кварталы. Поначалу командование Севастопольского оборонительного района не могло понять, где будет нанесен главный удар. Но вскоре это выяснилось: в четвертом и третьем секторах, с севера и юга горы Яйла-Баш в направлении на южную оконечность Камышловского оврага.
Весь день на этом участке отбивались от наседавшего врага воинские части 25-й Чапаевской дивизии. Один раз немцы дошли до траншей второго батальона 287-го стрелкового полка. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. В ней отличился комсорг полка младший политрук Голубничий. Он заколол винтовкой со штыком шестерых гитлеровцев. Их атака захлебнулась, фашисты отступили, но вскоре получили подкрепление и опять полезли вперед. К полудню 17 декабря противник оттеснил наших солдат с северных склонов оврага к деревне Камышлы, расположенной на его дне. Вечером бойцы и командиры 287-го полка и соседнего с ними 2-го Перекопского полка морской пехоты отступили еще дальше, на южные склоны Камышловского оврага и там закрепились на позициях. Оторваться от фрицев им помогли артиллеристы 69-го артполка. Они стреляли из 76-мм орудий прямой наводкой, уничтожив 10 танков и много живой силы противника.
Эти яростные бои происходили примерно на километр левее от расположения 54-го полка. «Разинцы» тоже вели перестрелку, но такого отчаянного вражеского напора не испытывали. Правда, несколько раз пехотные цепи немцев выходили на нейтральную полосу, расчищенную здесь от кустарников и деревьев. Однако встреченные плотным пулеметным, автоматным и ружейным огнем, поддержанным минометами, залегали и затем откатывались назад.
Два дня гремела канонада на Мекензиевых горах. Опрокинуть фронт, добиться определяющего перевеса над защитниками Севастополя захватчикам не удавалось. Русские бросались в контратаки и отбивали обратно занятые германцами свои огневые рубежи.
На участке первого батальона 54-го полка утром 19 декабря было относительно тихо. Но вдруг фашисты начали интенсивный обстрел из пушек и минометов. Его пехотинцы переждали, забившись в «лисьи норы» — углубленные блиндажи с тремя накатами бревен наверху. Затем боевое охранение сообщило о появлении вражеской техники. На поляну, лязгая гусеницами, выползли самоходка «StuG III» с короткой, точно обрубленной пушкой, и бронетранспортер «Sd.Kfz.250/1», который непрерывно вел огонь из пулемета, установленного за броневым щитком на крыше кабины. Сразу за боевыми машинами двигалось около двух батальонов стрелков и автоматчиков. Самоходку взяла на прицел наша противотанковая батарея. Разделаться же с колесно-гусеничным бронетранспортером предстояло пехоте.
По плану комбата Дромина при общем наступлении немцев на позиции первого батальона бойцам снайперского взвода следовало находиться рядом с пулеметчиками и вместе с ними отбивать атаки противника. Старшему сержанту Павличенко, опять-таки по согласованию с лейтенантом, разрешалось уходить на скрытые, заранее подготовленные позиции на нейтральной полосе, чтобы из засады вести огонь по офицерам, унтер-офицерам, пулеметным гнездам и расчетам минометов.
В данный момент пулеметное гнездо само приближалось к Людмиле со скоростью примерно 25 км в час. Приземистая и не очень большая по размеру, весом почти в шесть тонн броневая машина «Sd.Kfz.250/1» бежевого цвета, раскрашенная коричневыми и зелеными пятнами, поворачивалась левым боком, непрерывно осыпая пулями пространство перед окопами первого батальона. На боку у нее отчетливо виднелся черно-белый крест и бортовой номер «323», что означало: 3-й бронетранспортер 2-го взвода 3-й роты. Расстояние сокращалось. Автомобиль подъезжал к давно пристрелянному ориентиру — низко обломанному стволу молодого вяза, и Людмила, прищурив левый глаз, заглянула в круглый окуляр оптического прицела ПЕ.
Ей предстояло в течение минуты решить задачку по баллистике.
Во-первых, бронетранспортер имел довольно высокие борта, и следовательно, головы пулеметчиков так бесстрашно работавших у MG-34, находились над землей на расстоянии более двух метров. Она же лежала в своем убежище прямо на земле, держа винтовку на небольшом бруствере. Между линией прицеливания и горизонтом оружия образовался угол в тридцать пять градусов, называемый «углом места цели», и сейчас он был положительным. Стало быть, прицел надо устанавливать с понижением.
Во-вторых, бронетранспортер передвигался. Это означало, что необходимо «упреждение». Снайперу нужно перемещать винтовку по направлению движения цели и впереди нее, соответственно ее скорости. Сосчитать «упреждение» на дистанции в 200 метров легко. Пуля из «трехлинейки» долетит до нее за 0,25 секунды. За это время немецкий броневик пройдет четыре метра. Применив в расчетах понятие «одной тысячной», Люда повернула боковой маховик на металлической трубке прицела на несколько делений и затем мягко нажала указательным пальцем на спусковой крючок.
На том стрельба из пулемета на «Sd.Kfz.250/1» закончилась.
Солдаты повалились на дно бронетранспортера. Каски их не спасли. Русские пули прилетели снизу и поразили их в глазницы. Очень глупо поступил унтер-офицер— командир экипажа броневика. Удивленный, он поднялся из кабины в кузов, чтобы посмотреть, отчего замолчал пулемет. Ведь стрельбу противник вел только с фронта, а спереди машину защищали броневые листы толщиной около полутора сантиметров. Подумать о снайпере он не успел: пуля пробила ему висок. Но те, кто внимательно наблюдал за этой атакой с командного пункта разведывательного батальона, догадались.
Буквально через минуту на рощицу, где находилась Людмила, обрушились залпы немецких минометов «Gr.W» калибра 81 мм. Запасное, более глубокое и хорошо оборудованное укрытие у нее тут было. Трижды перекатившись через левый бок, она почти добралась до него. Однако не мина, а тяжелый снаряд вдруг разорвал воздух, поднял вверх комья земли, ветки, обломки деревьев, опавшую листву. Словно горячая лапа огромного зверя толкнула ее в плечо, а острая боль лишила сознания.
