Эту самую первую нашу ночь на крымской земле я запомню навсегда. Десант, штурм, освобождение рабов — всё это памятно, но почему‑то особо запомнился утренний бой. Караимы контратаковали наши оборонительные позиции в утренних сумерках, когда нападения мы уже и не ожидали. Ох, и терпеливые же они, черти, оказались — ползли к нам полночи, да так аккуратно, что ни одной растяжки не потревожили. Однако у кого‑то из них не выдержали нервы, и с истошным криком «Алла!» один из молодых вражеских бойцов вскочил метрах в двадцати от нашего боевого охранения. Можно сказать, что эта несдержанность одного бойца ополовинила шансы на удачный исход боя для всего отряда караимов. Для нас — совершенно наоборот.
Воины в боевом охранении у нас все как на подбор ветераны, жизнью битые, что к чему, раздумывать не стали, а из всех стволов накрыли склон горы. Они молотили из всего, что у них имелось, а имелось у пятерых парней совсем немало: один ПКМ, один «Печенег», три «калаша» и гранат десятка два. Огненные смерчи понеслись от их окопчика, и воины караимов, понимавшие, что таиться уже смысла нет, вскакивали и тут же падали под этим смертельным огнём. Сразу же наше охранение поддержали другие боевые дозоры, а спустя всего несколько секунд и мы, все остальные бойцы, принимавшие участие в десанте. Взвились в небеса драгоценные осветительные ракеты, имевшиеся только у командиров рот, горный склон осветился бледным и несколько призрачным светом, и мы смогли увидеть нашего противника. По горе ползли не сотни, а как минимум пара тысяч людей.
Наш огонь останавливает всю эту массу вражеских бойцов, они стреляют нам в ответ, но в какой‑то момент бой несколько затихает. Мы перезаряжаем оружие, а со стороны противника разносится громкий и уверенный протяжный голос:
— Ал‑лах ак‑бар!
Видимо, это местный боевой клич, причём психологически очень сильный. Все как один ещё секунду назад прятавшиеся от наших выстрелов караимы встают и устремляются на решительный штурм. Сейчас атакующие нас враги не были людьми, это была единая масса живых организмов, ведомых только инстинктом.
— Огонь! — выкрикнул наш комбат, и всё, что только могло стрелять, вновь исторгло из себя смертельный огонь, который и потушил вражеский атакующий порыв.
Противник откатился от наших позиций, а кто‑то из офицеров морской пехоты в первых лучах солнца вышел на склон и прокричал вслед караимам:
— Мы — русские и потому победим!
«Надо же, — мелькнула у меня мысль, — сколько лет прошло, а слова Александра Васильевича Суворова до сих пор люди помнят. Раз так, значит, есть ещё реальный шанс на возрождение».
Глава 13. Караимский Имамат. Крым. 02.12.2057
Начало декабря, холодно, сыро, сверху капают крупные дождевые капли, а рваный камуфляж не греет ничуть. Мне вспомнились пленники, которых мы освободили на Инкерманских высотах, измождённые, грязные, многие покалечены, и особенно меня тогда поразили люди, сидевшие в зинданах, земляных ямах, вырытых в грунте на три‑четыре метра. Худые заросшие лица, выбитые зубы и испуганные взгляды уже не людей, а затравленных животных. Каждый из них просидел в зиндане не менее трёх месяцев, и эти месяцы заточения, пыток и издевательств сломали их. Кто же тогда знал, что и я могу оказаться в таком же положении, что и они. Однако, как я попал в зиндан к караимам, отдельная история.
Закрепились мы на горе, которую отбили у местных боевиков, плотно и с прицелом на то, что, возможно, нам придётся зимовать в Крыму. Все окрестные высоты за неделю превратили в мощный укрепрайон — доты, дзоты, окопы полного профиля, выдолбленные в неподатливом скальном грунте, и бетонные блоки. В радиусе полукилометра вырубили всю «зелёнку», а подходы заминировали многочисленными растяжками — уж с чем, а с гранатами проблем не было.
Крымчаки несколько раз пытались атаковать нас и проводить ночные диверсии, но мы были начеку, и каждый раз, неся солидные потери, они откатывались обратно в лес. Впрочем, каждое нападение противника все бойцы нашего Экспедиционного крымского корпуса, как нас обозвали столичные отцы‑командиры, воспринимали не как напряг, а как долгожданный отдых от работ по расчистке развалин. В самом деле, каждодневное разгребание кирпичей, камня, щебня, земли и ила очень утомляет. Воевать, ну честное слово, всё же легче или, правильней будет сказать, привычней.
За работой и боестолкновениями с противником пролетел весь октябрь, и мы нашли то, что искали. Докопались всё же до оружейных складов, на которые, как я понял из разговора наших командиров, в конце девяностых свозили вооружение из арсеналов списанных кораблей КЧФ. Затем что‑то разграбили в Эпоху Хаоса, а остальное при взрыве, разрушившем город‑герой Севастополь, было погребено под мусором, в который было всё обращено мощнейшей ударной волной. После этого поверх горы прошлись морские волны, сильное цунами — и никаких складов не осталось, а посторонний человек, не знавший, что здесь находилось ранее, никак не мог предположить, что под несколькими метрами камня и мусора находится вполне рабочее вооружение.
Караимы, которые уже подмяли под себя большую часть Крымского полуострова, нашли тех, кто знал, что искать и где, и нам просто повезло, что несколько людей смогли сбежать с расчистки развалин. И ещё повезло, что нашего здесь появления никто не ждал, и мы смогли с малыми для себя потерями занять необходимую высоту.
В общем, весь верхний слой горы был уже до нас расчищен, а мы вместе с бывшими рабами только довершили сей титанический труд и обнаружили остатки тех самых складов, где хранилось вооружение. Надо сказать, что было его очень даже немало. Самой первой находкой были АГС‑17, около трёхсот штук, из них в рабочем состоянии — более половины. Одно это уже неплохо окупало наш рейд, если смотреть на него с экономической точки зрения. Дальше — больше: РПГ‑7, почти полтысячи единиц, автоматы АПС‑55 (автомат подводный специальный) — триста штук, пистолет СПП‑1 (специальный подводный пистолет) — четыреста штук и даже карабины КС‑23 в количестве двадцати штук. Это то, что касается редких видов вооружения, которые я ранее не видел или только мельком где‑то замечал. Остальное, то есть автоматы АКМ, АКС, АКС‑74У, карабины СКС, пистолеты Макарова и Стечкина, снайперские винтовки Драгунова, пулемёты ПК, ПКМ и РПК исчислялись не сотнями, а тысячами штук. Многое было испорчено взрывами, водой, сыростью, но уцелело ещё больше.
Конвейер по «прихватизации» древнего наследия работал чётко: сапёры проверяли остатки склада, мы вынимали оружие, а работяги грузили его на корабли нашей эскадры. Мы забрали всё, что представляло интерес для нашей Конфедерации, и началась эвакуация бывших рабов и боевых подразделений на Большую землю. Верховный Главнокомандующий решил, что держать базу в этих местах — сплошное разорение для бюджета государства, и нас должны были перебросить в Керчь, где сейчас закреплялся Третий гвардейский батальон морской пехоты и строилась полноценная крепость. Именно она становилась форпостом нашего государства на Крымском полуострове, и именно из неё планировалось начать весеннее наступление на ещё не окрепший Караимский Имамат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});