– Что, Шейла?
Темную комнату насквозь пропитала тишина. Присмотревшись, он увидел, что дверь детской открыта, а возле его ног валяется плюшевый медвежонок. Джордан поднял игрушку и начал машинально поглаживать уютного зверя, ожидая, что скажет Шейла.
– Пожалуйста, не бросай меня никогда. Сердце его вновь сжалось от боли. Мгновение он смотрел на нее, вновь думая о том, можно ли ее любить, или хотя бы относиться к ней с пониманием и нежностью. Но ответ был ему ясен заранее, и его охватило ощущение безысходности.
– Ох, Шейла, Шейла, – прошептал он. – Я ужасно виноват перед тобой, ты этого не заслуживаешь.
Она долго смотрела на него сквозь слезы, а потом ответила:
– Так же как и ты.
Признание камнем придавило их обоих. Шейла, отвернувшись к стене, жалобно всхлипывала, и Джордан, приблизившись к ней, все же решился ее обнять. Сперва она хотела его оттолкнуть, но затем повернулась к нему лицом и обвила его руками за шею. Он поглаживал ее по плечу, сам не понимая, как можно сидеть вот так с ней рядом, не чувствуя совсем ничего, подобно истукану, и ненавидеть себя за черствость, а ее за то, что сделала его таким.
В конце концов она отпустила его, впав в тревожную дремоту, и он тихо ушел к себе, по-прежнему не выпуская из рук сынишкиного медвежонка. Джордан плотно закрыл дверь своей комнаты, включил свет и, посадив мишку на ночной столик, почувствовал облегчение. Ночные скандалы стали слишком частыми, и он ужасно от них устал. Самое страшное, что Шейла потом почти ничего не помнила или помнила лишь отдельные эпизоды, и очередная омерзительная сцена в точности повторяла предыдущую.
Достав из кармана бумажник и ключи, он положил их на секретер, как делал всегда, перед тем как лечь спать, потом так резко сбросил ботинки, что они отлетели в угол, повесил пиджак на спинку стула, рывком расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, сняв ее через голову, кинул на пол.
Джордан потер усталые глаза и уже хотел забраться в постель, но вдруг снова что-то вспомнил. Он сходил за бумажником и, взяв его, тщательно обыскал все три отделения, пока не нашел то, что ему было нужно. Помятый маленький клочок газеты запрятался за библиотечное удостоверение. Рядом лежала небольшая пожелтевшая фотография, сделанная когда-то во время карнавала. Бережно достав и то и другое, он перечитал заметку, которую спрятал семь лет назад.
Пробежав глазами знакомые строки несколько раз, он медленно, будто совершая ритуальное действо, свернул ее в маленький плотный комок и, прицелившись, бросил в мусорную корзину.
Прощайте воспоминания, – произнес он вслух и заставил себя взглянуть на фотографию.
На него смотрела Натали Парнелл, Снялись они в день, когда сдали экзамен по адвокатуре. Натали нарочно изобразила на лице глупую улыбку, и он грустно усмехнулся.
Джордану хотелось узнать, что будет, если он покажет ей эту фотографию теперь. Вспомнит ли она тот день? А если да, то кинется ли к нему на шею? С этими мыслями он и заснул, и всю ночь ему снилось, что возле него лежит Натали, и он всей душой желал лишь – одного никогда не проснуться.
18
Франческа держала в руке вырезанный из журнала портрет очень странного человека, а Натали вглядывалась в него, напряженно думая.
– Только не говори ничего. Мне кажется, я видела его совсем недавно. Это вице-президент Соединенных Штатов.
Франческа, рассмеявшись, взглянула на портрет еще раз.
– Он смахивает на моего последнего мужа, Эрни.
Доктор Парат улыбнулся ей, а Натали была явно заинтригована.
– Может, он мой последний ухажер, тот с кем я попала вместе в катастрофу? Но, если это он, то я, должно быть, уже никогда ничего не вспомню.
Франческа похлопала ее по коленке.
– Нет, глупышка, это Пи-Ви Херманн.
Натали недоуменно пожала плечами. Она утомилась, больше часа разглядывая лица последних знаменитостей. Парат закрыл иллюстрированный журнал.
– Я думаю, на сегодня интеллектуальной разминки достаточно, можно переходить к физической.
Натали недовольно насупилась. Почему-то физиотерапия представлялась ей чем-то похожей на средневековые пытки.
– Не убеждена, что мне очень хочется. – Она поежилась и низко опустила голову. Собственное бессилие было ей ненавистно, но вид противных пластин, проводов, кнопок внушал непреодолимое отвращение.
– Когда-то же надо начать, – сказал Парат дружелюбно, но стальные нотки в его голосе не оставляли ни малейших сомнений относительно его решимости. Он умел быть обходительным, но, когда было надо, мог сделать так, чтобы его слушались беспрекословно. Натали кисловато улыбнулась и кивнула в знак согласия.
– Можно я пойду с тобой? – попросила Франческа.
Ни в коем случае, – ни секунды не раздумывая, ответила Натали.
Ну, не артачься, возьми меня для храбрости, я не упаду в обморок, честное слово.
Я куда больше боюсь, что ты будешь смеяться.
Франческа весело подмигнула ей.
Ни в коем случае, детка. Честное благородное.
Ну ладно, договорились.
Через несколько минут они уже входили в странное, напоминавшее гимнастический зал помещение, вдоль стен которого протянулись параллельные брусья, а посередине стояли загадочные приспособления, вполне оправдавшие ее самые худшие опасения. Натали, лишь мельком взглянув на все это, решительно отрезала:
– Ни за что.
– Ничего, – успокоил ее доктор, – мы будем привыкать постепенно. – И на его лице появилась хорошо заученная улыбка.
Натали была ужасно недовольна, но Парат захохотал, и она немного успокоилась.
– Дайте мне передышку, – попросила она.
– А я и собирался, – ответил он, подходя к вмонтированному в стену телевизору. Он включил его, и, к своему удивлению, Натали увидела видеозапись упражнений, выполняемых под громкую рок-музыку. Дверь открылась, и в зал почти вбежала шустрая, симпатичная с виду девушка в белом халате.
– А, вы как раз вовремя, меня зовут Лесли Смит, и я буду с вами работать. Давайте без церемоний, если вы не против? Я – Лесли, а ты – Натали, обычно это помогает.
Натали постаралась произнести слова приветствия как можно радушнее, но, видимо, у нее получилось не очень убедительно.
Лесли Смит рассмеялась.
– Я понимаю, что ты не горишь желанием заниматься здесь, – сказала она спокойно и уверенно, – но поверь, многие приспособления очень скоро станут твоими лучшими друзьями.
Натали выразительно закатила глаза. Лесли жестом попросила доктора удалиться. Он понял намек и исчез за двойными дверями, оставив Натали наедине с Франческой и физиотерапевтом. Натали чуть снова не впала в панику, но Лесли не спускала с нее глаз.
– Я представляю, как ты себя сейчас чувствуешь, – произнесла она, – но это обязательно пройдет, и ты поймешь, что твои успехи в этом зале позволяют тебе снова стать уверенной в себе, поверить в свои силы.
