Муравскому запал в душу такой инцидент. В конце мая 1972 года его дочь закончила школу. По этому случаю он повел девочку в ДЛТ и купил ей велосипед. С новеньким велосипедом они направились к выходу и на улице Желябова (ныне Большая Конюшенная) нос к носу столкнулись с балериной Галиной Рогозиной, женой Валерия. Женщина рассказала им, что того посадили в следственный изолятор КГБ, расположенный на улице Каляева. Это произошло не потому, что актер сделал что-то плохое, а потому, что окна его квартиры выходили на Московский проспект!
Дело в том, что в конце мая 1972 года в Ленинград впервые прилетал президент США – это был Ричард Никсон. Кортеж высокого гостя должен был проследовать из аэропорта по Московскому проспекту, с которого на всякий случай убрали наименее благонадежных. Валерия Панова, например.
Муравский описывал довольно тесные приятельские отношения между Пановым и Высоцким. При этом в июне 1972 года, когда Высоцкий с Театром на Таганке приехал на гастроли в Ленинград, а Панов, выбравшись из кагэбэшного СИЗО, паковал чемоданы и добивался разрешения на отъезд, они общались не лично, а через Муравского. По словам Валентина Тихоновича, Высоцкий и Панов надиктовывали на бобинные магнитофоны послания друг другу, а тот их передавал.
Валентин Муравский утверждает, что Валерий Панов таким образом ограждал Высоцкого от возможных неприятностей, а Высоцкий якобы не стремился к личному общению не из-за опасений репрессий, а из-за принципиально негативного отношения к людям, которые покидают Родину.
Не берусь судить, но мне кажется, что для Высоцкого на первом месте были человеческие отношения, а не политические взгляды тех, с кем он эти отношения поддерживал. Впрочем, рассуждать об этой переписке можно лишь в одном случае – если прослушать ее. У меня не было такой возможности.
В любом случае, в чем-то байка о том, как Высоцкий помогал Панову деньгами, мне кажется похожей на правду. Ведь в 1972 году Валерий Панов и Галина Рогозина лишились работы – их уволили из театра как «изменников Родины». Поэтому финансовая помощь для Панова могла бы оказаться совсем не лишней. Тем более что в таком «подвешенном» состоянии этой паре пришлось провести около двух лет – они сумели выбраться из СССР только в 1974-м.
Еще Валентин Муравский рассказывал, как Валерий Панов неоднократно просил Высоцкого написать песню про балет – но не сложилось. Нет у Высоцкого такой песни.
* * *
Сегодня про Лию Панову, жену Валерия, можно прочитать в «Википедии»:
«Лия Петровна Панова – заслуженный тренер России, танцовщица балета. Солировала в Мариинском театре, входила в состав балетной труппы театра и часто танцевала в паре со своим мужем Пановым Валерием. Мать рок-певца Панова Андрея Валерьевича.
Уйдя из театра, занималась хореографией со звездами сборной по фигурному катанию: с Ириной Родниной, Алексеем Улановым, Сергеем Четверухиным, Волковым. Считается одним из лучших хореографов города по спортивной гимнастике.
Работала в балетной труппе Мариинского театра. Будучи заслуженным тренером России, работала хореографом в ДОД СДЮСШОР № 1 Центрального района Петербурга в отделении спортивной гимнастики…»
С Лией Петровной я познакомился также благодаря Валентину Муравскому. Она добавила несколько очень интересных, как мне кажется, нюансов к ленинградской биографии Высоцкого.
Во-первых, Лия Петровна рассказала о том, что происходило после «Дон Кихота», на который любившая балет Марина Влади уговорила Высоцкого сводить ее и на котором Виктор Моторин следил за ними с помощью театрального бинокля.
В тот вечер Высоцкий с Влади поехали ужинать к Пановым (это был 1968 год, Лия и Валерий еще были вместе), где произошел инцидент, который мне показался интересным, – во всяком случае, ничего подобного никто другой мне никогда не рассказывал.
После ужина Марина Влади общалась с Валерием Пановым, балетными достижениями которого она, по словам Лии Петровны, восхищалась. А Высоцкий совершенно неожиданно для Пановой попросил ее показать сына Андрея – тот был совсем маленьким и к тому моменту давно спал у себя в кроватке. Лия Петровна рассказала мне, как подвела Высоцкого к ребенку и, пока тот смотрел на малыша, с интересом наблюдала за самим Высоцким.
– Весь вечер Володя вел себя довольно сдержанно – все крутилось вокруг Марины, которая недавно снялась в «Колдунье» и была в Советском Союзе невероятно популярна, – сказала Лия Панова. – Но, когда он подошел к кроватке Андрея, то резко изменился. В его глазах появились тепло и грусть. Мне показалось, что он очень переживал разрыв с собственными детьми из-за знакомства с Мариной…
На следующий день вечером Лия и Валерий Пановы провожали Высоцкого с Влади, уезжавших на поезде в Москву. Все выглядело лучшим образом: цветы, конфеты, шампанское. Уже в купе Марина, по словам Лии Петровны, демонстрировала фотографии своих сыновей и с чисто женской гордостью о них рассказывала: мол, этот от одного мужа, этот от другого. Разговор каким-то образом перешел на грустное: оба бывших мужа умерли, поэтому, якобы сказала Марина Влади, она не хочет больше детей, потому что боится, что и следующий муж умрет, а ребенок вновь окажется без отца.
В этот момент Высоцкий вышел из купе и молча остановился у окна в коридоре. Лия Петровна оставила Марину с Валерием и вышла следом. Она поняла, что Высоцкий вновь вспомнил о своих детях.
Заговорили про балет. Лия Панова прекрасно поняла, что Высоцкий к этому виду искусства равнодушен и идет на поводу интересов Марины Влади. Но ей удалось отвлечь его от грустных мыслей, после чего она услышала первый и единственный за все время их знакомства комплимент:
– Очень жаль, – якобы сказал Высоцкий, – что я не видел вас в «Болеро». Я очень люблю музыку Равеля…
В этой фразе нет ничего особенного, если не знать: главную роль в «Болеро» Лия Панова считала своим лучшим на то время достижением.
Когда поезду настало время трогаться, Высоцкий, по словам Лии Петровны, впервые ее поцеловал – до того он держал себя замкнуто, хотя у актеров целоваться принято. Лия Панова заметила, что поцелуй был не формальным, а теплым, по-дружески нежным. Балерине показалось, что Высоцкий ей очень благодарен…
В первый раз мы с Лией Петровной встретились в 1990 году. Это была красивая, хотя уже не молодая женщина, у нее рос талантливый сын Андрей, который с приятелями создал музыкальную рок-руппу. Это был сын Валерия Панова, так и не вернувшегося в Россию, хотя в ней многое изменилось.
Лет 15 спустя я вновь встретился с Лией Пановой – собирался опубликовать кое-что из своих архивов в газете «Ваш тайный советник» (ее выпускало Агентство журналистских расследований). Передо мной была несчастная пожилая женщина, которая могла говорить лишь об одном: из-за трагического стечения обстоятельств во время болезни умер ее сын, и она осталась совершенно одна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
