Лет 15 спустя я вновь встретился с Лией Пановой – собирался опубликовать кое-что из своих архивов в газете «Ваш тайный советник» (ее выпускало Агентство журналистских расследований). Передо мной была несчастная пожилая женщина, которая могла говорить лишь об одном: из-за трагического стечения обстоятельств во время болезни умер ее сын, и она осталась совершенно одна.
Валерий Панов, по словам Лии Петровны, на похороны не приехал.
* * *
Про крайне замкнутую, нарочито скромную манеру Высоцкого держаться в присутствии Марины Влади рассказывала мне и известная певица Людмила Зыкина. Впрочем, я не успел узнать у нее, с чем, по ее мнению, это могло быть связано, – наша встреча длилась всего 15 минут, потом ей надо было выходить на сцену.
Великая русская певица не смогла добавить ни одного нового штриха к ленинградской биографии Высоцкого, но мне все равно представляется интересной короткая встреча с нею.
Мы познакомились 25 мая 1990 года, если не ошибаюсь, за несколько десятков минут до начала ее сольного выступления в концертном зале «Октябрьский» в Ленинграде. На тот момент Людмила Георгиевна уже имела все мыслимые регалии, которыми может обладать человек, являющийся звездой эстрады на протяжении нескольких десятилетий: народная артистка СССР, Герой Социалистического Труда, основатель и руководитель ансамбля «Россия» – этот список можно продолжить.
Так вот, я зашел за кулисы и потом в гримерку к Людмиле Георгиевне, когда до концерта оставалось минут 15–20. Ко мне сразу метнулись несколько человек с написанной на лицах решимостью оградить певицу от нежелательного посетителя. Но Людмила Георгиевна сделала небрежный жест рукой, и я оказался перед ней на кем-то пододвинутом стуле. Она даже не спросила, кто я и кого представляю, когда услышала, что я хочу поговорить с нею про Высоцкого. Таким образом, я совершенно неожиданно для себя услышал историю про неспетую песню.
Высоцкий на сцене ВАМИ. Фото Орика Грязнова
Эдуард Крейнин представляет зрителям Высоцкого перед концертом. Фото Орика Грязнова
По словам Людмилы Зыкиной, с Высоцким она была знакома довольно давно: во-первых, потому, что они входили в одну московскую тусовку (она, естественно, это слово не употребляла и говорила про общий круг знакомых), во-вторых, потому, что их дачи располагались по соседству. Но заинтересовавшая меня история произошла не в Москве и не в Подмосковье, а в Югославии на квартире советского посла.
Каким-то образом (каким – Людмила Георгиевна по прошествии лет не вспомнила) в этой квартире, кроме самого посла, собралась довольно большая компания, в которой, в частности, неожиданно друг для друга оказались Людмила Зыкина и Владимир Высоцкий с Мариной Влади. Встреча, по словам Людмилы Зыкиной, носила совсем не официальный характер – люди просто сидели за столом, ели-пили и пели песни, в соответствии с традициями русского застолья.
Людмила Георгиевна сказала мне, что она не помнит, что именно они пели, – но пели втроем, а Высоцкий еще и аккомпанировал на гитаре. Пели в том числе песни Высоцкого. И якобы там Высоцкий рассказал Людмиле Георгиевне про недавно написанную им песню «Как по Волге-матушке», которую ему бы хотелось, чтобы Людмила Георгиевна включила в свой репертуар. Как я понял со слов певицы, Высоцкий тогда спел эту песню, Людмиле Георгиевне она понравилась, и она попросила, чтобы он прислал ей ноты и текст. Она собиралась разучить песню и включить ее в свой репертуар.
Но Высоцкий, по словам певицы, так ничего и не прислал ей.
Секретные гонорары
Сотрудники одного ленинградского НИИ помогали Высоцкому заработать
Высоцкий был совсем не таким бескорыстным человеком, каким часто пытаются представить его многие «вспоминатели». Во-первых, ему, как любому нормальному человеку, нужны были деньги, а во-вторых, он, думается, прекрасно понимал: его талант позволяет очень хорошо зарабатывать.
В Ленинграде я нашел группу людей, которые целенаправленно помогали поэту поправлять свое материальное положение.
Трудно отказываться от собственных привычек. Особенно если это касается привычек мировоззренческих. Так, за долгие годы сбора информации о ленинградской биографии Владимира Высоцкого я почти ни разу не столкнулся с попытками моих собеседников скрыть свое участие в тех или иных событиях, связанных с деятельностью Высоцкого в нашем городе. Но часто люди почему-то просили меня выключить диктофон, чтобы рассказать, какие гонорары Высоцкий просил за свои концерты или сколько он выпил перед тем, как выйти на сцену. Интересно, что перед рассказами про выпивку меня просили выключить диктофон намного чаще, чем перед рассказами про гонорары. Хотя, с точки зрения формальной логики, стакан коньяка перед концертом уголовно не наказуем, а оплата этого концерта наличными – преступление как по советским, так и по российским законам.
Но мои собеседники вовсе не выглядели напуганными – как минимум, потому, что сбором фактов ленинградской биографии Владимира Высоцкого я занимался с 1987 года – за экономические преступления, совершенные в 60 – 70-х, тогда уже «посадить» не могли. Нет, эти люди не боялись репрессий, они просили меня выключить диктофон, переходили на шепот, предлагали продолжить разговор на улице, где точно не прослушивают, потому что опасались оказаться разрушителями стереотипов.
Видимо, люди слишком привыкли к максимализму в оценке известных персон, привыкли делить мир вокруг себя на черное и белое.
В конце 80-х уже было можно говорить обо всем, «запрещенные» кумиры стали доступными и легальными – стало модно их хвалить вслух. Но ругать их в 1987-м казалось столь же невообразимым, как хвалить за 10 лет до того.
Раньше Высоцкого не рекомендовалось хвалить, и легально, под аудиозапись, большинство старалось это не делать. Потом началась перестройка, и в фаворе оказались люди, хвалившие тех, кого раньше хвалить не рекомендовалось. Но привычки остались неизменными: стараться не выделяться из общепринятой информационной тенденции. Те, кто в 70-х опасались рассказывать про Высоцкого хорошее под магнитофон, в 80-е опасались говорить про него что-то неприглядное (вернее, не одобряемое большинством).
Сейчас, конечно, ситуация изменилась. Люди привыкли к свободе слова, в связи с чем отношение к этому слову, опубликованному в журнале или в газете, стало объективно критическим. Тем более что высказываться резко про популярных персон стало престижным – некоторые умудряются только на таких высказываниях делать себе карьеру. И теперь, как мне кажется, люди готовы воспринимать того же Высоцкого разным – со всеми его человеческими недостками – живым, каким он был на самом деле. Безотносительно к творчеству, которое есть результат данных природой способностей, а не человеческих качеств.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
