чтение лекций о вреде алкоголя. Вместо этого она подозвала официанта, попросила его принести аспирин, крепкий кофе, литр воды и тарелку каши. Я скривилась.
– Тебе надо поесть, – безапелляционным тоном заявила мама.
Пока мы ждали еду, она тихим голосом, не отдающимся в голове ударами кувалды, рассказывала их с папой новости о работе и походе в гости к друзьям. Я была безмерно благодарна ей за такую чуткость.
Надо признать, что после кофе, аспирина, завтрака и переодевания кофты в туалете я почувствовала себя почти приличной женщиной.
– Итак, что случилось? – поинтересовалась мама, когда я немного пришла в себя.
– Я просто вчера немного перебрала. Пошла в бар после работы, выпила текилы, познакомилась с компанией, потом мы танцевали…
– Алеш. – Она нежно взяла меня за руку и посмотрела в глаза так искренне, что внутри у меня все сжалось от стыда. – Я не буду тебя допрашивать, но мне кажется, ты чего-то не договариваешь. У тебя все нормально?
Итак, все ли у меня нормально, давайте посмотрим. Я одинокая тридцатилетняя женщина, которая собирается проходить психотерапию, чтобы преодолеть страх серьезных отношений. И у меня, судя по всему, проблемы с алкоголем. Осталось только завести несколько котов и дождаться, что они съедят меня, пока я отсыпаюсь после очередного похода в бар.
– Нет, мам, у меня не все нормально, – честно ответила я. – Но я, кажется, впервые в жизни хочу что-то с этим сделать. Я устала бегать от своих проблем.
Она посмотрела на меня долгим проницательным взглядом близкого, родного человека, который слышит не только слова, которые ты говоришь, но и все, что за ними кроется. И ответила:
– Наконец-то.
2003
В дверь постучали. Я проигнорировала стук, продолжая лежать на боку и пялиться в стену.
– Алеш, можно войти?
Мамин голос звучал жалостливо. Я подавила желание ответить. Если долго молчать, она подумает, что я сплю, и уйдет.
Но дверь, вопреки моим ожиданиям, отворилась. Я услышала мамины шаги за спиной, а потом почувствовала, как диван прогнулся, – она села рядом и нежно погладила меня по голове. Я зажмурилась, сдерживая слезы. Не хотелось бы рыдать при маме.
– Просто хочу сказать, что я рядом, если ты захочешь поговорить, – ласково произнесла мама. – Я могу помочь тебе советом.
– Каким советом? – взорвалась я и резко села, сбрасывая ее руку с себя. – Как ты можешь мне помочь?
– Поверь мне, я тоже через такое проходила. – Мама едва заметно улыбнулась одними уголками губ.
– Вряд ли.
– Большинство людей прошло через это, и большинство из них потом снова влюбились, обзавелись семьями и детьми. Все это пройдет, дорогая.
– Нет! – выкрикнула я. – Не пройдет! Я думала, что мне будет легче, если я разозлюсь, но мне не легче!
В этот момент я разразилась рыданиями. Мама обняла меня, я уткнулась ей в плечо, икая и размазывая слезы по ее джемперу. Надо отдать должное – она не стала задавать никаких вопросов. Видимо, решила, что если я захочу, то сама все расскажу.
Мы сидели так долго. Я плакала и плакала, пока не почувствовала, что слез больше не осталось. Я еще немного посидела, уткнувшись в мамино плечо, потом подняла опухшее от слез лицо и посмотрела на нее с немой мольбой. Мама положила ладони мне на щеки и сказала:
– Алеш, это больно. Почувствуй эту боль, проживи ее, запомни. Она станет частью тебя, сделает тебя лучше и мудрее.
– Как боль может сделать меня лучше? – просипела я.
– Очень просто. Каждый день тебе будет становиться легче, и однажды ты сможешь сказать: «Я это пережила». И вся эта история превратится в твой опыт, которым ты будешь пользоваться до конца жизни. А жизнь твоя только начинается, девочка моя любимая. Впереди еще столько всего интересного, столько счастливых моментов. И ты научишься ценить их еще больше, когда все это останется позади.
2017
Остаток выходных я провела дома. Выходить никуда не хотелось, и я решила использовать возможность побыть наедине с собой и все хорошенько обдумать. В субботу вечером, после двухчасовой ванны, увлажняющей маски и скраба, я окончательно пришла в себя.
Теперь я выглядела как человек, а не как помятая, криво сшитая мягкая игрушка. Я сидела на кухне с чашкой ромашкового чая (да-да! Алкоголь – это не все, что я пью!), когда телефон запищал. На экране висело сообщение от Андрея:
Как ты себя чувствуешь?
Я вздрогнула, потому что, могу поклясться, снова почувствовала, что он проявляет обо мне заботу!
Скажем так: если бы ты написал мне утром, я бы ответила нецензурно. Но сейчас мне лучше.
Я рад☺
Я попыталась восстановить в памяти события предыдущего вечера. Несмотря на пол-литра текилы, помнила я все довольно-таки неплохо. Лучше бы все было наоборот! Каждый раз, когда мне кажется, что пасть ниже в глазах Андрея уже просто невозможно, мне удается выставить себя еще большей дурой. Как будто я пытаюсь побить рекорд в каких-то извращенных Олимпийских играх. И мне, черт возьми, это удается!
Застеснялась и сбежала при первой встрече? Кажется, у кого-то проблемы в общении с мужчинами. Чуть не провалилась под землю от стыда на свадьбе после импровизированного поцелуя и потом снова сбежала? Отлично, кажется, она сама не знает, чего хочет. Можно было бы на этом остановиться, да? Но вместо этого я представила Андрея в ресторане своим братом, после чего целовалась с ним в закутке кинотеатра и снова сделала ноги. Тут уже попахивает серьезным психическим расстройством. Остановись, Алена! Но нет, она только начала! На дне рождения я затащила Андрея в постель, использовала его самым грязным образом, после чего меня вырвало (о господи!), я обозвала его импотентом и выставила полуголого в коридор. Вроде бы сильнее опозориться просто невозможно, да? Она уже показала все свои темные стороны. Даже не так. Она показала, что целиком состоит только из темных сторон. Как черная дыра. Окончательно
