Любой опытный мечник-фехтовальщик сразу брак или недоделку почует. Не так поют, не так рубят — вроде и движения ими правильные делаешь, и силу прикладываешь, а в бою толку чуть…
— Ничего, будет то что надо, — признаться, Ларка делал братники как для себя. Словно для себя, если б он ростом и руками был как госпожа майорша — и никак иначе. И если душа кузнеца во время работы поёт, значит и воин то ощутит… а уж комендантша рожей и фигурой не очень-то вышла, значит чин и дворянский титул выслужила не одним местом, а за реальные заслуги.
Левым клинком водяница с каким-то сипением поперхнулась.
— Что-то не то в нём, — неохотно булькнула она и брезгливо швырнула поковку едва Ларке не в лицо.
Вот уж характерец! Недаром они и форму предпочитают почти женскую, да и все владеющие Силой признавали — что-то такое неистребимо бабье в повадках духов воды есть. Обволочь собою, поглотить в себя… Ларка пристально осмотрел, вчувствовался в поковку и вздохнул. Ну точно, железо в одном месте недоковано. А значит, надо переделывать…
Над крепостью и сонно умолкшим городишкой уже давно высыпали звёзды. Разноцветные и шалые, они перемигивались, болтали меж собою на неслышном и неведомом языке. И вообще, вели себя невообразимо нахально.
Ларка вышел на крыльцо домика, неловко хлопнув дверью. Покорно дожидающийся у бабулиной лавочки дух обрадованно встрепенулся — в руке человека виднелся пакет с тем, вкуснее чего не бывает в целом мире. Красная ртуть!
— На, держи — заслужил, — парень с лёгкой улыбкой на вспотевшем лице смотрел, как сгусток огня с вожделением принюхался к небольшому свёртку, а потом вместе с ним втянулся в щели меж вымостивших двор камней. На радостях даже поблагодарить забыл…
— Я такую дрянь всё равно не ем, — меланхолично отозвалась вольготно разлёгшаяся в ведре водяница, которая с небывалым комфортом и почётом прибыла сюда в руке человека, а потому до сих пребывала в несколько ошарашенном состоянии.
Правда, Ларка ничуть не забыл ту мерцающую туманную гадость, которую так обожали все окрестные Академии духи воды. И глиняная кружка из его ладони ткнулась водянице под нос.
— А ничего… да нет, просто прелесть! — та оценила лакомство вмиг. Заключив остатки светящегося тумана в прозрачные водяные ладони, она тут же превалилась через край ведра и впиталась в землю. — Спасибо, чувствующий!
— Завтра к вечерку пусть ваши старшие подойдут, — вновь облекший свои плечи в мундир поручика Ларка вместе с ним словно надел на себя непрошибаемую солидность, надёжность. — Четверо, по одному каждого.
Вновь краешком выглянувшие из-под земли духи недоумённо переглянулись. Тут же поморщились, словно узрели какую непристойность — уж водяные и огненные никак не дружат — а потом эдак неопределённо кивнули и сгинули окончательно.
Наверное, к лучшему, что лишь ночь и приметила какую-то мягкую, всепрощающую улыбку, мелькнувшую на губах человека. А сам он ещё долго вертел в руках нарочито чуть грубоватые поковки. Примеривался так и этак, слушал — что шептал его пальцам своенравный металл. И лишь потом мастер решился.
Лопатка из чулана, которой старая Бельча работала в саду, когда её не особо донимал ревматизм, оказалась в руке кузнеца, а сам он прошёл в самую тёмную тень за кустами спящих роз, под растущий в углу двора старый тутовник. И вот здесь-то, повинуясь какому-то внезапному наитию, Ларка и закопал неглубоко оба клинка.
Духи земли, воды и воздуха! Придите сюда, погрызите чуть это непокорное железо!
Озарение пришло неожиданно. Как ни очищай материал, а вдоволь всякой дряни в нём всё равно останется. Но волей мастера примеси — посторонние и магические — вышли в поверхностный, тонкий слой металла. И теперь Ларка собирался сделать то, о чём слыхал однажды, казалось ещё в той, другой жизни.
Коль найдёшь на старом пепелище тронутый ржавчиной топор или клещи — вернее этого инструмента не бывает. Ржа как раз и съедает вместе с железом всякую дрянь. А вот с медью таковые фокусы не проходят…
Духи понятливо закивали. Да что ж тут непонятного — изъесть верхний слой добротных поковок, примерно на толщину древесного листа. И сделать за ночь то, на что в обычных условиях уходили годы. Наутро чувствующему только и останется, что подполировать лезвия да приделать на клинки рукояти.
Последние-то он ещё утром заказал старому оружейнику из крепости. Тот поначалу в лице переменился, когда Ларка на пробу и как образец показал дареную Ольчей рукоять кинжала. Дескать, не настолько хорош я… но обещал тоже сделать неплохие — раз в подарок высокому начальству надо.
И ухмылявшаяся чему-то на небе луна подмигнула. Серебристым лучиком пощекотала сквозь ещё голые ветви тайное место. И словно дожидаясь именно этого сигнала, духи воды, земли и воздуха принялись за почётную, доверенную им работу.
Словно ожили, засновали тени — то целая ватага чуть не лопающихся от важности земляных образовала круг и повела медленный, едва заметный хоровод. Неспешная, томная, вечная как горы песня неслышно потекла над уголком сада. И как только потайное место оказалось накрыто туманом отчуждения, иными чародеями признаваемым за нереальность, в круг скользнули вода и воздух. Словно две сестры, они принялись поглаживать и ласкать два слабо мерцающих в пустоте клинка. А те в ответ стали неохотно покрываться тёмным, чуть рыжеющим налётом.
— Давай сильнее! — шумнула на них водяница, невесть зачем обернувшаяся вокруг услужливо склонившейся ветки дерева и приглядывавшаяся к делам внизу. — Чувствующий ведь не для себя ладил — для женщины человеков.
Земляные духи чуть ускорили своё движение, сделали явнее неслышный человеку несведущему грозный шёпот, от которого по их прихоти или желанию произрастали или же разравнивались горы. Сползались ядовито-туманной дымкой подземные токи, чтобы затем обернуться рудными гнёздами и жилами, россыпями серебра-злата или гроздьями драгоценных каменьев.
— Не берёт, сестра! — водяница на миг прильнула к клинкам и тут же отпрянула. — Чувствующий наш хороший мастер, добротно сделал.
Откуда-то из самой глубины мелькнула быстро приближающаяся яркая точка. То на один лишь зов прибыл задремавший было меж раскалённых пластов камня огненный дух. Хватило одного только взгляда присматривавшей за работами водяницы на дереве, чтобы вызванный на помощь понятливо кивнул, а потом быстро цапнул вдруг раскрывшейся пастью оба клинка. Надкусил, заставив железо просиять гневными сполохами — и тут же на раскалённую поверхность обрушилась вода и воздух.
Только так работу этого чувствующего и можно угрызть…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
