Мэй опустила взгляд и, пытаясь хоть немного отвлечься и успокоиться, принялась отрешённо рассматривать узор на своих ногтях. Беседа в кабинете заместителя ректора — не самое приятное начало утра и учебного дня. Особенно по такому поводу… Хорошо, к господину Саваде не пригласили. Она бы, наверное, и вовсе от страха с ума сошла. Но, по-видимому, они решили, что с женщиной студентка, оказавшаяся в непростом, по их мнению, положении, поделится своими проблемами охотнее, нежели с мужчиной.
— Я уже говорила, — девушка старалась держаться как можно увереннее, а саму колотило, словно при семибальном землетрясении. Вот только боялась она не за себя, а за Кадзу. — Фудзивара-сенсей меня не принуждал. Я добровольно пошла на отношения с ним.
Женщина нахмурилась, словно залпом выпила пиалу с кудином {?}[Кудин — горький чайный напиток, который готовят из высушенных листьев падуба широколистного.]. Поверила или всё ещё сомневается? На её месте Мэй и сама бы не спешила с выводами. Слишком уж щекотливой была ситуация. Ведь взрослый мужчина, преподаватель, пользуясь своим статусом мог спокойно принудить студентку к связи. Шантажировать… Мэй несколько раз доводилось слышать о подобном. В разных уголках их страны такое иногда происходило, и эти истории получали широкую огласку. Но… В её случае всё совсем не так. Никто девушку не заставлял, и она уже несколько раз говорила об этом. Неужели звучала так неубедительно?
— Я тебя поняла, — наконец, произнесла Хатакэяма. Она выглядела крайне озадаченной, хотя старательно пыталась не подавать виду. — Можешь идти.
Мэй нервно прикусила нижнюю губу. От напряжённого тона собеседницы беспокойство лишь усилилось. Что будет с Кадзу? Теперь, когда она сказала, что её никто не заставлял, ему позволят вернуться к работе? Позволят ведь? Он же не делал с ней ничего предосудительного. А их близость… Она сама этого хотела. Если это случилось по взаимному согласию, то тут ведь нет ничего криминального?
Пользоваться расположением женщины, которая ещё и вела у группы Мэй педагогику, не очень хотелось. И она бы не позволила себе такой наглости по отношению к другим преподавателям. Но ей важно знать…
— Хатакэяма-сама, скажите… — опустив глаза, взволнованно затараторила Хаттори. — Что будет с Фудзиварой-сенсеем?
На мгновение во взгляде женщины промелькнула сталь. Вопрос ей явно пришёлся не по нраву. Хотя, вероятно, она и сама не могла сказать наверняка? А тут Мэй ещё достаёт…
— Решение будет принимать господин Савада, — холодно ответила преподавательница. — Я передам ему твои слова. Но, скорее всего, Фудзивару уволят.
По телу девушки растёкся липкий холод. Чувство вины болезненно сдавило горло, не давая нормально дышать. Ведь это всё из-за неё. По её вине сенсей теперь может лишиться должности. Особенно если случай получит огласку. Мэй знала, как в их стране относятся к тем, кто с позором был изгнан с работы. Порицание на всю оставшуюся жизнь… А она даже не подумала, что отношения с ней могут иметь для Кадзу столь тяжёлые последствия.
— Неужели ничего нельзя сделать? — поднявшись со стула, она глубоко поклонилась своей собеседнице. Мольба и отчаяние тесно сплелись в её голосе. Если бы она могла хоть как-то повлиять на судьбу психолога.
Хаттори не поверила, что позволяет себе такую грубость в отношении старшего, но страх за своего мужчину в щепки разломал все рамки приличий в её голове. Если ещё пару минут назад Хаттори чувствовала облегчение из-за того, что её избавили от необходимости говорить с Савадой, то теперь она была готова ломиться в его кабинет и умолять не трогать Кадзу.
Хатакэяма тяжело вздохнула. Хоть девушка и продолжала стоять, склонившись, она чувствовала на себе тяжёлый, внимательный взгляд женщины. Он так сильно давил, что, казалось, ещё немного, и студентка рухнет на пол, не в силах сопротивляться.
— Посмотрим. А пока иди.
Распрямившись, Мэй, с трудом передвигая ноги, проследовала к двери. Все её мысли сейчас были заняты Кадзу. Хотелось прямо сейчас найти его и крепко-крепко обнять. Обсудить ситуацию, попытаться найти выход. Но понимала, что в их нынешнем положении в университете лишний раз вместе лучше не появляться. Если об этом донесли Саваде, значит, среди тех, кто здесь работает или учится, уже могли поползти слухи…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За миг до того, как её пальцы коснулись ручки, Хатакэяма произнесла:
— Надеюсь, ты понимаешь, что огласка не нужна ни вам, ни вузу?
От этих слов оковы, стесняющие Мэй, чуть ослабли. Раз просит не говорить, то, возможно, об их с Кадзу романе больше никто не знает? А, если они хотят держать факт отношений в секрете, то, выходит, и Фудзивару не собираются прогонять со скандалом?
По крайней мере, пока…
***
В свой кабинет Кадзу зашёл с двумя стаканчиками кофе. Хотя хотелось бы как минимум с парой бутылок текилы. Но если его сейчас ещё и за распитием алкогольных напитков застукают в университете, то можно попрощаться не только с должностью, но и с репутацией. Настроение паршивее некуда. Злился, в первую очередь, на себя. Проявил неосторожность, просто хотел оттянуть момент вынужденной разлуки и в результате попался рядом с Мэй.
«Неразумный, совсем голову потерял».
Около часа беседовал с Савадой по поводу отношений со студенткой. А такое чувство, словно на допросе в полиции побывал. Потом ещё полчаса слушал лекцию о профессиональной этике. Но итог разговора неутешительный: от занятий его временно отстранили. Хотя бестолочи, которые не могут чётко объяснить, чем бихевиоризм{?}[Отрасль психологии, которая изучает поведение людей и животных. Согласно этому подходу, поведение состоит из реакций на определённые стимулы в окружающей среде.] отличается от гештальтизма{?}[Теория в психологии, согласно которой все психические процессы рассматриваются как единое целое. В качестве предмета изучения выступало сознание, как целостный феномен.], только порадуются. Утешало лишь то, что историю огласке пока решили не предавать. Может, повезёт, и они выпутаются без серьёзных потерь?
Лишь завидев Фудзивару, сидевший за своим столом Наито принялся судорожно что-то прятать, но так суетился, что предмет предательски выпал из рук и скользнул ближе к рабочему месту Чонгана. Кадзу безошибочно определил: это упаковка из-под успокоительных. Дизайн коробочки он знал слишком хорошо: часто видит такие у тех, кто занимается самолечением.
«Так и думал, что балуется подобным».
Их с Наито напряжённые взгляды встретились лишь на долю секунды. В следующий миг заведующий подскочил со стула и бросился в сторону злополучных таблеток. Кадзу среагировал моментально: стаканы с кофе полетели на стол преподавателя по философии, а сам психолог тоже кинулся к успокоительным. Если не захватит их первым, то так и не сможет «расколоть» друга.
Мужчины были шустры, но Фудзивара оказался проворнее и выхватил пачку прямо под носом у товарища. Видимо, удача сегодня покинула его не до конца. Или, возможно, это успокоительные негативно сказались на рефлексах Наито. В таком случае, будет знать, как без рецепта что-то пить.
— И давно ты это принимаешь? — строго спросил психолог, кивая на таблетки.
— Отдай, — Такао грубо попытался вырвать из рук заветное лекарство, но Кадзу вовремя отдёрнул руку назад.
— Упрямый, понимаешь хоть, что гробишь себя? Тебе их выписывал кто?! — заведующий кафедрой хотел было что-то ответить, но психолог оборвал того на полуслове. — Не трудись. Вижу, что нет.
Наито вновь потянулся к драгоценным успокоительным, но Фудзивара в очередной раз увернулся.
— С вами по-другому нельзя, — скривился преподаватель по литературе. — Одни с заведующими других кафедр ругаются, другие вечно на пары опаздывают, третьи со студентками мутят, — устало вздохнув, он измученно взглянул на товарища. — Обещал же осторожным быть, и так бездарно спалился. А мне теперь разгребай.
Фудзивара недовольно фыркнул. Слова друга неприятно царапнули краешек души. Как будто он рад тому, что его отношения с собственной студенткой всплыли так скоро. Интересно, кто у них такой блюститель педагогической морали? В глаза бы ему или ей взглянуть. И Савада, как назло, не раскрывает, кто те фотографии сделал.
