— Стив!
— Только не советую связываться с журналистами, особенно с нашими.
— Стив, перестань, или по–настоящему рассержусь.
— Потому что среди наших много подонков… Насчет советских не знаю…
— Стив, я рассердилась!
— Нет… Сейчас мы сфотографируемся с тобой возле этой громадной капители, которая наверняка венчала мраморную колонну, упавшую две тысячи лет назад. Что тут было на этом месте?
— Кажется, храм Зевса Олимпийского.
— Превосходно. Иди к этому кусочку мрамора и попробуй взобраться на него, а я пристрою аппарат на скамейке и прибегу к тебе.
Пока Мэй безуспешно пыталась забраться на огромную мраморную глыбу, лежащую посреди усыпанной красноватым гравием площадки, Стив успел сделать несколько снимков.
— Стив, снова подвох. — Мэй издали погрозила пальцем, — Не смей меня фотографировать в таком виде… И… я не могу влезть. Тут высоко, мрамор скользкий…
— Сейчас помогу. — Стив попробовал приладить фотоаппарат на краю скамейки.
Молоденькая японочка в белом кимоно с ярким поясом, мило улыбаясь, жестами предложила сделать снимки. Стив отдал ей фотоаппарат и указал на мраморную плиту, возле которой стояла Мэй.
Японочка сфотографировала их с Мэй несколько раз и с низким поклоном возвратила Стиву аппарат. Но они не отпустили ее, заставив фотографироваться с ними по очереди возле мраморной капители, на фоне Тунисского залива и развалин.
— Куда прислать снимки? — поинтересовался Стив, когда они прощались.
Перемежая английские и французские слова и смущенно улыбаясь, японочка объяснила, что она из Киото, работает воспитательницей в детском саду и впервые оказалась в такой далекой туристской поездке. Мэй записала ее адрес и протянула свою визитную карточку.
Бросив взгляд на карточку Мэй, их новая знакомая засмущалась еще больше и в промежутки между поклонами с любопытством и даже с каким‑то испугом взглядывала на Мэй. Ее, видимо, поразило, что эта худенькая молодая женщина, так скромно одетая, оказалась корреспонденткой известной американской газеты и вдобавок работает в самой Москве…
— Я тоже хотеть поехать Москва, — пояснила японочка на прощание. — Но очень дорого… Когда‑нибудь потом… когда буду вырастать…
И она, продолжая кланяться Мэй и Стиву, торопливо удалилась к своей группе.
— Пошли и мы? — предложил Стив.
— Тут остался еще один кадр, — заметила Мэй, бросив взгляд на аппарат, перед тем как спрятать его в корреспондентскую сумку. — Давай сфотографирую тебя одного, Стив… То будет последнее остановленное мгновение нашей встречи.
— Снимай, — согласился он. — Только надо придумать какой‑нибудь сюжетик. Хочешь, я буду поднимать эту мраморную громадину?
— Предпочла бы иметь нормальный снимок с твоей обычной, чуть иронической усмешкой, — возразила Мэй, — но можно и у глыбы…
— О’кей, буду иронически улыбаться, приподнимая ее, — обещал Стив.
Он подставил плечо под один из выступов капители, сделал вид, что напрягся, и скорчил устрашающую гримасу.
— Нет, — запротестовала Мэй, глядя в видоискатель. — Нужен самоуглубленный взгляд атланта, а не оскал гангстера. Смени маску. Нет, тоже не подойдет…
Лицо Стива стало вдруг серьезным. Он закусил губы и сильно напрягся. Мэй показалось, что он действительно хочет сдвинуть огромную глыбу.
— Не надо, Стив! — крикнула она, быстро щелкнув затвором аппарата. — Что ты придумал? Надорвешься!
Он медленно выпрямился и, тяжело вздохнув, вытер платком выступившие на лице капли пота.
— Не получилось: слишком тяжела…
— С ума сошел!
— Нет… Просто загадал что‑то…
— Ну и?..
— Не получится.
— О чем ты?
— А, ерунда… Пойдем.
Мэй тревожно взглянула на него. Его лицо, еще несколько мгновений назад такое оживленное, стало вдруг мрачным, взгляд ушел куда‑то внутрь.
Она осторожно взяла его под руку.
— Не думай об этом, Стив. Конечно, это ерунда — так загадывать. Она весит несколько тонн… И потом… До сих пор все было хорошо, все тебе удавалось…
— Поняла, значит. — Он обнял ее плечи и усмехнулся.
— Кажется, иногда я понимаю тебя лучше, чем ты сам, — шепнула Мэй.
Он снова усмехнулся, но ничего не сказал, и они медленно пошли по залитой солнцем красноватой гравийной дорожке. Справа и слева за бледно–зеленой листвой акаций лежали тысячелетние руины Карфагена — города, дважды пережившего свое величие и смерть… Мэй думала об этом, пока они выбирались к стоянке, где Стив оставил машину. А еще Мэй подумала, что ей, наверное, не следовало бы торопиться улетать… Ей вдруг так захотелось снова вернуться в маленький белый домик с голубыми жалюзи и голубыми решетками на окнах — домик, вознесенный над синим простором Средиземного моря в самом конце узкой извилистой улички на окраине Сиди–Бу–Саид — поселка избранных, как называл его Стив.
“Это были очень хорошие дни, — с нежностью и печалью подумала она. — Кто знает, повторятся ли они когда‑нибудь”.
Перед спуском к площадке паркинга, сплошь заставленной автомашинами, Мэй в последний раз оглянулась. Внизу в обрамлении тусклой зелени лежал бело–пепельный лабиринт развалин, над которым поднимались в мутное небо строгие колоннады древних храмов. На красноватой площадке у самого залива виднелась мраморная капитель, которую хотел сдвинуть Стив. Отсюда она выглядела совсем крошечной.
“Зачем только я предложила сделать этот последний снимок?” — подумала Мэй, и ей вдруг захотелось заплакать.
Когда “боинг” Мэй, круто уходя в небо, исчез в пыльном мареве надвигающегося сирокко, Стив почувствовал страшную усталость и пустоту внутри и вокруг. Он присел на балюстраду террасы, откуда наблюдал за взлетом, и долго сидел неподвижно, словно прислушиваясь к тому непривычному и удивительному, что происходило в нем. Неужели Мэй так много значила для него? Когда, собственно, это случилось?.. Все дни, проведенные в Сиди–Бу–Саид, он старательно гнал от себя мысль, что Мэй должна вскоре возвратиться в Москву, а его самого ждет Цезарь. Позавчера, после последнего телефонного разговора с Цезарем, он мысленно уже переключился на дела, которыми предстояло заниматься в ближайшие недели: сначала поездка в Лондон, встреча с этим “гениальным психом” — профессором Шарком, которого где‑то выкопал Цезарь, потом полет в Бразилию, потом…
Он даже не мог сейчас припомнить, что должно было последовать за полетом на их бразильский полигон, потому что ему вдруг все стало безразлично и в мыслях была только Мэй…
Все‑таки не следовало отпускать ее. Уж во всяком случае, в Лондон они могли бы поехать вместе… Вместе?.. Стив попытался вспомнить, возникали ли у него подобные мысли в прошлом, когда он вот так же расставался с Мэй после очередной короткой встречи в Лос–Анджелесе или где‑нибудь еще, где случайно перекрещивались их пути — пути не знающих покоя газетных корреспондентов… Нет, похоже, такое с ним произошло впервые…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
