— Я их не вижу, — я поворачиваюсь обратно к хостес. — Здесь есть еще один зал?
— У нас есть два частных обеденных зала, — она машет рукой влево. — Через кухню можно срезать путь. Следуйте за мной.
Так я и делаю. Я иду, держась на шаг позади нее, пока она лавирует между официантами, прежде чем мы направляемся напрямик через переполненную кухню.
Мы проходим по короткому коридору, прежде чем я слышу хриплые голоса группы людей, собравшихся в нише вокруг большого обеденного стола.
— Я так понимаю, это не ваши друзья? — хостес одаривает меня улыбкой.
Я качаю головой. Мой голос застрял где-то между желудком и горлом. Если Николаса и Клаудии не будет в другом отдельном помещении, я понятия не имею, что мне делать.
В наушнике женщины внезапно раздается жужжание, заставляющее ее остановиться как вкопанную.
— Я должна идти. Там, на стойке регистрации, разразился настоящий ад. Другой зал прямо по курсу и налево.
Я стою на месте, пока она уходит.
Из зала слева от меня не доносится ни звука. Я разглаживаю руками юбку своего платья, прежде чем сделать шаг вперед, а затем еще один. Как только поворачиваюсь, чтобы заглянуть в зал, останавливаюсь.
Единственный человек, стоящий там — Николас. Он стоит лицом ко мне. Его руки засунуты в передние карманы джинсов. Его лицо бесстрастно.
— Николас? — я бросаюсь к нему. — Где Клаудия? Я так боялась, что пропущу встречу.
Он поднимает обе руки в воздух, когда я приближаюсь к нему.
— Прекрати. Не прикасайся ко мне, черт возьми.
Я застываю на месте, мое сердце бешено стучит.
— Николас?
— Я сказал Клаудии, кто ты на самом деле, София. Она не хочет иметь с тобой ничего общего.
Мой желудок болезненно сжимается.
— Что это значит? Что происходит?
— Ты разыгрываешь саму невинность лучше, чем кто-либо, кого я когда-нибудь встречал, — он усмехается. — Я повелся на это. Черт, неужели я повелся на это?
— Ты повелся на что? — внутри меня закипает гнев. — Я хочу знать, что происходит.
— Вот что происходит — твоя карьера закончена. Я разговаривал с Габриэлем час назад, и если тебе еще не сообщили, то ты уволена. Клаудия позаботится о том, чтобы твои дизайны никогда не увидели свет в этом городе.
У меня подкашиваются колени. Этого не может быть на самом деле. Что происходит? Я смотрю вниз на платье, которое на мне надето. Это платье, которое должно было положить начало моей карьере.
— Мистер Фостер не уволил бы меня. Он бы так со мной не поступил.
— Уже сделал. С тобой покончено, София.
Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, о чем, черт возьми, он говорит.
— В твоих словах нет никакого смысла, Николас.
— В моих слова нет смысла? — он прочищает горло. — Ты украла у меня. Ты взяла ту рукопись, которую я тебе дал, и продала ее, и теперь заплатишь за это.
— Какую рукопись? — я ищу на его лице причину, но все, что там вижу — это горькая ярость.
— Ты не выпутаешься из этого, разыгрывая наивную.
— Я ничего не разыгрываю, — кричу я ему. — Ты меня пугаешь. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я клянусь, Николас.
— Позволь мне прояснить это для тебя, — Николас подходит ко мне, его руки сжаты в кулаки. — Два человека имели доступ к той книге, которую я дал тебе почитать, пока ты лежала голая в моей гребаной постели. Эти два человека — ты и я.
Я киваю.
— Я помню, как читала ее.
— А помнишь, как, черт возьми, продала ее тому, кто больше заплатит? — в его голосе слышится сарказм.
— Продала ее? Зачем мне это делать? — я не прикасалась к флешке, которую он мне подарил, с тех пор как положила ее в свою сумочку у него дома. Я была слишком сосредоточена на создании идеального платья для сегодняшнего вечера.
— Я не знаю, почему ты ее продала, — он проходит мимо меня. — Все, что я знаю, это то, что книга была слита на потоковом сайте сегодня утром, и мой адвокат встретится с тобой в суде.
— Суд? — я разворачиваюсь и хватаю его за локоть, чтобы остановить. — Что это значит?
— Ты знаешь, что это значит, — он высвобождает свою руку. — Я знал, что не могу тебе доверять. Ты ни разу не пригласила меня к себе домой. Это был первый тревожный сигнал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я нервничала, — признаюсь. — Это большой шаг для меня.
— Это лишь гребаное оправдание. В ту секунду, когда я узнал, что ты прикоснулась к записке, написанной Бриеллой, понял, что добром для меня это не закончится. Мне следовало прислушаться к своему чутью. Я бы чертовски хотел, чтобы это было так.
Я не говорю ни слова. Стою в ошеломленной тишине, когда мужчина, которого я люблю, поворачивается и уходит, забирая с собой все до единой мечты.
Продолжение следует…
