„Забирайте, — мысленно приказал Симор. — Эти части Ключа отныне должны быть укрыты в самых различных уголках Базового мира и доверены самым лучшим и надежным из хранителей знаний. Думаю, нет нужды объяснять, что секретность требуется максимально возможная. Кроме вас пятерых никто не должен знать, где находятся все Осколки. Имена хранителей также необходимо сохранять в секрете даже от их собратьев по касте. Каждый избранный вами принцип получит в свое распоряжение лишь свой кусок общей тайны и под страхом смерти не должен разглашать ее никому во Вселенной. Все ясно?“
„Да!“ — стройно отозвались все пятеро престолов.
И только Влодмир позволил себе один вопрос:
„Когда размещение Осколков будет завершено, мы должны доложить вам, где они находятся?“
Криил холодно усмехнулся:
„Нет необходимости. Учитывая сколь много от нас содержится в самом этом артефакте, мы сможем почувствовать его части в любом месте Сферы!“
Влодмир молча поклонился и вместе с собратьями по касте опустился на колено, чтобы аккуратно собрать сочащиеся Силой Осколки. Но на душе престола после этих слов Первого на мгновение сделалось тревожно, словно ее сжало предчувствие пока еще неимоверно далекой, но оттого не менее страшной беды.
Необходимая жертва
Екатеринбург. 22 декабря 2010 года.
Роман Солодовников сидел и смотрел в стену в полной прострации. То, что произошло минуту назад, иначе как чудом назвать было нельзя. Лена Медникова, его королева, недоступная как звезды, сама позвонила и предложила встретиться! И это после довольно резкого прощания в том кафе… Невероятно! Воистину чуден белый свет! Неужели зелье, наконец, начало действовать? Но почему так поздно? Впрочем, может так оно и должно быть? Ведь расспросить ту колдунью о механизме работы ее варева он так и не решился. Хорошо еще, что не пошел после вчерашнего скандал устраивать! Выходит, не зря он ей деньги платил — знает свое дело. Жаль, что сегодня не выходной, и встретиться можно только вечером. Да и работу за него никто, к сожалению, не сделает…
Оставшиеся до встречи четыре часа Роман провел как на иголках. То хотелось немедленно пуститься в пляс от переполнявших его эмоций, то напротив — замереть в состоянии, близком к нирване, и предвкушать грядущее событие. Однако ни того, ни другого он позволить себе не мог: коллеги, а особенно начальство его бы, мягко говоря, не поняли. А потому приходилось хотя бы изображать полезную деятельность. Получалось, правда, плохо, но на большее он сегодня, увы, способен не был.
Когда, наконец, рабочий день закончился, Солодовников полетел домой как на крыльях. Встреча была назначена на 19:00 в парке Маяковского, а ему еще следовало привести себя в порядок и переодеться: ведь собираясь сегодня на работу, на вечернее свидание он как-то не рассчитывал. Кстати, интересно, почему в парке? Там, конечно, сейчас красиво — праздничное убранство, елка, гирлянды, однако холод стоял недетский — весь день продержалось минус 25 градусов. В общем, для подобной встречи куда лучше подошло бы какое-нибудь уютное кафе. Впрочем, может быть парк — лишь начало, а потом дойдет и до кафе, и (чем черт не шутит?!) до его или ее квартиры. При мысли об этом сердце Романа скакнуло к горлу, а затем ухнуло куда-то вниз, внутри же все сладко сжалось.
«Так, отставить губу раскатывать!» — строго приказал он себе и полез в гардероб за своим лучшим костюмом.
Обычно собственная внешность не слишком заботила Солодовникова. Теперь же она вдруг вышла на первый план. Чисто выбриться, погладить рубашку и брюки, побрызгаться одеколоном, причесаться — все, на что раньше вечно не хватало времени, теперь требовалось сделать обязательно и, к тому же, быстро. Сегодняшний вечер обещал стать самым важным в его жизни, и никак нельзя было ударить в грязь лицом.
Сборы удалось закончить минут за тридцать, после чего Роман еще раз придирчиво оглядел себя в большом зеркале и, оставшись, с некоторыми оговорками, довольным увиденным, стал натягивать дубленку. Перед выходной дверью он снова ненадолго замер, затем произнес сакраментальное «ни пуха, ни пера!» и, послав самого себя к черту, перешагнул, наконец, порог своей квартиры.
* * * *
На месте встречи Солодовников появился минут за десять до назначенного срока, хотя старался не бежать, чтобы, не дай бог, не вспотеть. Так, он не опоздал, и это определенно плюс. Минусов же вокруг и так хватало, причем все они морозили воздух. Хорошо еще, что ветра не было. Так что, вместо солидного и степенного ожидания Роман вынужден был, приплясывая, нарезать круги перед входом в парк, чтобы не замерзнуть.
Вокруг, несмотря на холод, царила довольно шумная суета: в парке веселилось полно ребятни. Взрослых было куда меньше, причем подавляющее большинство либо присматривали за своими чадами, которым, казалось, мороз был нипочем, либо просто шли через парк транзитом домой. В конце концов, до Нового года оставалась еще целая неделя, и нагуляться они еще успеют, тем более что синоптики обещали потепление.
И Солодовников еще раз удивился по поводу странного выбора Леной места встречи.
«А вдруг это сделано в насмешку? — внезапно резанула его острой болью как-то до сих пор не приходившая ему в голову мысль. — Что если она сейчас сидит у себя дома, пьет горячий чай и от души потешается надо мной, наивным простаком, так легко купившимся на столь незатейливый розыгрыш?»
Эта мысль подействовала на Романа, как ледяной душ на разгоряченное тело. Его охватил дикий, неуемный озноб. Однако полностью замерзнуть он, все же, не успел, ибо за спиной раздался спасительный, до боли милый голос:
— Привет, Рома! Давно ждешь?
И холод вокруг мгновенно перестал для него существовать.
* * * *
Если бы розовый дурман безумной влюбленности не так застил ему глаза, Солодовников наверняка бы отметил немного странное настроение Лены. Ее бодрость и веселость были слишком ярко выражены, чтобы казаться естественными, а попытки «непринужденной» болтовни выглядели, пожалуй, натянутыми. Темы для разговоров она, казалось, выбрала заранее, составила список, заучила и теперь шпарила точно по нему.
Роман же ничего не замечал: для него существовало лишь ее ангельское лицо, лучистые карие глаза и волшебная покачивающаяся походка. Его единственное робкое предложение насчет кафе было отвергнуто чересчур резко, едва ли не раньше, чем прозвучало до конца. Но даже это не смутило Солодовникова: он продолжал, словно телок, идти за женщиной своей мечты, ни на что вокруг не обращая внимания. Их общение напоминало какой-то странный танец, в котором вела она.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что Роман даже не обратил внимания, как они удалились от шумных мест массового гуляния на тихие и уединенные дальние аллеи парка, где фонари стали большой редкостью. Народ вокруг мало-помалу редел: практически не находилось охотников в такой холод бродить по глухим темным закоулкам, где, к тому же, был риск нарваться на отнюдь не новогодние приключения. Это, конечно, было уединение, но далеко не столь романтическое, как того хотелось Солодовникову. Они остановились на самой границе светового круга от последнего фонаря в аллее. Дальше простиралось ничем и никем не нарушаемое царство самой длинной ночи в году.
Только тут Роман удосужился оглядеться вокруг и невольно поежился от холода и внезапно накатившей пока еще безотчетной тревоги.
— Где это мы? — спросил он и в ответ услышал:
— Там, где нам никто не помешает.
Немного озадаченный, он взглянул на Лену и замер: что-то было не так. Улыбка молодой женщины совершенно не вязалось с выражением ее лица — она словно была к нему приклеена. А глаза… изменились до неузнаваемости. Только что теплые карие, они приобрели холодный серый цвет. Солодовников даже встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, однако эффект от этого действия был нулевым — все осталось по-прежнему.
— Что-то случилось, Рома? — вкрадчиво спросила Лена.
— Н-ничего, — выдавил он через силу, между делом обнаружив, что эта самая сила из него улетучивается.
Неведомо откуда взялась слабость в коленях, задрожали руки, а только что бушующие внутри чувства утихли, словно их вытянули из него, как коктейль через трубочку. Внезапно нахлынула волна страха, но странным образом Солодовников не мог оторвать взгляда от лица своей ненаглядной. А оно стало совсем уж пугающим: «приклеенная» улыбка сделалась еще шире и приобрела жутковатый окрас хищной жестокости и алчности. Все остальное лицо при этом оставалось совершенно безучастным, включая серые, промороженные до самого дна глаза. Силы начали все быстрее покидать Романа, и он покачнулся, обнаруживая готовность в любую секунду рухнуть в снег. Так бы оно и произошло мгновение спустя, если б Лена с неожиданной силой не подхватила его.
